Все те же, все там же, все так же.
Псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно,
Что случается, когда одного ребенка воспитывают священник и
Недорейтинг - R.
Доктор Александр Стэнфорд и леди Элеонора Холланд.
Про репродуктивные функцииПро репродуктивные функции
- Александр? Что ты здесь делаешь? Почему не спишь? Читаешь?
Нора как всегда стремительна. И в действиях: так что Алексу приходится прикрывать ладонью пламя свечи, чтобы оно перестало наконец плясать в потоках воздуха от резко распахнутой двери. И в вопросах, требовательный тон которых велит ответить незамедлительно. Главная трудность - определиться, на что именно.
- Я хотел спросить у тебя то же самое, - применяет нестандартную тактику Алекс, но Нора если и теряется, то всего на мгновенье.
- Преподобный Стэнфорд разрешил мне пользоваться библиотекой.
- В такой час, Элеонора? - мягко улыбается Алекс, указывая на часы, которые недавно пробили два после полуночи.
- Мне не спалось, - пожимает она плечами. Он едва успевает удивиться краткости ответа, как его разворачивают во всех подробностях: - Я читала книгу. Взяла ее еще из дома, чтобы было не скучно в дороге. Но оказалось, что это только первый том. А там очень захватывающе. Ну вот я и пришла посмотреть нет ли здесь второй части.
На живом лице Норы Алекс видит подтверждение каждого ее слова: искренний интерес, восторг, разочарование, надежду. И все это из-за обычной книги. Она немного напоминает ему Дейзи в детстве. Только на сестру он никогда не смотрел так... Так, что приходилось одергивать себя, чтобы вернуться к разговору. А он неожиданно ушел уже далеко вперед.
- Я хотела попросить Генри сходить сюда, - чуточку виновато объясняет Нора. - Тогда не пришлось бы надевать платье. Это долго...
На ней ночная сорочка, подол которой торчит из-под накинутого сверху халата, и мягкие домашние туфли. Видимо, забота (наличие которой уже похвально) о соблюдении приличий в чужом доме вылетела из ее головы где-то между ее спальней, комнатой Генри и нетерпеливым «хочу эту книгу прямо сейчас».
И интересно, как ее братья относятся к таким неожиданным ночным визитам? Алекс почему-то уверен, что как к чему-то обыденному и неизбежному. Наверное, и ему самому следует привыкать. Сегодняшнее появление Норы в библиотеке намекает на будущее слишком уж однозначно.
- Только Генри у себя нет! - чуточку возмущенно делится Нора. - У него даже кровать не разобрана, значит он вообще не ложился.
Ладно, остается надеяться, что в комнаты без спроса она вламывается не ко всем подряд.
- Какую книгу ты хотела взять? - возвращает разговор в прежнее русло Алекс.
- Эм... - Нора хмурится в сомнениях, заставляя задуматься о том, что же там за книга, название которой нельзя произносить вслух.
- Я могу помочь найти.
- Не нужно. Наверное, ее нет.
Становится еще более любопытно. Алекс уже понял, что отступающая леди Элеонора Холланд - редкое явление. Да что там, почти невозможное. Ну, надо же.
- А может есть? - встает он из-за стола.
Нора вздыхает и признается:
- Она глупая. Там про привидение, тайные подземелья, сокровища и... - она мнется, но все же заканчивает: - и про любовь... Ой!
Она смотрит на него широко распахнутыми глазами. Ее оживление и перемена в настроении внезапны. Попытка понять их безуспешна, Алекс просто напросто не успевает за ее мыслями.
- Ты носишь очки? - звучит радостно и с нескрываемым восторгом от открытия. - А почему не все время? Только когда читаешь? Тебе идет. Так что можешь ходить в них и днем.
- Спасибо за разрешение, - улыбается Алекс.
Он все еще держит снятые очки в руке. Понятно же, что почитать больше не удастся.
- Может тебе нужно больше света? - не улавливает легкой иронии Нора. - Мисс Марш - она была моей гувернанткой - всегда говорила, что если я буду читать ночью со свечой, то обязательно ослепну еще до совершеннолетия. А у тебя только одна свеча. Ты совсем плохо видишь? А что ты читаешь?
- Слишком много вопросов, Элеонора, - останавливает ее Алекс. - И я вижу достаточно, не переживай.
