Про Гарри Поттера

Сегодня впервые за много лет подарила крестнице книги. Только книги. Раньше если они и были, то шли в нагрузку к игрухе и особого энтузиазма у подрастающего поколения не вызывали. Не, мне, конечно, всегда хотелось, но если ребенку явно милей очередной бессмысленный и беспощадный набор саливан фэмели (не гуглите), то какой смысл...
После двух месяцев по больницам ребенок основательно так зафанател от... трам-пам-пам! Гарри Поттера!
Поэтому на выписку ей были презентованы первые три тома. Тут частично виновата моя жаба (600 р за тощий крупношрифтовый философский камень? да вы оху...). Да и откровенно говоря, последние книги в ее возрасте идти будут тяжело. Но в любом случае за будущие НГ и ДР это недостаток мы устраним ))
Ребенок сиял ярче, чем от самоката, и долго обнимался с книгами. А просьба "можно я пока не буду делать уроки, а почитаю?" явно шокировала ее маму
Мы долго трещали на кухне про "а Гарри то", "а Малфой это" и "а вот Сириус Блэк". И никакого слэша Было здорово.
И на следующую прогулку мы с ней идем в шарфах Гриффиндора. Да, он у меня до сих пор есть

---

Похабные картинки (с)

В последние два месяца я была дома, наверное, дней двадцать.
Иваново, Питер, Италия, Москва, Сочи, Екатеринбург... В некоторых местах было классно, но я все равно устала и от командировок, и от адовой работы по разгребанию завалов в короткие промежутки между ними.
Почти все мои последние игровые посты написаны в самолетах.
В поезде Екатеринбург - Санкт-Петербург я тоже планировала писать. Лекции по оцинкованию на следующую неделю. Но... но... но...
Это оставались последние наши персонажи, у которых не было ничего кроме обсуждений. Непорядок срочно требовалось исправить

Next Generation.
Все те же, все там же, все так же.
Псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно.

Мистер Ричард Картер и мисс Аделаида Торнтон.

Похабные картинки

Похабные картинки

Ключ поворачивается в замке почти бесшумно, а сердце напротив начинает биться громче и чаще. Вроде бы такое обычное действие, а Аделаида чувствует себя немного преступницей. Раньше ей никогда не приходилось запираться от своей семьи. На самом деле раньше, в общей с сестрами спальне, и смысла в этом не было. Сейчас же, в лондонском доме Картеров, она и так одна. Пенни вряд ли заглянет. А вот десятилетняя Лили скучает по старшей сестре, которую затянул круговорот светских развлечений, и поэтому может прийти и попроситься спать с ней.
Рисунки спрятаны в папке с рецептами. На аккуратные материнские записи, где четко по пунктам прописаны ингредиенты, их количество и очередность приготовления, они похожи мало. Листы помяты, кое-где на них пятна от масла или джема, строчки торопливо разбегаются в разные стороны, пестрят поправками, вычеркиваниями и комментариями на полях. Аделаида любит экспериментировать. Об этом известно всем. Ее кулинарные изыскания никому не интересны, а мама и вовсе пренебрежительно морщится при упоминании о них. Поэтому в папку тоже никто не заглянет. Надежней места просто нет.
Рисунки надо было сжечь, как она и обещала. И высыпать пепел Ричарду в утреннюю овсянку. Впрочем, чай бы тоже подошел. Какой бы привлекательной не казалась последняя угроза, до ее исполнения дело так и не дошло. Если бы кто-то спросил почему, Аделаида не смогла бы дать внятного объяснения.
Некоторые из них просто красивы. Например, вот этот набросок женской кисти с цветком в пальцах. Аделаида смотрит на свою руку, крутит ее и так, и эдак и не может найти в ней ни гармоничности линий, ни точенного изгиба запястья, ни хрупкости чуть выступающей на нем косточки. Но цветок-то она помнит отлично. Он из оранжереи леди Нортоп, куда их удостоили чести пригласить. Редкая орхидея Квентис или Квинтус чего-то там. Аделаида не хотела ее срывать. Только понюхать. А потом судорожно искала куда деть несчастный цветок, чтобы никто ничего не заметил. И была свято уверена, что и правда не заметил.
Некоторые всего лишь чуточку фривольны. Поднятые выше приличного юбки. Чулки, туго обтягивающие напряженные от балансирования на скользком камне лодыжки. Вода пробует на ощупь носки туфель, а брызги сверкают на солнце и летят во все стороны прямо с рисунка. Аделаида никогда не забудет, благодаря кому в тот день ее шляпка украсила водную гладь озера, как они вылавливали ее длинной палкой и как она в итоге все же поскользнулась на камне. Аделаида приподнимает подол сорочки и выставляет вперед ногу. Поворачивает ее, разглядывая с разных сторон. А мама говорит, что у нее слишком толстые икры.
Некоторые вызывающе откровенны. Полной груди тесно в сжимающем ее лифе вечернего платья. Она так и рвется наружу в стремительном вихре первых девичьих вальсов. От волнения, восторга и сбившегося дыхания. Или от возмущения, вызванного едкими замечаниями неудачного кавалера. Аделаида тогда тоже не осталась в долгу. Крупная капля жемчуга стекает вниз по груди, и только тонкая цепочка удерживает ее и не позволяет утонуть в глубокой ложбинке. Аделаида уверена, что при всей любви ее матери к смелым декольте («надо уметь подчеркивать то немногое, чем тебя наградила природа, дорогая») у нее нет настолько откровенных нарядов. Но та самая жемчужина лежит сейчас в шкатулке на туалетном столике.
Гораздо больше других рисунков. Возмутительно неприличных. Непристойных. Гадких. Будоражащих.
Аделаида неловко перебирает листы. Они жгут пальцы и щеки. Их должно быть стыдно брать в руки. Нельзя смотреть даже мельком, не то что разглядывать детали. И уж тем более недопустимо ими любоваться.
Следующий рисунок особенно притягивает взгляд. В нем нет ничего кроме обнаженного женского тела. Похожие можно увидеть в альбомах обезличенных набросков античных мастеров. Но в этот раз Аделаида точно знает, кто на нем изображен. Как и на всех остальных. Она изучает его долго, впитывая каждую плавную линию, очерчивающую полукружия груди, и каждый штрих в затемненных ореолах сосков. Задумчиво смотрит, вздыхает и, решившись, делает шаг к зеркалу. Пальцы, распускающие тесемки на вороте ночной сорочки чуть дрожат. А когда ткань скользит по плечам, освобождая грудь из своего плена, то дрожь опускается вниз вслед за ней мурашками по коже.
В зеркало Аделаида смотрит дольше, чем на рисунок, боясь шевельнуться и боясь дышать. Отражение завораживает. Пойманный свой же собственный взгляд смущает. Никогда раньше она не позволяла себе пристально разглядывать свое тело. И ей нравится.
Хотя на рисунке грудь выглядит аккуратней, ровней и выше. Если расправить плечи и отвести руку. Если немного развернуться. Скованные движения сопровождаются жарким волнением. Смелость пугает. Она снова смотрит на бумагу, подбирая правильную позу. На рисунке часть линий растушевана, передавая игру света и задавая приятную тяжесть. Недавно Ричард учил Лили изображению теней, и его палец мягко и уверенно скользил по бумаге размазывая грифель. Тогда это было нарисованное яблоко. А здесь… Краска приливает к щекам от мысли, чего именно он касался пальцем.
Аделаида прикрывает глаза и повторяет тот же путь. Своим пальцем. По своей груди. И испуганно отдергивает руку, словно обжегшись. Выдыхает наконец и проводит пальцем уже снизу-вверх, теперь не только чувствуя, но и видя прикосновение в зеркале. Внутри зарождается теплое ожидание. Предвкушение чего-то, чему она не может подобрать верного слова.
Шум в коридоре заставляет испуганно замереть, затаив дыхание. И когда он смолкает, приходит осознание своего поступка. Аделаида натягивает сорочку, суетливо собирает рисунки, не обращая внимания на смятые углы, задувает свечу и ныряет в кровать. Лицо горит от стыда, но еще сильнее другой жар. В груди. В животе. Ниже. Незнакомый, смущающий, обещающий.
Она завтра же сожжет рисунки.
И убьет Ричарда.

