История, которую никому никогда не расскажут

[THEsud]

Фанфикооридж или ориджефанфик ) Что-то я затрудняюсь с определением.

Автор мира  Ayeleth.
Герои частично  Ayeleth, частично мои.
Вдохновение - Модо, графиня и аромасвечи
Warning: немного мата, не бечено

История, которую никому никогда не расскажут

- Модо? О, бля, точно ты… Модо!
Он резко обернулся, когда сзади на плечо опустилась рука, и чуть нахмурился, разглядывая мужчину, с которым они только что разминулись. Понимание пришло мгновеньем позже.
- Ян?
- Он самый, - ухмыльнулся тот и кивнул на свой строгий с иголочки костюм: - Что? Не узнать в таком виде? А вот ты совсем не изменился. Здорово!
- Да, есть немного, - согласился Модо и пожал протянутую руку.
Последний раз он видел Яна больше двух лет назад. Еще в Джемоне. И тогда на нем были пыльный камуфляж и автомат, который за все время службы он так и не научился носить правильно. Ноутбук в кожаной сумке подходил ему явно больше. И был безопаснее для окружающих.
- Давно ты здесь? – Ян махнул рукой, обводя окрестности. - Живешь или так, проездом?
- Пару недель. Думаю, что останусь, - нехотя ответил Модо.
- Тут, в Логарно, возможностей куча, - со знанием дела поделился Ян и тут же полюбопытствовал: - Из армии значит ушел?
- Типа того.
- Ну и правильно. Нафиг это все. Я вот теперь гребанный менеджер, - прозвучало это с напускным пренебрежением, словно перед ним пытались оправдаться. - Скучновато, конечно, не то что там… - многозначительная пауза должна был говорить сама за себя. - Зато спокойно. И деньги хорошие.
В Джемоне тоже были хорошие деньги. Только вот не такие легкие, как казалось издалека по телевизионным репортажам. Модо отлично понимал и не осуждал тех, кто как Ян, поняв это, стремился убраться оттуда подальше. Так что вся эта бравада была ни к чему.
- Мне же теперь семью кормить надо, - Ян продемонстрировал обручальное кольцо и похвастался: - Дочка недавно родилась. Алисия.
- Поздравляю, - сухо улыбнулся Модо, в глубине души радуясь, что теперь нет нужды самому задавать все эти дежурные вопросы из серии «как дела?» человеку, дела которого тебя собственно не особо и интересуют. Ему все и так выложили как на духу.
Он покосился на светофор на переходе, уже второй раз моргнувший зеленым, прикидывая, как бы теперь свернуть разговор и разойтись. Ян перехватил его взгляд:
- Торопишься?
- Не особо.
Черт бы побрал честность. И ведь не исправить уже ничего: юлить и выкручиваться Модо не любил, да и не умел толком.
- Тогда, может, зайдем куда? А то торчим тут посреди тротуара, - с излишним дружелюбием и энтузиазмом предложил Ян.
- Не стоит, наверное… Тебя же дома ждут?
Искать причину в других – самый последний и совсем не действенный вариант. Подтверждая это, Ян бесцеремонно его перебил и хлопнул по плечу:
- Да пойдем давай! Мы ненадолго. Я тут бар один неплохой знаю, вот прямо за углом. Выпьем за встречу, вспомним прошлое.
Ни пить, ни тем более вспоминать Модо совсем не хотелось. Но он сам себя загнал в тупик, так что не оставалось ничего другого кроме как кивнуть, шагнуть следом и невольно поморщиться от очередного вопроса:
- Еще кого-нибудь из наших видел? Собраться бы всем. Ветераны Джемона, так сказать.
Он слишком хорошо представлял продолжение этого никому ненужного разговора.

- Эм… не думаю, что это хорошая идея, - после короткой заминки покачал головой Модо. Если честно, то он был в замешательстве и не в состоянии поверить, что понял все правильно.
- Это отличная идея! – еще больше воодушевился Ян и, залпом допив остатки виски, подтолкнул пустой стакан к бармену: - Повтори.
- Тебе, наверное, уже хватит.
- Не, все зашибись, я в норме, - он обиженно отмахнулся от предупреждения, поднял новый стакан, чуть не расплескав его содержимое, и отсалютовал: - Отличная, бля, идея. Лучше и быть не может. Не зря же я тебя встретил. Давай еще раз за встречу!
Модо затушил сигарету, но к своему коньяку не притронулся. Хотя для Яна это уже не имело никакого значения: он отлично набирался и самостоятельно. Пока он долго и сосредоточено чиркал зажигалкой, пытаясь прикурить, матерился, уронив сигарету на пол, и искал по карманам помятую пачку, Модо тешил себя напрасной надеждой, что тему они закрыли.