Рваные тени от свечи снова пляшут на стенах. На этот раз от стремительных движений. Полы халата разлетаются в стороны за ее спиной, когда она расхаживает по комнате, их удерживает вместе лишь тонкий пояс. Ткань сорочки липнет к ногам при каждом шаге. Да, он видит достаточно. И очки для этого совсем не нужны.
- Что ты читаешь? - самым важным оказывается последний вопрос, и Нора уже замирает с другой стороны стола с любопытством вглядываясь в перевернутую страницу. - О-о-о-о! Можно мне посмотреть?
- Нет! - Алекс едва успевает и немного грубо вырывает книгу из ее рук. Захлопывает и повторяет: - Нет.
- Ну, пожалуйста, Александр, - умоляюще смотрит на него Нора. - Я верну завтра же утром.
Разочарование от отказа сильней, чем от так и не разгаданной тайны привидения из подземелий. Ее взгляд скользит по названию, словно ощупывает книгу в его руках. Алекс морщится. Хотя «Справочник по акушерству» это всего лишь буквы. Они лучше, чем страница с иллюстрацией, которая была открыта. Миссис Келли из отцовского прихода настаивала, чтобы роды у нее принял доктор Стэнфорд, а не старый доктор Торн. Новости о его приезде распространялись быстро. Алекс всегда был готов помочь, все лучше, чем просто бездельничать гостем в родительском доме, но вот опыта в подобных вещах у него было не так много. На корабле беременность и роды не самые актуальные вопросы. Поэтому он и решил посмотреть хотя бы теорию, освежить знания. Только вот день выбрал неудачный.
- Не думаю, что это хорошая идея, - качает он головой.
- Почему? - вспыхивает Нора и тут же жалуется: - Я же ничего об этом не знаю. А в папиной библиотеке таких справочников нет. Я нашла однажды книгу про репродуктивные функции самцов, правда у животных. Про разведение собак. Она была старая. И я не все поняла. Но даже ее отобрала мисс Марш. Это моя гувернантка.
- Я помню, - Алекс не знает смеяться ему или плакать.
- Сказала, что это неподходящая литература для юных леди.
- Так и есть.
- Тогда мне было тринадцать! Но сейчас-то почему нельзя?
Алекс предпочитает отнести этот вопрос к риторическим. Нора снова начинает метаться по библиотеке, давая выход возмущению.
- Даже Генри считает так же.
- Значит, он еще не до конца растерял здравомыслие.
- Вот куда он вообще делся?
На это вопрос Алекс знает ответ. Судя по тому, что Генри после ужина расспрашивал его о местных злачных заведениях, сейчас тот скорее всего занят теми самыми репродуктивными функциями. Но эта не та тема, в которую стоит посвящать Нору. Впрочем, ее это уже и не интересует.
- Ты все еще злишься?
Алекс понимает, что ничего не понимает.
- На что?
- На бриджи.
В словах Норы ему чудится вызов. Или не чудится, а есть?
- Ах, на бриджи... - чуточку издевательски тянет он и уточняет уже серьезно: - То есть ты осознала, что делать этого не стоило?
- Нет, - фыркает Нора, точно так же, как фыркала днем в ответ на его указание поправить юбки.
Наверное, тогда он был слишком резок и совсем не вежлив. Но, черт возьми, не каждый день видишь, как твоя невеста скачет верхом по-мужски и с задранным до пояса подолом. То, что под платьем были бриджи, а не голые ноги, как ему показалось издалека, не делало ситуацию лучше.
- Юная леди, которую, я уверен, воспитывала мисс Марш, должна была сейчас сказать, что она осознает свою ошибку, и пообещать никогда не делать так больше, - подсказывает Алекс.
Нора закатывает глаза и с независимым видом усаживается в кресло. Алекс этому рад. Так перед ним перестает мелькать ее тело под тонкой тканью. Он слишком хорошо помнит, как почти точно так же узкие бриджи обтягивали ее ноги. Как напрягались под ними мышцы, когда она сжимала бедрами конские бока, успокаивая разгоряченную скачкой лошадь. И так легко представить, как эти ноги обвивались бы вокруг его тела. Или стискивали бы его бока, раз уж Нора любит ездить верхом. Последние фантазии в одиночестве ночной библиотеки благотворно действовали на его собственную репродуктивную функцию, но отвлекали от книги. Недаром он не продвинулся дальше десятой страницы.
- Ты все-таки злишься, - уже не спрашивает, а утверждает Нора.
- Нет.