---

Про репродуктивные функции

Next Generation.
Все те же, все там же, все так же.
Псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно, любовный роман.
Что случается, когда одного ребенка воспитывают священник и шотландский тролль, а на второго родители жалеют розг.
Недорейтинг - R.

Доктор Александр Стэнфорд и леди Элеонора Холланд.

Про репродуктивные функции

Про репродуктивные функции

- Александр? Что ты здесь делаешь? Почему не спишь? Читаешь?
Нора как всегда стремительна. И в действиях: так что Алексу приходится прикрывать ладонью пламя свечи, чтобы оно перестало наконец плясать в потоках воздуха от резко распахнутой двери. И в вопросах, требовательный тон которых велит ответить незамедлительно. Главная трудность - определиться, на что именно.
- Я хотел спросить у тебя то же самое, - применяет нестандартную тактику Алекс, но Нора если и теряется, то всего на мгновенье.
- Преподобный Стэнфорд разрешил мне пользоваться библиотекой.
- В такой час, Элеонора? - мягко улыбается Алекс, указывая на часы, которые недавно пробили два после полуночи.
- Мне не спалось, - пожимает она плечами. Он едва успевает удивиться краткости ответа, как его разворачивают во всех подробностях: - Я читала книгу. Взяла ее еще из дома, чтобы было не скучно в дороге. Но оказалось, что это только первый том. А там очень захватывающе. Ну вот я и пришла посмотреть нет ли здесь второй части.
На живом лице Норы Алекс видит подтверждение каждого ее слова: искренний интерес, восторг, разочарование, надежду. И все это из-за обычной книги. Она немного напоминает ему Дейзи в детстве. Только на сестру он никогда не смотрел так... Так, что приходилось одергивать себя, чтобы вернуться к разговору. А он неожиданно ушел уже далеко вперед.
- Я хотела попросить Генри сходить сюда, - чуточку виновато объясняет Нора. - Тогда не пришлось бы надевать платье. Это долго...
На ней ночная сорочка, подол которой торчит из-под накинутого сверху халата, и мягкие домашние туфли. Видимо, забота (наличие которой уже похвально) о соблюдении приличий в чужом доме вылетела из ее головы где-то между ее спальней, комнатой Генри и нетерпеливым «хочу эту книгу прямо сейчас».
И интересно, как ее братья относятся к таким неожиданным ночным визитам? Алекс почему-то уверен, что как к чему-то обыденному и неизбежному. Наверное, и ему самому следует привыкать. Сегодняшнее появление Норы в библиотеке намекает на будущее слишком уж однозначно.
- Только Генри у себя нет! - чуточку возмущенно делится Нора. - У него даже кровать не разобрана, значит он вообще не ложился.
Ладно, остается надеяться, что в комнаты без спроса она вламывается не ко всем подряд.
- Какую книгу ты хотела взять? - возвращает разговор в прежнее русло Алекс.
- Эм... - Нора хмурится в сомнениях, заставляя задуматься о том, что же там за книга, название которой нельзя произносить вслух.
- Я могу помочь найти.
- Не нужно. Наверное, ее нет.
Становится еще более любопытно. Алекс уже понял, что отступающая леди Элеонора Холланд - редкое явление. Да что там, почти невозможное. Ну, надо же.
- А может есть? - встает он из-за стола.
Нора вздыхает и признается:
- Она глупая. Там про привидение, тайные подземелья, сокровища и... - она мнется, но все же заканчивает: - и про любовь... Ой!
Она смотрит на него широко распахнутыми глазами. Ее оживление и перемена в настроении внезапны. Попытка понять их безуспешна, Алекс просто напросто не успевает за ее мыслями.
- Ты носишь очки? - звучит радостно и с нескрываемым восторгом от открытия. - А почему не все время? Только когда читаешь? Тебе идет. Так что можешь ходить в них и днем.
- Спасибо за разрешение, - улыбается Алекс.
Он все еще держит снятые очки в руке. Понятно же, что почитать больше не удастся.
- Может тебе нужно больше света? - не улавливает легкой иронии Нора. - Мисс Марш - она была моей гувернанткой - всегда говорила, что если я буду читать ночью со свечой, то обязательно ослепну еще до совершеннолетия. А у тебя только одна свеча. Ты совсем плохо видишь? А что ты читаешь?
- Слишком много вопросов, Элеонора, - останавливает ее Алекс. - И я вижу достаточно, не переживай.
Рваные тени от свечи снова пляшут на стенах. На этот раз от стремительных движений. Полы халата разлетаются в стороны за ее спиной, когда она расхаживает по комнате, их удерживает вместе лишь тонкий пояс. Ткань сорочки липнет к ногам при каждом шаге. Да, он видит достаточно. И очки для этого совсем не нужны.
- Что ты читаешь? - самым важным оказывается последний вопрос, и Нора уже замирает с другой стороны стола с любопытством вглядываясь в перевернутую страницу. - О-о-о-о! Можно мне посмотреть?
- Нет! - Алекс едва успевает и немного грубо вырывает книгу из ее рук. Захлопывает и повторяет: - Нет.
- Ну, пожалуйста, Александр, - умоляюще смотрит на него Нора. - Я верну завтра же утром.
Разочарование от отказа сильней, чем от так и не разгаданной тайны привидения из подземелий. Ее взгляд скользит по названию, словно ощупывает книгу в его руках. Алекс морщится. Хотя «Справочник по акушерству» это всего лишь буквы. Они лучше, чем страница с иллюстрацией, которая была открыта. Миссис Келли из отцовского прихода настаивала, чтобы роды у нее принял доктор Стэнфорд, а не старый доктор Торн. Новости о его приезде распространялись быстро. Алекс всегда был готов помочь, все лучше, чем просто бездельничать гостем в родительском доме, но вот опыта в подобных вещах у него было не так много. На корабле беременность и роды не самые актуальные вопросы. Поэтому он и решил посмотреть хотя бы теорию, освежить знания. Только вот день выбрал неудачный.