- Ну, так что? Согласен? – Ян затянулся и с трудом сфокусировал пьяный взгляд на его лице.
- Нет.
- Да, блядь, почему?
- Потому что это плохая идея, - с нажимом повторил Модо и, убедившись, что его все-таки слушают, пояснил медленно и обстоятельно, тщательно подбирая слова: - Потому что мы не виделись почти три года. Потому что ты ничего обо мне не знаешь, как и я о тебе. Потому что о твоей дочери я услышал лишь час назад. Потому что это ответственность и определенные обязанности, а не просто красивое слово.
На мгновенье ему показалось, что слова достигли цели и до Яна удастся донести то, что трезвому человеку и объяснять не потребовалось бы. Предложение было более чем бредовым. Это же любому понятно. Модо потер переносицу и привел последний аргумент:
- И твоя жена этого точно не одобрит.
- Да кто ее спрашивает! – пребывавший в пьяном умиротворении Ян взвился и опустил стакан прямо в пепельницу. Стекло громко звякнуло о металл, а Модо мгновенно пожалел, что невольно затронул тему семейных взаимоотношений. Кто же мог знать…
– Я в состоянии сам выбрать крестного для своей дочери! И имею право! – Ян так же резко замолчал, сделал еще один глоток и буркнул: - Ладно, проехали.
Повисшая тишина Модо не напрягала. Молчание точно лучше бессмысленного спора. И до этого в основном языком трепал Ян, а теперь, после последнего промаха, ему и вовсе не хотелось что-либо говорить. Нужно просто подождать.
Ян несколько нервозно докурил, делая слишком частые и глубокие затяжки, смял в пепельнице сигаретный фильтр и с яростной убежденностью выпалил:
- Да, бля, Модо, соглашайся. Ты мне друг или кто?
Модо был твердо уверен: ни один из тех, кого он считал своим другом, никогда не задал бы ему такого вопроса. Ни при каких обстоятельствах.
- Ты самый лучший кандидат, - снова перешел в наступление Ян. - Я все взвесил. Кого мне еще выбрать? Какого-нибудь мудака с работы? Из успешных менеджеров? Такого вот как они? – ткнул он пальцем в сторону, и Модо машинально обвел взглядом зал.
Бар находился практически в центре делового квартала и контингент посетителей имел соответствующим. Пожалуй, Модо оказался здесь единственным, на ком не было галстука. Его высокие армейские ботинки и такая же чуть помятая рубашка контрастным пятном смотрелись на фоне строгих костюмов и дорогих туфель из мягкой кожи, и невольно притягивали любопытные взгляды. Или большая часть вины за это лежала на слишком громком собеседнике?
- Тут кругом одно сплошное дерьмо, - доверительно сообщил Ян, взял было стакан, но поморщившись отставил его в сторону. - Я уже насмотрелся, поверь. Идут по головам, бьют в спину и из-за денег наступят на горло любому. Это днем. А вечером расслабляются здесь с вискарем и какой-нибудь девкой. Дерьмо же.
Модо кивнул. Не Яну, а своим собственным мыслям. О том, что прямо перед ним сидит отличный пример для всего описанного. Он, похоже, нашел свое место.
- Чему они моего ребенка научат?
«А чему ее научу я? - хотелось спросить ему, - Посторонний человек, которого ее папаша нашел в баре в приступе пьяной ностальгии». Только ведь бесполезно.
- Ни черта они в жизни не понимают. А вот у нас все по-другому было. В Джемоне… У нас… Мы… - до этого он просто запинался на отдельных словах, а сейчас окончательно сбился с мысли, громко икнул и не нашел ничего лучше, чем запить икоту виски. На удивление это помогло.
- Да если бы не ты, Модо, то меня бы сейчас вообще не было. Или Алисии бы не было. Мне бы тогда все нахрен оторвало. И как бы я ее тогда сделал?.. Оторвало нахрен, - почти зачаровано повторил Ян, и его губы расползлись в кривой и неприятной ухмылке: - Хрен и нахрен… Каламбур, бля.
- Помолчи, а? – хмуро попросил Модо.
Они бы тогда просто сдохли, разлетевшись на добрый десяток кусков. Ян, он сам и еще пять человек, которым не повезло оказаться в той комнате вместе с единственным на всю роту идиотом. Модо и сейчас помнил расположение цепного заряда, грамотное и четкое, как в идеальном примере из учебного пособия. Тех счастливчиков, кого не сильно зацепило бы первым взрывом, погребли бы под собой сложившиеся стены дома.
- Чего ты? – непонимающе уставился на него Ян. - Я серьезно тебе благодарен. Если бы…

Все правила поведения в бою, даже самые незначительные, написаны кровью, как бы банально это не звучало. Большинство людей осваивали их быстро, не стремясь проверять на собственной шкуре. И если бы Ян не нарушил тогда одно из самых элементарных, то ничего бы вообще не случилось.
