[THEsud]

Мой мозг порождает исключительно ерунду... И причем в основном с Шикамару.

Автор: THEsud
Бета: amnezia
Название: Признание
Пэйринг/Персонажи: Ино, Шикамару
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Предупреждения: POV Ино, возможно ООС
Статус: закончен
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Размещение: где угодно, но с указанием автора


- Я люблю тебя, Шикамару…
Как трудно произносить эти слова в первый раз, срывающимся голосом, чуть слышно. Но еще тяжелей было держать их в себе так долго.
Мое безумное признание нарушает эту жуткую звенящую тишину. Густой, вязкий туман обволакивающий все мои мысли и чувства начинает рассеиваться, расползаться на клочки. И, желая окончательно избавиться от его липкого плена, я снова шепчу:
- Я люблю тебя, Шикамару…
Что? Почему? Как давно? Зачем говорю об этом сейчас? Ни один вопрос не задан вслух. Но я знаю – ты хочешь услышать на них ответы.

Давно, уже несколько лет.
Я и сама не понимаю, как это случилось. Почему ты перестал быть просто другом.
Да, Шикамару, ты всегда был моим другом. Пусть я называла тебя «ленивой задницей» (не далее как вчера я бросила тебе это в спину), кричала на тебя, пытаясь заставить шевелиться, но я высоко ценила твой ум, рассудительность, хладнокровие в бою. Да, я терпеть не могла твою апатию и безразличие, твою вечно недовольную физиономию и унылый вид, но мне нравилось видеть, как в твоих глазах появлялось воодушевление, когда перед тобой стояла серьезная и трудная задача, хотя на твоем лице по-прежнему была скука. Во мне просыпалась гордость, когда ты с легкостью находил верное решение, и часто не одно. Я гордилась тобой и улыбалась тебе, а ты довольно усмехался. Мы понимали друг друга…
Хотя зачем я тебе это говорю, ты и сам все прекрасно знаешь. Ты и Чодзи не просто мои напарники – вы мои друзья. Команда номер десять – моя судьба. Я была недовольна, да ладно, я была просто в бешенстве, когда оказалась привязана к вам на столько лет. Для двенадцатилетней девчонки эти годы представлялись бесконечными. Но прошло совсем немного времени, и я поняла – вы не такие, какими я привыкла вас видеть раньше: не просто лентяй и обжора, а гениальный, абсолютно все понимающий лентяй и добрый, преданный обжора.
Ино-Шико-Чо – мы были лучшими. Это правда, и не потому, что я сама была в вашей команде. Все просто и логично. Ты научил меня искать во всем логику, Шикамару. Во-первых, мы идеально сработались: наши техники отлично дополняли друг друга, ни у кого другого не было таких слаженных действий. И, во-вторых, мы действительно дружили, не просто тренировались, участвовали в миссиях и потом расходились в разные стороны – мы дружили. Кто-то скажет, что подобное единство было у всех команд. Я поспорю.
Неджи, Рок Ли, ТенТен.
Вечное соперничество прирожденного таланта и упорного труда. Да, они не были врагами, но и друзьями – тоже.
Шино, Киба, Хината.
Почти, почти… Но Шино – странный человек. Он одиночка, как, впрочем, все из их клана. Он был ответственным, верным, надежным… Нет, не другом – напарником.
Наруто, Саске, Сакура.
Узумаки, кричавший о дружбе – он, действительно, в нее верил. Для Сакуры существовал только Саске-кун, а Наруто тогда был приложением, иногда полезным, но чаще – раздражающим. А Учихе они оба были безразличны, хотя иногда он проявлял какое-то подобие товарищеских отношений. Но разве это дружба?

Саске? Почему не он? Когда я забыла его? А ты сам не понимаешь, Шикамару?
Тогда я не знала, что такое любовь. В двенадцать лет девочки хотят быть влюбленными, ведь это так романтично, и еще верят в сказки. Ты не тянул на принца, согласись. А вот Саске подходил просто идеально, да и Сакура сыграла свою роль. Мне хотелось выбрать кого-то более достойного, а таких просто не было, и оставался только Учиха. И это была еще и отличная возможность утереть нос Сакуре. Когда он ушел из Конохи – он также легко ушел и из моего сердца, и обожание и влюбленность сменились презрением к предательству и даже ненавистью, ведь из-за него чуть не погибли вы, мои лучшие друзья.

Я ведь говорила о дружбе… О нашей дружбе… Нам нечего было делить, ни тебе с Чодзи, ведь вы были друзьями с детства, ни тем более мне с кем-то из вас. Я только уравновесила вашу компанию: спокойствие и вздорность, молчаливость и громкие крики, постоянное жевание и вечная диета.
Ты был моим другом.
А потом стал больше, чем просто другом.