- Не думаю, что это хорошая идея, - качает он головой.
- Почему? - вспыхивает Нора и тут же жалуется: - Я же ничего об этом не знаю. А в папиной библиотеке таких справочников нет. Я нашла однажды книгу про репродуктивные функции самцов, правда у животных. Про разведение собак. Она была старая. И я не все поняла. Но даже ее отобрала мисс Марш. Это моя гувернантка.
- Я помню, - Алекс не знает смеяться ему или плакать.
- Сказала, что это неподходящая литература для юных леди.
- Так и есть.
- Тогда мне было тринадцать! Но сейчас-то почему нельзя?
Алекс предпочитает отнести этот вопрос к риторическим. Нора снова начинает метаться по библиотеке, давая выход возмущению.
- Даже Генри считает так же.
- Значит, он еще не до конца растерял здравомыслие.
- Вот куда он вообще делся?
На это вопрос Алекс знает ответ. Судя по тому, что Генри после ужина расспрашивал его о местных злачных заведениях, сейчас тот скорее всего занят теми самыми репродуктивными функциями. Но эта не та тема, в которую стоит посвящать Нору. Впрочем, ее это уже и не интересует.
- Ты все еще злишься?
Алекс понимает, что ничего не понимает.
- На что?
- На бриджи.
В словах Норы ему чудится вызов. Или не чудится, а есть?
- Ах, на бриджи... - чуточку издевательски тянет он и уточняет уже серьезно: - То есть ты осознала, что делать этого не стоило?
- Нет, - фыркает Нора, точно так же, как фыркала днем в ответ на его указание поправить юбки.
Наверное, тогда он был слишком резок и совсем не вежлив. Но, черт возьми, не каждый день видишь, как твоя невеста скачет верхом по-мужски и с задранным до пояса подолом. То, что под платьем были бриджи, а не голые ноги, как ему показалось издалека, не делало ситуацию лучше.
- Юная леди, которую, я уверен, воспитывала мисс Марш, должна была сейчас сказать, что она осознает свою ошибку, и пообещать никогда не делать так больше, - подсказывает Алекс.
Нора закатывает глаза и с независимым видом усаживается в кресло. Алекс этому рад. Так перед ним перестает мелькать ее тело под тонкой тканью. Он слишком хорошо помнит, как почти точно так же узкие бриджи обтягивали ее ноги. Как напрягались под ними мышцы, когда она сжимала бедрами конские бока, успокаивая разгоряченную скачкой лошадь. И так легко представить, как эти ноги обвивались бы вокруг его тела. Или стискивали бы его бока, раз уж Нора любит ездить верхом. Последние фантазии в одиночестве ночной библиотеки благотворно действовали на его собственную репродуктивную функцию, но отвлекали от книги. Недаром он не продвинулся дальше десятой страницы.
- Ты все-таки злишься, - уже не спрашивает, а утверждает Нора.
- Нет.
- Это может быть поводом, чтобы отказаться от свадьбы?
- Нет.
Вседозволенность в ее поведении он, конечно, не одобряет. Но брать свои слова назад? Серьезно?
- Если я это сделаю, то меня пристрелит один из твоих братьев, - шутит Алекс. Хотя доля истины в этом есть. - Или все трое сразу.
- Нет, - смеется Нора, и смех нравится ему гораздо больше, чем прежняя странная задумчивость. - Они сначала подерутся за право тебя пристрелить.
- Мне стало гораздо спокойнее, - улыбается он.
- Так намного удобней, - после недолгого молчания говорит Нора. - И безопасней. Можно скакать гораздо быстрей. А как получается брать препятствия! Если бы тебя посадили в женское седло, тебе бы не понравилось. Мы как-то поспорили с Генри, и он попробовал и подтвердил.
Слова звучат упрямо, и это совсем не удивительно. Алекс невольно отмечает, что обещания больше так не делать, она давать и не думает. И это тоже не удивительно. Если бы она сказала что-то подобное в угоду ему, он бы все равно не поверил.
Где-то на середине объяснений Нора забирается в кресло с ногами, притягивая коленки к груди и обнимая их руками, и становится похожа на обиженную маленькую девочку. С ее ростом это сравнение кажется забавным, но никак не отпускает. Ее туфли небрежно сброшены. Они с цветочной вышивкой и такого по-девичьи правильного нежно-розового оттенка, какого они никогда не видел на Норе. Сколько же в ней всего намешано. Разного до умопомрачения.
- Можешь тоже попробовать и убедиться.
Она шевелит пальцами босых ног, ища удобную точку опоры, и ерзает на кресле, отчего подол сорочки криво ползет вверх, обнажая щиколотки, а с одной стороны почти доходя до колена.
- Я воздержусь, - отказывается от предложения Алекс и просит: - Сядь нормально, пожалуйста.
- Зачем?
- Ты можешь хоть раз сделать, как я велю? Без вопросов и обсуждений? - срывается он.
Нора смотрит на него с недоумением, и Алексу становится стыдно за эту вспышку. Точеные лодыжки, от которых он не может отвести взгляд, не ее проблема, а только его собственная.
- Извини, - вздыхает он, подходит ближе, опускается на корточки возле кресла, ловит ступню Норы и, надевая подобранную с пола туфлю, снова просит: - Тебе следует пойти к себе, Элеонора.
- Я тебе мешаю?
Алекс мотает головой. Не мешает. Но заставляет нервничать. Нельзя сказать о всех тех мыслях и желаниях, что рождает ее близость. Запретных. Недопустимых. Достаточно просто смотреть. А уж если коснуться. Его ладонь теперь мягко сжимает левую ногу. Вторая рука вместо того, чтобы помочь с обувью, тоже скользит по коже. От пальцев и вверх по линии взъема. Восхитительно.