- Это может быть поводом, чтобы отказаться от свадьбы?
- Нет.
Вседозволенность в ее поведении он, конечно, не одобряет. Но брать свои слова назад? Серьезно?
- Если я это сделаю, то меня пристрелит один из твоих братьев, - шутит Алекс. Хотя доля истины в этом есть. - Или все трое сразу.
- Нет, - смеется Нора, и смех нравится ему гораздо больше, чем прежняя странная задумчивость. - Они сначала подерутся за право тебя пристрелить.
- Мне стало гораздо спокойнее, - улыбается он.
- Так намного удобней, - после недолгого молчания говорит Нора. - И безопасней. Можно скакать гораздо быстрей. А как получается брать препятствия! Если бы тебя посадили в женское седло, тебе бы не понравилось. Мы как-то поспорили с Генри, и он попробовал и подтвердил.
Слова звучат упрямо, и это совсем не удивительно. Алекс невольно отмечает, что обещания больше так не делать, она давать и не думает. И это тоже не удивительно. Если бы она сказала что-то подобное в угоду ему, он бы все равно не поверил.
Где-то на середине объяснений Нора забирается в кресло с ногами, притягивая коленки к груди и обнимая их руками, и становится похожа на обиженную маленькую девочку. С ее ростом это сравнение кажется забавным, но никак не отпускает. Ее туфли небрежно сброшены. Они с цветочной вышивкой и такого по-девичьи правильного нежно-розового оттенка, какого они никогда не видел на Норе. Сколько же в ней всего намешано. Разного до умопомрачения.
- Можешь тоже попробовать и убедиться.
Она шевелит пальцами босых ног, ища удобную точку опоры, и ерзает на кресле, отчего подол сорочки криво ползет вверх, обнажая щиколотки, а с одной стороны почти доходя до колена.
- Я воздержусь, - отказывается от предложения Алекс и просит: - Сядь нормально, пожалуйста.
- Зачем?
- Ты можешь хоть раз сделать, как я велю? Без вопросов и обсуждений? - срывается он.
Нора смотрит на него с недоумением, и Алексу становится стыдно за эту вспышку. Точеные лодыжки, от которых он не может отвести взгляд, не ее проблема, а только его собственная.
- Извини, - вздыхает он, подходит ближе, опускается на корточки возле кресла, ловит ступню Норы и, надевая подобранную с пола туфлю, снова просит: - Тебе следует пойти к себе, Элеонора.
- Я тебе мешаю?
Алекс мотает головой. Не мешает. Но заставляет нервничать. Нельзя сказать о всех тех мыслях и желаниях, что рождает ее близость. Запретных. Недопустимых. Достаточно просто смотреть. А уж если коснуться. Его ладонь теперь мягко сжимает левую ногу. Вторая рука вместо того, чтобы помочь с обувью, тоже скользит по коже. От пальцев и вверх по линии взъема. Восхитительно.
- Ты хочешь меня поцеловать? - зачарованно шепчет она.
- Да, - признается Алекс, опускаясь на колени.
Он немного лукавит. Он хочет больше, чем поцелуи. Он хочет все.
Нора предвкушающе подается ему навстречу и разрешает:
- Поцелуй... Мне нравится, когда ты меня целуешь.
Бесхитростное признание и прямота пробирают до мурашек. Остается только гадать, как наивность и решительность могут сочетаться в ней настолько гармонично. Алексу нечего им противопоставить.
И он целует.
Нора вздрагивает от неожиданности и невольно пытается отдернуть ногу, но мягкая и надежная хватка пальцев на щиколотке не дает этого сделать. Губы вновь прижимаются к теплой коже. Легкое, почти невесомое прикосновение. Дразнящая пародия на те вежливые и обязательные поцелуи, что джентльмены дарят дамам при встречах. Только вместо прячущейся за тканью перчаток ладони в его руках узкая ступня. Совсем не по этикету. Но так сладко. Так волнительно.
Алекс чувствует, как поджимаются ее пальцы, когда его ладонь скользит выше по лодыжке, обводит твердую напряженную мышцу. Трогает, гладит, ласкает, пока Нора не расслабляется, покоренная нежностью. Кожа под ее коленкой тонкая и особенно чувствительная к прикосновениям. А до коленки путь в десятки поцелуев. Их могло бы быть больше, гораздо больше, если бы Алекс проявил немного терпения. Но подол сорочки скользит все выше, сминается под пальцами, манит за собой, околдовывает.