Спасло их только то, что требование о беспрекословном подчинении приказам в голову ему все же вбили. Когда Модо рявкнул «Стой!», замерли абсолютно все и Ян в том числе, стиснув пальцами опущенную вниз ручку двери, открытой уже сантиметров на пятнадцать. Детали чудовищной мозаики осознано сложились в голове уже после: прилипший к ботинку мелкий обрывок полиэтиленовой пленки, присыпанные пылью кусочки изоляции, опилки в щели между порогом и плинтусом.
- Не двигайся, - тихо велел Модо, хотя где-то внутри слова перерастали в крик. Злой и болезненно обреченный. - И ручку не отпускай.
Он присел на корточки, вглядываясь в узкую щель дверного косяка возле петли с облупившейся краской, выдохнул и доложил в комм:
- Код сорок-двенадцать, - наушник ответил легким треском. – Восьмой сектор. Требуется оцепление. Пятеро выходят, - без лишних слов указал он ребятам в направлении улицы. – Двое остаются.
Комплекс по сути состоял из простейших элементов: пары растяжек с дублирующим жгутом, нескольких стандартными зарядов и одного более хитрого, того, что был завязан на механизм замка. Только вот по совокупности признаков он однозначно относился к системам с элементами неизвлекаемости. По любой инструкции его следовало просто уничтожить, а не пытаться обезвредить.
Модо лег на живот и снова подсветил фонариком внутреннюю сторону двери и тонкий проводок в веселой ярко-желтой изоляции, идущий от ручки к взрывателю. Еще раз осмотрел все доступное тонкому лучу пространство в поисках незамеченных ранее деталей. Смотри не смотри, а выбора не было.
Ян хрипло дышал, время от времени в его горле что-то булькало, тогда он шумно сглатывал и облизывал бледные губы. Пальцы сжимали ручку так, что побелели костяшки, а на тыльной стороне кисти явственно проступили вены.
- Теперь совсем замри, - Модо встал на колени, прижимаясь плечом к стене, взял фонарик в зубы и осторожно просунул руки в дверную щель. В дергающемся в такт тяжелому дыханию круге света трудно было поймать момент, чтобы аккуратно вставить на место чеку взрывателя.
Сначала собственные действия казались четкими и отлаженными, точно подчиняющимися до автоматизма прокрученной в голове схеме. Но когда со лба на глаза потекли первые капли пота, и Модо вдруг понял, что правая рука уже заметно дрожит, он ощутил страх, холодным склизким комком собравшийся в животе.
Кусачки громко клацнули, перекусывая последнюю проволоку.
- Закрой дверь, - просипел он, откашлялся и грубо приказал: - Закрой эту гребанную дверь!
Ян испугано вздрогнул, зажмурился и подчинился. Модо же, невольно задержав дыхание, наоборот смотрел и отсчитывал секунды. Одна. Две. Три. Четыре.
- Код сорок-двенадцать. Отбой… И саперов пришлите. Тут еще много интересного.

- Я тогда тебя толком и не поблагодарил, - вспомнил Ян и блаженно улыбнулся, так, как умеют только пьяные. – Давай хоть сейчас выпить куплю… Эй, - подозвал он бармена и повернулся к Модо: – Коньяк же? Да? – то, что половина второй порции так и осталась не тронутой, его не смутило. – Какой тут у вас самый лучший? Вот его и наливай!
- Не надо, - отрезал Модо и, поймав взгляд бармена, помотал головой, отменяя заказ. – Давай уже домой. Тебя там дочка ждет.
- А ты, блять, совсем зазнался… - обиженно протянул Ян, словно говорили они на разных языках, заглянул в свой стакан и махнул рукой: - Ну и хрен с тобой. Не хочешь – я и один выпью.
И прежде, чем Модо сообразил что к чему, он взобрался на ступеньку высокого барного стула и громко объявил:
- Внимание!
Соперничать с гулом голосов было сложно, и повернулись к ним лишь ближайшие посетители. Яну этого показалось мало. Он призывно постучал по столешнице тяжелой пепельницей, не заботясь о разлетающихся в стороны окурках, и еще раз прокричал:
- Внимание! - потерял равновесие и, чтобы не нырнуть носом в пол, схватился за Модо.
Теперь на них с любопытством и ожиданием смотрели почти все. Чувствуя себя клоуном на цирковой арене, Модо глухо прошипел:
- Прекрати.
- Я хочу… - Ян даже не посмотрел в его сторону. – Хочу выпить за своего друга… и героя Джемона, - язык у него уже основательно заплетался, но он компенсировал это все нарастающей громкостью, - …благодаря которому я жив и могу… и хочу…
- Хочу, чтобы он стал крестным моей дочки! – в его подернутых влажной пленкой глазах светилось самодовольство, а нездоровый румянец на скулах стал еще ярче. – Вы же… Вы же поддержите меня?