- Ты хочешь меня поцеловать? - зачарованно шепчет она.
- Да, - признается Алекс, опускаясь на колени.
Он немного лукавит. Он хочет больше, чем поцелуи. Он хочет все.
Нора предвкушающе подается ему навстречу и разрешает:
- Поцелуй... Мне нравится, когда ты меня целуешь.
Бесхитростное признание и прямота пробирают до мурашек. Остается только гадать, как наивность и решительность могут сочетаться в ней настолько гармонично. Алексу нечего им противопоставить.
И он целует.
Нора вздрагивает от неожиданности и невольно пытается отдернуть ногу, но мягкая и надежная хватка пальцев на щиколотке не дает этого сделать. Губы вновь прижимаются к теплой коже. Легкое, почти невесомое прикосновение. Дразнящая пародия на те вежливые и обязательные поцелуи, что джентльмены дарят дамам при встречах. Только вместо прячущейся за тканью перчаток ладони в его руках узкая ступня. Совсем не по этикету. Но так сладко. Так волнительно.
Алекс чувствует, как поджимаются ее пальцы, когда его ладонь скользит выше по лодыжке, обводит твердую напряженную мышцу. Трогает, гладит, ласкает, пока Нора не расслабляется, покоренная нежностью. Кожа под ее коленкой тонкая и особенно чувствительная к прикосновениям. А до коленки путь в десятки поцелуев. Их могло бы быть больше, гораздо больше, если бы Алекс проявил немного терпения. Но подол сорочки скользит все выше, сминается под пальцами, манит за собой, околдовывает.
Он немного отстраняется, любуясь бесконечной длиной и стройностью обнаженных ног, наслаждается тяжестью своей ладони на бедре. В голове глухим набатом бьет разгоняемая желанием кровь, но даже сквозь этот шум Алекс слышит, как судорожно втягивает воздух Нора, когда его пальцы сжимаются чуть сильнее прежде, чем потянуть на себя, на самый край кресла, и шире развести ноги. Сорочка собирается почти на талии, не скрывая уж ничего. Тишина нарушается лишь шумным дыханием, в котором отсутствует даже намек на протест.
Нет ни одной причины останавливаться.
- Алекс...
Нора захлебывается его именем от следующего поцелуя. Смелого. Дерзкого. И, Алекс уверен, слишком поспешного. Но как же хотелось. И хочется еще. Сожаление от того, что приходится отстраниться, отзывается почти физической болью. Место губ занимает его ладонь, и Нора сжимает ноги, заключая ее в жаркий плен бедер.
Алекс вскидывает голову. Но на лице Норы нет ни капли робости или недовольства, которые он так боялся увидеть. Лишь легкое непонимание и замешанный на безграничном доверии восторг. Такие поцелуи нравятся ей не меньше чем те, что он дарил ей в церковном саду или в музыкальной гостиной лондонского особняка Картеров. Или она дарила ему.
Больше никаких запретов и ограничений.
- Так будет лучше, - то ли объясняет, то ли обещает Алекс и поднимает левую ногу Норы на подлокотник кресла.
Она смотрит на него изумленно распахнутыми глазами, смущаясь настолько непривычной открытости, но верит ему. А потом громко всхлипывает, когда палец Алекса скользит внутрь. Он снимает это всхлип с ее губ поцелуем. Остановиться уже невозможно. Здравый смысл растворяется в чуть неуверенных объятиях Норы, в ее ответных поцелуях, в движении ее бедер навстречу его ладони, в сначала осторожных, но все более нетерпеливых ласках, что дарят его пальцы.
Самого Алекса они сводят с ума ничуть не меньше. Она такая горячая, такая податливая и такая выжидающе-напряженная, что в безрассудной мысли закончить все прямо сейчас, дойти до конца, нет ничего неправильного. Достаточно подтянуть ее немного ближе к краю кресла или, что еще лучше, проще и удобней, уложить прямо на ковер. Ворс на нем густой и мягкий. Одна лишь возможность такого исхода пьянит и лишает остатков выдержки.
Именно это он и сделает.
Алекс решает так за мгновенье до того, как ладони Норы последний раз сжимают его плечи, обессиленно скользят вниз по рукам и вцепляются в обивку. Она откидывается на спинку кресла, затуманенный взгляд невидяще скользит по лицу Алекса, с приоткрытых губ срывается тихий обрывистый стон. На второй уже не хватает сил. Она сейчас с ним и одновременно где-то далеко.
Нора не признает полумер. Она отдает себя всю без остатка. Чему угодно. Скачкам, книгам, поцелуям, спорам, занятиям любовью. Алекс не сомневается, что последнее будет феерично.
Будет.
Потом.
Не сейчас.
Ласки пальцев становятся настойчивыми и жадными. Алекс чувствует ее дрожь, скручивающую тело волну напряжения и следом острый как укол спазм удовольствия. Его собственное удовлетворение не физическое, но не менее восхитительное и не менее важное.
- Френни говорила... - силится сказать Нора. Ее глаза до сих пор закрыты, а мысли плохо складываются в осмысленные фразы. - Говорила, что это... это так... но я не думала...
- Ш-ш-ш, - Алекс прикладывает палец к ее губам и она послушно замолкает.
У нее нет сил.
Он опускает ее ногу с подлокотника, погладив пальцем отчетливый след впечатавшегося в кожу деревянного края. Надо быть осторожней в следующий раз. Аккуратно и заботливо поправляет подол сорочки и полы халата, придавая подобие благопристойности ее виду. Надевает туфли.
- Мы... - снова говорит Нора. - Это... что...
Выходит совсем невпопад. Она непонимающе хмурится, морщит лоб и прижимает ко рту ладонь. Потому что все, что хочется спросить слишком неприлично даже для нее. Но Алекс угадывает за ее словами вопрос и смущенное любопытство.
- Репродуктивные функции интересней изучать не по книгам. Так ведь, Элеонора?