Он немного отстраняется, любуясь бесконечной длиной и стройностью обнаженных ног, наслаждается тяжестью своей ладони на бедре. В голове глухим набатом бьет разгоняемая желанием кровь, но даже сквозь этот шум Алекс слышит, как судорожно втягивает воздух Нора, когда его пальцы сжимаются чуть сильнее прежде, чем потянуть на себя, на самый край кресла, и шире развести ноги. Сорочка собирается почти на талии, не скрывая уж ничего. Тишина нарушается лишь шумным дыханием, в котором отсутствует даже намек на протест.
Нет ни одной причины останавливаться.
- Алекс...
Нора захлебывается его именем от следующего поцелуя. Смелого. Дерзкого. И, Алекс уверен, слишком поспешного. Но как же хотелось. И хочется еще. Сожаление от того, что приходится отстраниться, отзывается почти физической болью. Место губ занимает его ладонь, и Нора сжимает ноги, заключая ее в жаркий плен бедер.
Алекс вскидывает голову. Но на лице Норы нет ни капли робости или недовольства, которые он так боялся увидеть. Лишь легкое непонимание и замешанный на безграничном доверии восторг. Такие поцелуи нравятся ей не меньше чем те, что он дарил ей в церковном саду или в музыкальной гостиной лондонского особняка Картеров. Или она дарила ему.
Больше никаких запретов и ограничений.
- Так будет лучше, - то ли объясняет, то ли обещает Алекс и поднимает левую ногу Норы на подлокотник кресла.
Она смотрит на него изумленно распахнутыми глазами, смущаясь настолько непривычной открытости, но верит ему. А потом громко всхлипывает, когда палец Алекса скользит внутрь. Он снимает это всхлип с ее губ поцелуем. Остановиться уже невозможно. Здравый смысл растворяется в чуть неуверенных объятиях Норы, в ее ответных поцелуях, в движении ее бедер навстречу его ладони, в сначала осторожных, но все более нетерпеливых ласках, что дарят его пальцы.
Самого Алекса они сводят с ума ничуть не меньше. Она такая горячая, такая податливая и такая выжидающе-напряженная, что в безрассудной мысли закончить все прямо сейчас, дойти до конца, нет ничего неправильного. Достаточно подтянуть ее немного ближе к краю кресла или, что еще лучше, проще и удобней, уложить прямо на ковер. Ворс на нем густой и мягкий. Одна лишь возможность такого исхода пьянит и лишает остатков выдержки.
Именно это он и сделает.
Алекс решает так за мгновенье до того, как ладони Норы последний раз сжимают его плечи, обессиленно скользят вниз по рукам и вцепляются в обивку. Она откидывается на спинку кресла, затуманенный взгляд невидяще скользит по лицу Алекса, с приоткрытых губ срывается тихий обрывистый стон. На второй уже не хватает сил. Она сейчас с ним и одновременно где-то далеко.
Нора не признает полумер. Она отдает себя всю без остатка. Чему угодно. Скачкам, книгам, поцелуям, спорам, занятиям любовью. Алекс не сомневается, что последнее будет феерично.
Будет.
Потом.
Не сейчас.
Ласки пальцев становятся настойчивыми и жадными. Алекс чувствует ее дрожь, скручивающую тело волну напряжения и следом острый как укол спазм удовольствия. Его собственное удовлетворение не физическое, но не менее восхитительное и не менее важное.
- Френни говорила... - силится сказать Нора. Ее глаза до сих пор закрыты, а мысли плохо складываются в осмысленные фразы. - Говорила, что это... это так... но я не думала...
- Ш-ш-ш, - Алекс прикладывает палец к ее губам и она послушно замолкает.
У нее нет сил.
Он опускает ее ногу с подлокотника, погладив пальцем отчетливый след впечатавшегося в кожу деревянного края. Надо быть осторожней в следующий раз. Аккуратно и заботливо поправляет подол сорочки и полы халата, придавая подобие благопристойности ее виду. Надевает туфли.
- Мы... - снова говорит Нора. - Это... что...
Выходит совсем невпопад. Она непонимающе хмурится, морщит лоб и прижимает ко рту ладонь. Потому что все, что хочется спросить слишком неприлично даже для нее. Но Алекс угадывает за ее словами вопрос и смущенное любопытство.
- Репродуктивные функции интересней изучать не по книгам. Так ведь, Элеонора?