Модо выматерился сквозь зубы, когда в качестве поддержки раздались жидкие аплодисменты, а из-за дальнего столика донеслось улюлюканье.
Надо было давно уйти отсюда, как только запахло «жареным» после третьего стакана. Но он в какой-то мере чувствовал себя ответственным за этого придурка. А когда стало понятно, насколько тот набрался, бросить уже не мог. Ведь не встреть он его сегодня, то провел бы вечер дома с семьей. Правда, сейчас Модо уже не был в этом так уверен. Но не затыкать же его силой.
- Давай обсудим это потом.
- Соглашайся, Модо! - уперся Ян.
Зал отозвался парой-тройкой одиночных хлопков: публика теряла к ним интерес.
- Да, твою же мать… - не выдержал Модо, одним глотком допил коньяк и встал: - Хорошо, только пойдем отсюда.
- Хватит? – он пошарил по карманам, положил на стойку несколько помятых купюр, за шкирку стянул Яна со стула и поставил на пол.
- Я знал… - объявил Ян и послушно сделал несколько шагов к выходу, прежде чем его ощутимо не повело в сторону и он чуть не налетел на столик слева.
Модо пришлось держать его всю дорогу и потом, уже на улице, встретившей их светом фонарей и дождливой свежестью. Он ловил такси, а Ян, бурно жестикулируя, объяснял ему что-то и все время норовил сесть на бордюр, невзирая на лужи кругом.
- Я тебе позвоню, - пообещал он, когда Модо довольно грубо усаживал его на заднее сиденье машины, с силой наклоняя голову, чтобы не дать удариться о крышу.
- Конечно, - похоже, сегодня он соглашался на все, что мог. – Крепче держи, - велел он, сунув в руки Яна сумку с ноутбуком, которую тот с комичной старательностью, словно ребенок любимую игрушку, прижал к груди.
Модо проводил взглядом такси, мигнувшее стоп сигналами и скрывшееся за поворотом, и достал сигарету.
Завтра Ян проспится, протрезвеет и одумается. Это точно. Или, что скорее всего, даже и не вспомнит. Так будет еще лучше.


Цифры незнакомого номера на экране расплывались тем сильней, чем пристальней Модо пытался в них вглядеться, морщась от слишком громкой и назойливой телефонной трели. Неприятно дребезжащую мелодию, установленную по умолчанию, давно пора было сменить на что-нибудь не так режущее слух из того же стандартного набора, но руки все не доходили. Да и вспоминал он об этом лишь в редких случаях, например, как сейчас, когда телефон будил его с утра пораньше. В выходной, черт возьми! Когда за окном еще темно!
- Да, - хриплым со сна голосом пробасил Модо в трубку и откашлялся.
- Модо, здорово! – радостно донеслось в ответ. – Ты как? Готов?!
- Ээээ… - он растерялся от такого напора, что не укрылось от неизвестного собеседника, который к ужасу Модо тут же исправил упущение и превратился в известного.
- Это Ян, - пояснил он и снова с удвоенной энергией начал сыпать вопросами. – Узнал? Ну, так что? Готов? Когда тебя можно ждать? Ты адрес помнишь?
- Помню, - на автомате подтвердил Модо.
Тогда у бара Ян десять раз повторил название улицы, и в голове оно отложилось четко. Но он и предположить не мог, что этот адрес ему пригодится! Первые несколько дней он еще ждал обещанного звонка, а потом расслабился и решил, что оказался прав в своем предположении об алкогольной амнезии. Не бывать ему ничьим крестным. Ну, и отлично. Неудивительно, что сейчас он не сразу нашелся, что сказать.
- Слушай, - осторожно начал Модо, - я тебе еще в тот раз говорил, что это плохая идея…
- Нет, мам, я не знаю, где Олив! – оглушающее раздалось ему прямо в ухо. Продолжение: - Посмотри в детской. Она должна быть с Алисией, - прозвучало заметно тише, видимо Ян отставил телефон подальше или прикрыл ладонью микрофон, но слышимость все равно была отличной. - Ну, если там нет, может в ванной!
- Все, я снова тут, - вернулся на связь Ян и пожаловался: – С этими женщинами невозможно, тут такой сумасшедший дом, представить не можешь. Вся квартира вверх дном просто. Как будто мы Алисию замуж выдаем, а не крестить собираемся. Что ты там говорил?
- Что я не могу…
- Нет, Карл, не трясите ее так. Она этого не любит и не успокоится, - детский плач, доносившийся сначала откуда-то издалека, стал громче. – Давайте ее лучше мне. Иди к папе, солнышко, - голос Яна заметно смягчился, а захлебывающийся плач заполнил теперь все вокруг и отдавался, казалось, прямо в голове. Модо пришлось даже чуть отодвинуть телефон от уха.