---

Ночные уроки

Next Generation..
Все те же, все там же, все так же.
Псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно.

Отставной капитан Королевского флота Патрик Холланд и мисс Виктория Кейн.

Урок первый

Урок первый

На жилом этаже для слуг Патрик не бывал уже очень давно и понятия не имел, где находится нужная ему комната. Собственно, и шел он, руководствуясь не здравым смыслом, а по наитию, подчиняясь смутным образам и путанным воспоминаниям. Сейчас нужно свернуть направо. От резкого движения головы коридор поплыл в сторону, пришлось подержаться за стену, чтобы позорно не осесть на пол прямо здесь и не сжать ладонями виски в попытке хоть ненадолго приглушить боль. Патрик боялся, что если сделает так, то уже не сможет встать. А этого допустить никак нельзя.
Он глубоко вдохнул и сделал осторожный шаг. Да, они с Норой шли именно сюда.

- Патрик? А черт!
Вырвавшееся из уст сестры выражение не слишком подходит юной леди. Но крупная, в добрых три фута, крепко прижатая к груди рыбина не вписывается в этот образ уже совершенно. От неожиданности Нора оступается, рыба выскальзывает из ее рук и с силой бьется на полу, сминая ковер.
- Помоги мне, - распоряжается Нора, когда проигрывает борьбу. На корсаже ее платья мокрое пятно и прилипшие чешуйки.
- Здоровая, - по достоинству оценивает Патрик «улов». - Надеюсь, ты несешь ее на кухню? И нас ждет отличный ужин?
- Это для мисс Марш, - озирается по сторонам Нора и торопит: - Пойдем быстрей! Надо успеть уложить рыбу к ней на кровать до того, как она вернется. Мне должен был помочь Генри, но они с отцом и Джейми уехали на ферму Абрамсов. А мне пришлось отказаться! Хорошо, что я встретила тебя. Не знаю, как бы сама дотащила. Она еще трепыхается.
Нора уверенно шагает вперед, и Патрику ничего не остается как идти следом.
- Я думал, ты уже выросла из таких проделок, - неосторожно уточняет он, и сестра презрительно смотрит на него с верхней ступеньки.
- Мисс Марш сказала, что я не умею читать стихи! - объясняет она причины недовольства гувернанткой. - А это обязательный талант для любой леди. И делать это надо вдохновенно и с улыбкой, а не с выражением лица, как у дохлой рыбы. А там было занудство про цветы и пение ручья, - кривится Нора. - Так что вот ей дохлая рыба!