Любовь.
Это чувство родилось не в одно мгновенье: оно росло постепенно. Каждый день, каждая встреча с тобой оставляли что-то в моем сердце. Твои слова, твои поступки, твои редкие улыбки, твои жесты, твои взгляды – все это накапливалось и накапливалось, пока однажды не вырвалось наружу.
Твое прикосновение. Ты просто помогал мне встать с земли после своего же удара: мы так и продолжали тренироваться втроем, хотя нашей команды официально уже не существовало. Твои пальцы, обхватившие мою ладонь. И что-то перевернулось у меня в душе, сердце перестало биться, когда понимание, словно молния, пронзило мозг, сжигая все, оставляя только одно, только любовь. Ноги подогнулись, и я снова оказалась на траве, смотря на тебя, не зная, что сказать, да и нужно ли было говорить. А ты улыбнулся:
- Пожалуй, хватит на сегодня. Пойдемте по домам.
Чодзи кивнул и подошел к нам, а ты вопросительно посмотрел на меня. Я боялась, что голос сорвется, выдаст мои чувства, и поэтому только мотнула головой и небрежно махнула рукой, отправляя вас прочь.
- Прости, я, наверное, ударил слишком сильно.
Этого я уже стерпеть не могла.
- Да катись ты! Тебе лень даже вломить кулаком как следует – ты не способен вывести меня из строя!
Ты пожал плечами, и вы ушли. А на меня снова навалились растерянность и смятение. Как такое могло случиться со мной? Нет, в любви к тебе не было ничего плохого. Ты, безусловно, был достоин этого. Мои чувства были неожиданны для меня, но естественны, понятны и объяснимы.
Страшно было другое. Почему так поздно? Так поздно…
Тогда ты спешил к ней. К той, которую любил, и которая любила тебя. Ты старался не показывать своих чувств, но я знала тебя слишком хорошо. Только с ней твои глаза сияли, только ей ты улыбался так часто, так искренне и тепло. Ты любил ее. Меня же ты не полюбишь никогда. Слишком поздно…
И на меня впервые обрушилось это чувство. Не ревность, нет: глупо ревновать человека, с которым у тебя никогда ничего не было и не будет. Чувство разочарования, отчаяния, одиночества.

Что может быть страшней безответной любви?
Почему она? Почему не я?

Теперь я точно знаю, что такое любовь.
Любовь — это жизнь ради любимого, готовность жертвовать всем, даже своими собственными интересами, лишь бы он был счастлив.
Это так не похоже на меня. Особенно, если вспомнить Саске и нашу с Сакурой войну из-за него. Но я изменилась с тех пор, повзрослела. У тебя есть свои собственные чувства, Шикамару. Ты слишком дорого мне. Ты не переходящий приз, да я и не смогу выиграть. Бесполезно бороться с любовью. И я не стала…
Было больно видеть вас вместе, такими счастливыми, встречаться с тобой ежедневно, улыбаться, участвовать в общих миссиях. Тогда я проклинала наши техники, которые так хорошо дополняли друг друга. Но еще больней было видеть тебя, убитого горем, потерянного, тосковавшего по ней после того, как вы расстались. У меня был шанс, мизерный, призрачный, но был. И я им не воспользовалась. Это не принесло бы нам счастья. Ты любил только ее…
Ты помнишь это, Шикамару? Я знаю, что помнишь. Наш поцелуй, первый и единственный.

Запах алкоголя и табака. Он заполнил все вокруг, пропитал твою одежду, волосы, кожу. Он преследовал меня еще долго, наваливаясь внезапно, беспричинно, вынуждая сердце биться быстрее, вызывая озноб и мелкие мурашки по всему телу даже в самый жаркий день, заставляя вспоминать снова и снова. А мне так хотелось забыть…
Я тащила тебя по улице, а ты бормотал что-то про любовь, предательство и смерть пьяным запинающимся голосом. Я не знала, что случилось на той миссии, но я была уверена – во всем виновата она. Только она так действовала на тебя, только из-за нее ты мог так сорваться. Если бы я встретила ее тогда, то, наверное, убила бы, так велика была моя ненависть к ней. Хотя, возможно, и не смогла бы, потому что позже я видела ее глаза, такие же как у тебя, полные боли и отчаяния, и этот взгляд остановил бы меня.
Зачем я вошла к тебе тогда? Почему не захлопнула дверь, впихнув тебя в дом? Я не знаю. Почему не оттолкнула сразу, как только ты наклонился ко мне, обдавая тяжелым дурманящим ароматом саке и резким до слез запахом табачного дыма? Я не знаю. Почему подалась тебе навстречу, судорожно вцепляясь пальцами в жилет? Я не знаю.
И моих губ коснулись твои, твердые, сухие, шершавые. В то время у тебя появилась дурная привычка постоянно кусать их, иногда так сильно, что выступали капельки крови. И когда ты делал это, мне безумно хотелось осторожно провести по ним пальцем, заставить разжать зубы, успокоить.
Ты всего лишь пытался забыть ее. Мне было наплевать.
Мой язык медленно скользил по твоим губам, снимая напряжение, смягчая этот холодный поцелуй, прося большего. И ты ответил. Жарко, неистово. Твое дыхание, твой язык оказались у меня во рту, пальцы с силой сжимали подбородок. Кровь, превратившаяся в жидкое пламя, сжигала меня изнутри.
Ты хотел отплатить ей, отомстить, используя меня. Мне было наплевать.
Твои руки коснулись моей обнаженной спины. Моя кожа была горячей, но твои ладони обжигали ее еще сильней. Они гладили мое тело, сминая одежду, и иногда замирали, словно от удивления. Мы с ней были слишком разными. Ты не понимал: ты был слишком пьян. Но твои руки помнили… Помнили другую женщину…
Безумие, обман, иллюзия. Мне было наплевать.
Твои прикосновения – наполовину ласки, наполовину пытки.
Я хотела этого. Я надеялась – ты будешь моим, пусть даже таким способом.
Но я оттолкнула тебя, не в силах больше выносить этот шепот.
Ты шептал имя, повторял его снова и снова, как молитву.
Имя… Не мое имя… Ее имя…
- Прекрати!
- Почему, Темари? – Ты потрясенно смотрел на меня, дыхание со свистом вырывалось из легких. – Почему… Ино?
Я не хотела быть ей. Ты целовал тогда не меня – ты целовал ее. И это было невыносимо, это было выше моих сил: знать, что, лаская меня, ты видишь ее, только ее.
- Прекрати… - снова повторила я.
И ты послушно убрал руки, оставляя после себя пустоту и холод, а я вылетела из твоего дома, не желая разрыдаться прямо там, при тебе. И вслед мне донеслось тихое:
- Прости…