- Я не могу больше говорить. Сам слышишь, - усмехнулся Ян и разбавил свои слова успокаивающим «тщщщ». – Короче, церемония начнется в одиннадцать. Мы тебя ждем.
- Погоди! - попытался остановить его Модо, но в ответ услышал лишь короткие гудки. – Твою ж мать!
Пару минут он просто тупо просидел на кровати, прикидывая, как выбираться из всей этой ерунды, в которую он, сам того не желая, умудрился вляпаться. И не сказать, чтобы мыслей было особо много. А уж удачных и вовсе не было. Модо даже покрутил в руках мобильник и уже почти нажал кнопку вызова, собираясь перезвонить по последнему номеру. В этот раз он твердо был намерен отказаться. Без вариантов. Но в последний момент он остановился и, вздохнув, отложил телефон.
Наверное, так будет не совсем правильно, чисто по-человечески. Ян может и заслужил резкий и категоричный отказ в последний момент, но вот его близкие, которые без сомнения долго готовились к этому событию, нет. Он просто придет и все объяснит сам. Поговорит с ним и с его женой. Извинится. Скажет, что не готов взять на себя подобную ответственность. Или, в крайнем случае, что был пьян и что бар не лучшее место для принятия серьезных решений. Они же должны понять. Ничего страшного не случится. Зная Яна, там точно будут гости и друзья, и среди них тот, кто годится на роль крестного отца гораздо лучше его.
«Так и сделаю, - принял окончательное решение Модо, - только надо прийти немного заранее, чтобы было время все обсудить».
Быстрый взгляд на часы испортил и этот план. Темнота за окном оказалась обманчивой. Это была не густая серость ранних предрассветных сумерек, а мрачная серость низкого неба и тяжелых свинцовых туч, смазываемая стеной монотонно стучавшего в стекло дождя. Часы показывали уже почти десять.
Сборы по армейской привычке много времени не заняли. На кофе, правда, его уже не хватило, но Модо сделал пару глотков холодного молока прямо из коробки, и решил, что на завтрак и этого хватит.
Натягивая футболку, он вдруг опомнился. Да, принимать участия в церемонии он не собирался, но шел все же не абы куда, а на официальное мероприятие с определенными требованиями к внешнему виду. Пришлось снова возвращаться в комнату и, бросив футболку на кровать, рыться в шкафу. Костюм, уже аккуратно упакованный в полиэтилен для долгого хранения, висел дальнем углу. Модо купил его после приезда в Логарно и надевал всего на пару важных рабочих встреч, а затем убрал подальше, для особо торжественных случаев, которых в ближайшее время не предвиделось. И вот надо же.
Новый пиджак, так толком и не обмятый по фигуре, немного топорщился в плечах и заметно морщил на спине. Но Модо больше беспокоило другое: каждый раз надевая костюм, он чувствовал себя сковано, терял привычную и такую необходимую ему свободу движений. Да и уверенности к предстоящему разговору он точно не добавлял. Модо с тоской посмотрел на отражение в зеркале и еще раз одернул пиджак прежде, чем накинуть сверху куртку и выйти из дома.

Дорога до места из-за плохой видимости и заторов заняла больше времени, но он пока успевал с небольшим, но запасом. Правда, после пары кругов по кварталу в поисках свободного парковочного места, запас этот стремительно растаял. Модо захлопнул дверь машины, поплотнее запахнул куртку, набросил на голову капюшон и широким быстрым шагом направился к храму, виднеющемуся в глубине небольшого сквера. Посыпанные мелким гравием дорожки сильно размыло дождем, камни под ногами расползались в стороны и скользили по размокшей глине, а в паре мест пониже образовались широкие и, как выяснилось, глубокие лужи. По главной аллее идти было бы удобней, но время поджимало, и он шагал напрямик. Порывистый ветер то и дело с силой швырял воду прямо в лицо, жаля холодными каплями. Даже погода была сегодня против него.
Он влетел в двери главного входа без двух минут одиннадцать. Топот тяжелых ботинок гулким эхом разнесся по просторному помещению, и на него, как по команде разом обернулись все собравшиеся в конце центрального пролета. Модо успел только мимоходом отметить, что людей там слишком мало, как его перехватил рванувший навстречу Ян.
- Я же говорил, что он придет вовремя! - прокричал он кому-то впереди, а затем удержал Модо за рукав, ненадолго тормозя на месте, и горячо зашептал: - Слушай, я тут накосячил немного. Олив хотела с тобой заранее познакомиться, на ужин пригласить, просила тебе позвонить, а я совсем забыл. Забегался с этой подготовкой. Если что – ты не смог прийти. Договорились?