Патрик глупо улыбнулся. Воспоминания были настолько яркими и живыми, что и не скажешь, что происходило это... о Господи, почти двадцать лет назад. Тогда он казался сам себе чертовски взрослым по сравнению с сестрой. Да что там, даже с Джеймсом! Ведь это в его шкафу висели два комплекта новенькой сшитой на заказ морской формы. В кабинете отца уже лежал офицерский патент. А где-то в военных верфях Портсмута готовился к отплытию корабль на борт которого вскоре должен бы подняться новоиспеченный даже не мичман, а лейтенант Патрик Холланд.
Для него поступок младшей сестры выглядел глупой детской выходкой. Но разве когда-то это было поводом отказаться принять в ней участие?
Звонкий голос Норы звучал ясно и громко, словно наяву. Но он не взрывал содержимое головы вспышками пульсирующей боли, как недавний скрип кровати или звук его собственных шагов в коридоре. Каждый из них словно ударом тяжелого кузнечного молота, такого же каким можно было попробовать взмахнуть на ярмарке в детстве, крушил разум. Ночью, в тишине и одиночестве спальни, так легко оказалось поддаться искушению, лишь бы хоть на минуту приглушить мучительную пытку.
Пусть лучше смеется Нора.
Перед нужной дверью (дверью мисс Марш?) Патрик зажмурился, пытаясь унять дрожь пальцев. Она не уходила, даже если сжать их в кулак. Тогда просто начинала мелко трястись вся рука.
Был только один способ остановить это - постучать в дверь. Что Патрик наконец и сделал. Он помнил, зачем сюда пришел.

- Тебе влетит от отца, - предупреждает он, когда Нора, приоткрывает дверь, заглядывает в комнату и, убедившись в безопасности, зовет его. - И от мамы.
О том, что влететь может и ему, Патрик даже не задумывается. Ну, разве что они совсем глупо попадутся с поличным прямо сейчас. Потом же сестра ни за что не выдаст.
- Пфффф, - фыркает Нора. - Подумаешь. Укладывай ее вот сюда, на подушку. Ровнее! И укрой одеялом. Ну, чего ты так криво? Она же поймет, что что-то не так. Смотри, как у нее все аккуратно, ни одной морщинки на покрывале.
От Норы это звучит совсем не похоже на комплимент. Наверняка таким же тоном гувернантка указывает на кляксы в ее тетради.
- Ой, смотри, какой роман у мисс Марш, - хихикает Нора, разглядывая книгу «Романтическая история в аббатстве Милдмарч», и торопливо листает страницы: - Интересно, там есть про поцелуи? Мне кажется, это глупо, читать про такое. И целоваться тоже. Вот как мисс Марш может с кем-нибудь...

На стук открыли не сразу. Какая-то часть сознания Патрика, та, что не была сейчас в прошлом, уловила шорохи и шаги за дверью, так что он терпеливо ждал. В комнате, которую было хорошо видно поверх головы ее хозяйки мало что изменилось с тех пор. Даже кровать стояла на том же самом месте, правда не с аккуратно расправленным, а сдвинутым в сторону одеялом. Неудивительно в столь поздний час. А на прикроватном столике также лежала книга. Будет забавно, если это та самая «Романтичная история...». Патрик и не осознавал, насколько глупо сейчас улыбается.
- Мистер Холланд?
Только обращение заставило его опустить наконец взгляд и перестать бесцеремонно разглядывать комнату.
- Эээм... - опешил он, уставившись на женщину, испугавшись, что все же ошибся дверью.
- Что-то случилось, мистер Холланд?
- Нет, - выдавил он, в безуспешной попытке понять, что происходит и вспомнить имя. - Мисс...
Он сам, его братья и сестра давно выросли из детской. И новое младшее поколение Холландов, в том числе и детей Норы, когда они приезжают в гости, учит теперь... мисс... мисс...
- ...мисс Кейн, - с облегчением закончил Патрик. Он все-таки пока в своем уме.
Образ мисс Марш никак не хотел отступать. В новой гувернантке было мало общего с прежней, невысокой, полноватой, неулыбчивой, со серьезным взглядом и сухим нервным голосом. Разве что неизменный строгий пучок на голове. Днем. Сейчас волосы мисс Кейн были убраны в свободно заплетенную косу. Что там было по ночам у мисс Марш Патрик не имел понятия.
- Вы что-то хотели, мистер Холланд? - взволнованно повторила она, и Патрик снова вздрогнул.
Как же тяжело возвращаться в реальность. Пламя свечи в ее руке оказалось слишком ярким, резало глаза так сильно, что они начали слезится. Боль в голове снова дала о себе знать, зашевелилась лениво и нехотя, словно просыпающееся чудовище, которое вот-вот наберет прежнюю силу. Патрик чуть было не застонал только от неизбежности ее возвращения.
- Опиум, - выдохнул он хрипло.
От одного слова стало чуточку легче.
Он хотел опиум.
Опиум.