Я знаю, что ты не забыл, Шикамару. Хотя ты никогда и не вспоминал, но это и к лучшему. Впрочем, нет, ты вспомнил однажды. На вашей свадьбе, когда я поздравляла вас и была искренне рада, видя ваши счастливые лица и сияющие влюбленные взгляды, которые вы бросали друг на друга. Ты поблагодарил меня в ответ на мои пожелания, а затем склонился к моему уху, несмотря на стоящую рядом жену, и прошептал:
- Прости… И спасибо… Спасибо за все…
А я не могла сдержать слез. Но я и сама не знаю, чего в них было больше: печали или радости.

Почему я признаюсь сейчас? Мне просто хочется, чтобы ты знал.
И я снова шепчу тебе тихо-тихо:
- Я люблю тебя, Шикамару…
Ты молчишь. А я смотрю на твое спокойное, умиротворенное лицо, на закрытые глаза, на царапину на щеке и не жду ответа.
Мертвые не говорят…

Я держу твое тело в своих объятиях, а слезы катятся по щекам и падают прямо на твою грудь, на страшную зияющую рану там, где еще недавно было твое сердце.
Почему это случилось? Зачем ты спас меня, Шикамару? Зачем заслонил собой? Как мне жить теперь с этим? Как смотреть в глаза твоей жене?
А мне придется это сделать. Страшная обязанность шиноби – сообщить о смерти напарника его семье. Я передала бы это Чодзи, но он не сможет: он серьезно ранен и проведет в больнице немало времени. И я произнесу эти ужасные слова, а потом буду плакать вместе с ней, говорить что-то, пытаясь утешить, хотя это просто невозможно. И буду завидовать ей. Своей жене ты оставил маленькую частичку себя, растущую у нее внутри. А у меня не будет ничего. Только воспоминания. Рвущие душу, медленно убивающие воспоминания…

Что может быть страшней неразделенной любви?
Только смерть.

Я опускаю тебя на траву и, не выдержав, целую уже холодные губы. Это наш второй поцелуй, Шикамару, – и последний. Закусив губу, я вытираю слезы, но они все текут и текут. И я просто сижу рядом с тобой, рядом с лежащим без сознания Чодзи и жду: скоро должна прийти помощь. Только зачем? Ведь враги мертвы, и ты тоже мертв, Шикамару. Я не смогла тебя спасти, и спешащие к нам медики тоже уже ничем не помогут. Остается еще Чодзи, но с ним все будет хорошо. И я думаю только о тебе, о тебе…

Ты мертв. Но ничего не изменилось вокруг. Все так же светит солнце, и его лучи, преломляясь в кронах деревьев, отбрасывают на землю причудливые тени и сверкают в капельках утреней росы на траве. Все так же неторопливо плывут облака. Все так же…
И мир будет так же прекрасен в день, когда мы все соберемся отдать тебе последние почести. Многие тогда будут плакать.
Будет плакать твоя жена, слез которой никто и никогда не видел раньше.
Будет плакать твоя мать.
Будет плакать маленький мальчик, для которого ты успел стать самым крутым взрослым.
Будет плакать Чодзи, лежащий в больничной палате.
Будут плакать твои ученики.
Буду плакать я.
Только небо не будет плакать.
И в его бесконечной голубой высоте все так же стройными рядами будут плыть облака. Они только ускорят свой бег, спеша на встречу с тобой.
А я подниму лицо к небу и прошепчу последний раз:
- Я люблю тебя, Шикамару…
И облака передадут мои слова тебе.