И почему он совсем не удивлен? Модо промолчал. Какая уж теперь разница. Впрочем, Яна это вполне устроило. Он часто слышал лишь то, что хотел слышать, а молчание и подавно считал согласием.
С каждым шагом внутри все сильней расползалась паника, сменяющаяся пугающей безнадегой. Никакой ошибки – гостей было действительно мало.
- Добрый день, - поздоровался он со всеми и послушно кивал и жал руки, пока Ян поочередно представлял всех своих родственников.
Невысокая приятная молодая женщина с немного растрепанными светло-русыми волосами и в очках в тонкой оправе – жена Олив.
Ее родители – коренастый и приветливый Карл Тирен и чуть располневшая блондинка Хельга Тирен.
Худенькая девушка лет восемнадцати с короткой стрижкой – ее сестра Ума, которая, кстати, будет крестной. Белобрысый парнишка с выцветшей лохматой шевелюрой, с любопытством таращащийся на него снизу вверх, – ее брат Эрик.
Холенная и яркая женщина, с такими же, как у сына, черными волосами и чуть поджатыми губами, - Анна Хьюз, мать Яна. Седеющий высокий мужчина рядом с ней – его отец Дуглас Хьюз.
- Вот и все, - невольно развел руками Ян и пояснил: - Олив… то есть мы с Олив захотели провести церемонию в узком кругу, только с родными.
«Вот и все», - обреченно понял Модо. Заменить его тут совершенно некем. Это понятно любому. А сказать сейчас всем этим пребывающим в праздничном предвкушении людям, что он не будет крестным, у него просто не повернется язык. Они не виноваты в том, что их муж, сын и зять безответственный придурок. Оставалось надеяться, что никто здесь не был ярым приверженцам веры, а вся церемония не более чем дань старым традициям. В конце концов, своих крестных Модо вообще толком не знал.
- А это виновница торжества, - с гордостью сообщил Ян, улыбаясь и доставая из переноски младенца, - Алисия Хьюз.
Модо напрягся и с трудом поборол порыв отшатнуться, когда понял, что ребенка он намерен дать именно ему в руки. Но Ян и сам неуверенно замер, и Модо вдруг понял, что он единственный здесь до сих пор стоит в мокрой от дождя куртке, полувоенный покрой которой совсем не сочетался со строгим костюмом. Под осуждающе-оценивающим взглядом матери Яна, он почувствовал это особенно сильно. И в тот же момент, словно ее глазами увидел и грязные следы, оставленные глубоким протектором ботинок на светлой плитке, и сырые низа брюк, и капли воды, от которых не защитил капюшон, в волосах.
- Извините, - пробормотал он, вытер лоб ладонью, поспешно стянул куртку и после пары секунд замешательства бросил ее на скамью возле стены.
Но даже сейчас, вроде бы внешне и соответствуя ситуации, он все равно ощущал себя чужаком, неизвестно как оказавшимся на семейном празднике и которого все изучают с слишком пристальным интересом, не зная, чего от него ждать. Находиться же в центре внимания Модо чертовски не любил.
- Мы можем начинать обряд? – поинтересовался появившийся из-за служебной двери пастор в церемониальном облачении.
- Мистер Флосс? – вопросительно посмотрела на него Олив и извиняющее улыбнулась, когда ее муж нетерпеливо и уверенно заявил:
- Конечно, мы готовы!
Модо и опомниться не успел, как у него в руках оказался ребенок, а Ян подтолкнул их обоих ближе к алтарю. Пастор начал торжественную речь, но Модо был полностью сосредоточен не на словах, а на младенце, лежащем на сгибе его локтя, и все не мог прийти в себя. В первые минуты он боялся пошевелиться и, кажется, даже дыхание невольно задержал. Вряд ли это удачное сравнение, но схожие чувства он испытывал, держа однажды в руках противопехотную мину, у которой заело взрыватель.
Не то чтобы Модо не любил детей. У него просто не было возможности толком понять, как он к ним относится. Их семья не могла похвастаться многочисленными двоюродными братьями и сестрами или племянниками и племянницами, с которыми можно было повозиться. А годы в армии и вовсе не располагали к подобному опыту. Первого и последнего младенца он держал в руках в четыре года. Сам он этого не помнил, но, судя по сохранившимся у родителей старым чуть выцветшим фотографиям, ему совсем не понравилось. На них он смотрел не в камеру, а на сверток с новорожденным братом в своих руках, растерянно и совершенно обалдевши. А на нескольких кадрах и вовсе с откровенным испугом. Ни одной фотографии, достойной семейного альбома, родителям тогда сделать так и не удалось.
И спустя двадцать пять лет ничего не изменилось. Модо всерьез подозревал, что сейчас он выглядит примерно так же.