- Сколько ты пьешь в день? - словно невзначай интересуется Алекс.
- Немного, - беспечно отмахивается Патрик, принимая очередную порцию опиумной настойки, и признается: - Я не считаю.
Облегчение теплом растекается внутри, кажется, даже быстрей, чем глоток достигает желудка. Предвкушающее ожидание иногда не менее сладко, чем притупляющий боль эффект. Патрик так давно живет с этой болью, что готов отдать все что угодно, лишь бы она не вернулась.
- А что говорит доктор Палмер? - осторожно продолжает расспрашивать Алекс. - Он рассчитывал дозу?
- Да, - соглашается Патрик. - Доктор Палмер и еще десяток лучших докторов города. Кажется один из них лечил и самого короля. Я могу гордиться.
Звучит легкомысленно и весело. Кто-то унаследует от родителей цвет глаз или способность к математике, а Холланды — умение шутить. Уж Алекс-то должен это знать. Настроение Патрика стремительно идет вверх. Он улыбается, размышляя над тем, как уживаются вместе флегматичный и мягкий Алекс и Нора с ее взрывным, жаждущим действий темпераментом. Он знает, что сестра счастлива, но слишком мало бывает дома, чтобы вникнуть в детали.
Мало бывал. Это упущение можно будет исправить. Ему теперь нужно искать, чем занять уйму свободного времени. И роль любопытного дядюшки, от скуки сующего свой нос в семейные дела родни, вполне подойдет.
Алекс смотрит на него серьезно и задумчиво. Патрик хмурится и делает еще один глоток, готовясь к чтению морали (Алекс выбрал роль занудного дядюшки, ха-ха-ха). Но в комнату входит мать, и Алекс лишь сухо говорит напоследок:
- А ты посчитай.

- Опиум? - непонимающе повторила мисс Кейн.
Ее растерянный взгляд скользнул по незваному гостю и следом метнулся за его спину. Она вытянула шею, пытаясь рассмотреть коридор за его спиной, но с такой точки обзора сделать это было непросто, если не встать вплотную.
- Да, - подтвердил Патрик. - Опиум.
Даже одно слово приятно прокатилось на языке, смывая жалкие остатки сомнений. Соблазн, обещание, облегчение...
- Вам плохо?
В ее голосе одурманенный близостью цели Патрик уловил искреннюю тревогу. Неожиданная забота была приятной. Ему нравилась мисс Кейн. И то, что она не похожа на мисс Марш. Она такая взволнованная, такая домашняя и уютная в глухо застегнутом на все пуговицы халате, такая настоящая. Она нравилась Френни, он знал. И не только потому что у нее хорошее образование и отличные рекомендации. Она нравилась детям. Патрик несколько раз забирал их из классной комнаты после занятий, чтобы взять с собой на прогулку, и племянники наперебой взахлеб рассказывал ему об уроке. Никому не придет в голову подложить мисс Кейн в кровать дохлую рыбу.
Патрик снова запутался в мыслях. В прошлом. В настоящем. В боли, всполохами плещущей перед глазами. Но мисс Кейн все равно заставляла его продолжать улыбаться.
- Зачем вам опиум? - спросила она, внимательно вглядываясь в его лицо и откровенно путаясь в его настрое.
- Что?
- Вы пьяны? - с сомнением посмотрела она на него, сама же мотнула головой, отвергая это предположение, и напомнила: - Опиум, мистер Холланд. Зач...
- Вы так и будете повторять одно и то же?
Теперь то же самое слово, что минуту назад дарило надежду, ударило словно хлыст. Метко и сильно. Обжигая и рассекая висок самым кончиком. Лицо Патрика исказила гримаса отчаяния, переходящего в злость. А ведь все было так хорошо.
Воспоминания ускользнули вместе с приятными мыслями, отставляя на своем месте горечь. За нить прежнего разговора никак не удавалось ухватиться. Только одно желание пульсировало в голове.
- Опиум, мисс Кейн, - ожесточенно припечатал он и повысил голос, как будто приказного хозяйского тона было недостаточно: - Мне нужен опиум!
Она вскинула голову, чтобы посмотреть на него в пугающем понимании. Так же на него смотрел Алекс, только в его взгляде были твердая уверенность и горькое сожаление, а не выкручивающий душу страх.
Алекс знал.
И мисс Кейн теперь тоже знает.

- Что ты знаешь?
На Алекса едкость тона не производит особого впечатления. Он крутит в руках бокал с портвейном, но не пьет из него, и отвечает спокойно и взвешенно:
- Сколько его можно употреблять. И как долго это может продолжаться. Безопасно. И что бывает с теми, кто поддается зависимости.
Патрик напротив пьет много, это уже третий бокал, но успокоения вино не приносит. Он мечтает о том, как поднимется к себе в комнату, откроет ящик стола и... Пить опиумную настойку при Алексе ему стало неудобно. Глупо вроде бы, но поделать он ничего не может. Это сродни самообману. То, что происходит за закрытыми дверями не в счет.
Только сам Патрик теперь тоже считает.
- Ты не понимаешь,- мотает он головой, выпивает остатки портвейна и тут же наполняет бокал вновь. Размеренность действий не помогает собраться с мыслями. Во рту противно от алкоголя. - Иногда я жалел, что мне не отрезали эту чертову руку, как хотел судовой хирург. Им бы только что-нибудь отрезать, - он усмехается. - Уж ты-то знаешь.
Алекс молчит.
- А иногда желал, чтобы отрезали уже потом. Здесь, в Лондоне.
Этого Патрик не говорил никому. И никогда больше не скажет. Странно, но за робкими улыбками докторов и фразами, что худшее позади, он упустил другую опасность.
- И насколько это необходимо сейчас? - Алекс словно пытается вывернуть его наизнанку своими вопросами.
- Да что ты можешь понять?! - взрывается Патрик.
И вместе с ним взрывается боль. Мучительная, выкручивающая нервы, выжимающая последние силы. Он знает, как ее успокоить. Знает, чего она жаждет. Для этого достаточно подняться к себе в комнату и открыть ящик...
Только вот болит у него совсем не рука.
Боль - это тоже самообман.