Волнение постепенно сошло на нет. Отчасти, когда он все-таки понял, что ребенок не собирается вырываться из его рук и падать на пол, а отчасти, потому что девочка просто мирно спала, не обращая внимания на довольно громкую речь пастора. Модо осторожно держал ее, и в его ладонях она казалась совсем маленькой, а ворох окружавшего ее белого кружева крестильной рубашки только усиливал это впечатление. Из-за него было толком не разглядеть ничего кроме кончика носа, закрытых глаз и совсем тонких темных прядок, выбившихся из-под такого же кружевного чепчика. Наверное, она похожа на отца.
Дальше было проще. По крайне мере, руки перестали быть деревянными. Модо свободно передал девочку Уме, как того требовал обычай, а потом так же легко снова взял себе, не боясь уже чуть поменять положение и уложить ее удобней. Единственное, чего он все же продолжал опасаться, это пробуждения, и поэтому настороженно вглядывался в маленькое личико, пытаясь уловить первые тревожные признаки.
Он ненадолго отвлекся и склонил голову, чтобы невысокий пастор, завершая обряд, мог коснуться его лба кончиками пальцев. А когда мягкая и теплая ладонь прижалась ко лбу девочки, Модо мгновенно напрягся и замер, почувствовав ее движение. Несколько долгих секунд она просто сонно шевелилась в его руках, пытаясь выпутаться из неудобной одежды, а потом вдруг открыла глаза, такие же зеленые, как у ее матери, и уставилась прямо на него.
«Не надо, - попросил он, впервые за всю церемонию вспоминая Единого, - пожалуйста». Но Единый его просьбе не внял. Девочка испуганно моргнула, сморщила нос, тихонько хныкнула пару раз, словно настраивая громкость, и заревела. Пастор, который явно провел не одну сотню крещений и привык ко всему, с невозмутимой торжественностью в голосе произносил последние слова, а Модо оставалось лишь завидовать его выдержке и отсчитывать секунды до конца.
Легче, правда, не стало. Родители и гости благодарили пастора и по традиции делали подношения храму, и на выручку новоиспеченному крестному никто не спешил. Модо стоял чуть в стороне и растерянно смотрел на девочку, прежде чем неуверенно попытаться ее покачать.
- Давайте я помогу, мистер Флосс.
- Спасибо, - облегченно выдохнул Модо
Излишняя поспешность, с которой он передал ребенка в руки матери, от нее не ускользнула. Олив поправила лезущий в лицо дочери угол кружева и мягко и ободряюще улыбнулась:
- Обычно она более спокойная. Сегодня просто суматоха с утра, людей вокруг много, и почти все незнакомые. Вот и капризничает.
- Понятно, - согласился Модо, которому, на самом деле, было далеко не понятно. Ни то, как так быстро Олив удалось успокоить ребенка: казалось, ей достаточно было просто взять ее на руки. Ни то, что ему делать дальше. И прямо сейчас, и в ближайшей перспективе, и на много лет вперед.
- Спасибо, что согласились стать крестным, - после недолго молчания сдержано поблагодарила Олив. Ее взгляд был внимательным и спокойным, но в глубине глаз он видел крупицы сомнений. У нее было на это право. – Ян рассказывал о вас много хорошего.
Модо вполне мог представить, что именно она слышала. И сколько там было правды. Так что предпочел бы обойти этот вопрос стороной.
- Меня обсуждаете? – помог ему неожиданно возникший рядом Ян. Он весело ухмыльнулся, порывисто обнял жену, поцеловал в макушку и пристроил подбородок у нее на плече. – Пойдем фотографироваться, все уже готово. Если, конечно, наша принцесса соизволит не реветь, - скорчил он рожицу дочери. – Нет у тебя, Модо, подхода к женщинам. Даже к таким маленьким. Раз ты их до слез доводишь.
Модо хмыкнул. Олив улыбнулась и осуждающе покачала головой. Донельзя довольный шуткой Ян еще раз поцеловал жену и исчез так же стремительно, как и появился, и уже через секунду прокричал:
- Так долго вас ждать? – и деловито распорядился: - Крестные будут первые.
Затвор фотоаппарата все щелкал и щелкал. Модо терпеливо выполнял указания, надеясь, что усталая тоска не делает его взгляд слишком уж мрачным. Немного вперед и шаг назад. Сначала он слева, а Ума справа, потом наоборот. Затем он держал Алисию уже один и послушно поворачивал ее, обеспечивая непостижимую для него композицию и ракурс.
От насмешливого совета Яна:
- Улыбнись, Модо! Это же не фото в личное дело, - его передернуло, а губы помимо воли сжались в тонкую линию.
Затвор снова щелкнул.
Потом он с удивлением увидит в детском альбоме с ромашками именно эту фотографию. Олив скажет, что он здесь очень целеустремленный и надежный, а Ян будет ржать, что испугался тогда, что ребенка им больше не отдадут.
Спустя десять минут и штук пятьдесят фотографий (одиночных, с родителями, всей компанией и еще черт знает каких) единственное, чего Модо хотелось, это закурить. Но он лишь отошел немного в сторону, отрешенно наблюдая, как по очереди фотографируется с внучкой и племянницей семейство Тирен. Вторая бабушка подошла к вопросу более обстоятельно и так долго искала место с удачным светом, чтобы оттенить тонкое ручное кружево, что возмущаться начал даже ее сын, до этого активно дававший советы.
- А вы правда умеете делать бомбы?
Похоже, скучать здесь начал не только он. Модо удивленно посмотрел на подошедшего к нему Эрика и кивнул:
- Да.
- Это страшно?
- Да.
Общаться с тринадцатилетним подростком удавалось ему нисколько не лучше, чем с трехмесячным младенцем. Односложные ответы мало того, что не удовлетворили любопытство, так еще и разочаровали и поставили в тупик. По озадаченному лицу мальчишки это было отлично видно. Наверное, он хотел услышать, что тротиловые шашки не страшней праздничных петард.
- Это сложно, - попытался исправить ситуацию Модо, но дать развернутый ответ все равно не смог. Попробуй тут объясни. Да и не детский это разговор.
- Ну так понятно, - со знанием дела согласился Эрик. Как-никак за плечами у него был как минимум десяток компьютерных шутеров. Он немного помялся и спросил:
- А вы много человек убили?
- Эрик! – вовремя одернула брата Олив, в который уже раз за сегодня выступая в роли спасителя. – Думай, что говоришь.
- Да ничего, - Модо мотнул головой. Он почти привык. – Людям обычно интересней знать про жизни, которые ты отнял, а не про те, которые спас.
- А сколько тогда спасли? – снова влез Эрик.
- Я же не буквально, - растерялся Модо.
- Но Ян всегда рассказывал…
А Ян все-таки болтун. Модо нисколько бы не удивился, если бы выяснил, что присутствующие знают о нем больше, чем он сам.
- Давай, ты задашь свои вопросы в другое время и в другом месте? – предложила Олив. Ее не особо и строгий тон подействовал: мальчишка скис, но уступил авторитету сестры и замолчал.
- Как вы с ним… эм… ловко, - невольно восхитился Модо, когда Эрик отошел к родителям. Без ее помощи ему пришлось бы сложней.
- Тренировка, - улыбнулась Олив. – Если таких любопытных по несколько человек в классе, быстро привыкаешь.
Она посмотрела в сторону родни, дружно столпившейся вокруг Яна с Алисией:
- Мы сейчас закончим с фотографиями и поедем домой. На праздничный обед. Я надеюсь, вы присоединитесь к нам, мистер Флосс?
- Модо, - поправил он и, смягчая непреднамеренную резкость, пояснил: - Лучше просто Модо.
- Хорошо, - согласилась она.
- И я буду, конечно… С удовольствием.
Других вариантов, по сути, и не осталось. Придется пройти весь путь до конца. День, определенно, выдался непростым.
- Замечательно. Мы будем рады, - снова улыбнулась Олив, и Модо стало немного неуютно: в отличие от него ее слова звучали искренне. Не так легковесно, как у Яна, может быть с малой толикой вполне обоснованной настороженности, но от того еще более честно. Только с собой он все равно ничего поделать не мог.
Модо наблюдал, как они фотографируются втроем: отец, мать и дочь, и как-то неожиданно для себя осознал, что они на самом деле семья. До этого каждый из них воспринимался отдельно друг от друга. Полный энергии, беззаботный, дурачащийся Ян, который то и дело «портил» кадр поцелуем или объятиями. Олив, пытающаяся сохранить серьезность и урезонить мужа, а потом смеющаяся над его очередной выходкой. И даже Алисия, которая удивительно благодушно взирала на царившую вокруг кутерьму. Такими, как сейчас, они с легкостью попали бы на обложку какого-нибудь женского журнала, иллюстрацией идеальной и счастливой семьи.
Глядя, как Ян ловко переодевает дочку, заменяя кружевной наряд на яркий уличный комбинезон с вышитым на груди медвежонком, как укладывает ее в переноску, как несет над ними с Олив зонт и сам мокнет под дождем, Модо решил, что в прошлый раз поторопился с оценкой. Возможно, она была поверхностной и ошибочной. С тем Яном из бара, неприятным и отталкивающим, сегодняшний не имел ничего общего. Да, он оставался треплом и пустозвоном, этого отрицать нельзя. Но, в конце концов, это и неумение пить еще не делали его плохим мужем и отцом.
Правда, один большой промах Ян все же совершил. Модо остановился на крыльце под узким, плохо защищающим от дождя навесом, поежился на пронизывающем ветру и наконец закурил. Он не сомневался, что крестный из него получится отвратительный.