- Ну, так что? - нетерпеливо поинтересовался Патрик. - Вы мне поможете?
В слова он вложил слишком много горячности. В голове снова что-то неприятно сдвинулось, и пришлось опереться ладонью о дверной косяк, чтобы бесцеремонно не ввалится в комнату.
Мисс Кейн нервно сглотнула и ее взгляд замер на его руке. В другое время его бы это обеспокоило, заставило убрать ее. Он предпочитал не тревожить людей не слишком эстетичным зрелищем. Но не сейчас. Патрик лишь желчно ухмыльнулся. Он так торопился сюда, что не надел перчатку. Ну и ладно.
Кожа на тыльной стороне ладони изрубцована уже зажившими шрамами от ожогов и стянута так, что мизинец и безымянный палец все еще ограничены в подвижности. Но сейчас рука хотя бы не похожа на клешню, которой невозможно что-то делать. Незастегнутая манжета соскользнула вниз, обнажая запястье и часть предплечья. Ожоги там глубокие и неровные, кожа испещрена рытвинами от долго не заживавших ран. Дальше было бы еще хуже, но самая неприглядная часть на плече скрыта тканью рубашки. Тот след, что поднимался на шею и щеку, и который не получится скрыть от окружающих, на самом деле самый «приличный», если можно так выразиться.
В глазах мисс Кейн мелькнула жалость, которая разозлила Патрика. Он собирался сказать ей об этом, пусть и грубо. Но она сжала губы и опередила:
- У меня его нет.
- Да что вы? - язвительно поднял бровь Патрик.
Она вздрогнула от его тона, но, если первый отказ звучал неуверенно, выдавая сомнения, то второй был категоричен и тверд:
- У меня нет опиума, мистер Холланд.
- Вы лжете! - Патрик сорвался на крик.
Перепады настроения в настолько взвинченном состоянии он даже не пытался контролировать. Да и не задумывался об этом.
Она снова обеспокоенно выглянула в коридор, а он повторил:
- Вы лжете.

На кухне в поместье так же как в детстве сладко пахнет свежей сдобой, мясным рулетом и ванильным пудингом. А еще трещат угли в плите, мерно стучит нож о разделочную доску и гремит посуда в руках кухарки. Но в этот раз Патрика встречает непривычная тишина. Завтрак давно закончился, до ужина еще далеко, и есть время немного передохнуть за чашкой чая.
- Достаточно пары капель, - предупреждает мисс Кейн. - Не больше. Просто добавьте в молоко внуку. Когда я работала в прошлой семье, их младший сын тоже плохо спал и мучился с зубами. Даже доктор советовал давать ему... Простите, - прерывает она объяснение на полуслове, когда замечает Патрика.
- Я вас не отвлеку надолго, - небрежным жестом велит он ей садиться без всех этих обязательных церемоний и приветствий. В конце концов, гувернантка тоже имеет право воспользоваться перерывом в занятиях. И обращается к кухарке: - Френни... леди Франческа сказала, что вы подготовите корзину для пикника.
В общем-то можно было и не спрашивать:, корзина уже стоит на столе. И она настолько увесиста, что Патрик не может сдержаться, заглядывает внутрь и присвистывает от восторга.
- Знаете, какой ваш главный недостаток, миссис Харпер? - невнятно интересуется он, не прожевав толком пирог. Не стянуть кусок просто нереально. - В ваших пирогах столько начинки, что она вечно капает мне на рубашку. И меня считают неряхой.
И без того румяная кухарка краснеет еще сильней. Мисс Кейн мягко улыбается. А Патрик смеется. И, черт возьми, роняет пару пропитанных сахаром ягод на отворот сюртука!
- У меня есть пузырек опиумной настойки, - приглушенно доносится до уходящего Патрика продолжение разговора. - Я могу поделится, чтобы вам не пришлось идти в город к аптекарю.

- Есть!
Патрик уже не спрашивал, а утверждал. Его спокойствие было обманчивым. Неожиданный шаг вперед выглядел устрашающе. Дверь за спиной хлопнула громко и резко. Мисс Кейн, посмотрела на него испуганно и невольно отступила вглубь комнаты. Их синхронные движения похожи на старинный скучный танец, где один зеркально повторяет действия другого и следующая позиция предсказуема.
Патрик решил, что они так дойдут до шкафа. Может быть настойка у нее там? Его взгляд блуждал по комнате в поисках заветной бутылочки. Аптекарские склянки похожи одна на другую, он опознал бы их без труда. Она в дорожном саквояже задвинутом под шкаф? На полке с книгам? У него была одна в отцовской библиотеке, за стройными рядами трудов греческих философов, которых даже прислуга, вытиравшая пыль, кажется, обходила стороной. На туалетном столике за пузырьком с духами? Еще шаг и он сможет дотянуться и отодвинуть их в сторону.
Но мисс Кейн неожиданно остановилась. А вот он нет. И теперь угрожающе нависал над ней с высоты своего роста, даже не думая отступать.
- Где он?
- Нет.
Очередной отказ прозвучал сипло и потерянно. Патрика это лишь подтолкнуло усилить натиск. Невозможно отступить, когда цель так близко. Об это дурным голосом вопила жажда внутри него, сжимала мертвой хваткой, ломала..
- Мисс Кейн, - его ладони опустились ей на плече, встряхивая сначала легонько, а потом сильнее. - Я могу взять его сам. Где?
- Нет...
Глаза на ее побледневшем лице стали невообразимо большими. Еще немного и она сдастся, возликовал теряющий последние сдерживающие оковы демон.
- Нет, - она дернула плечом неожиданно резко и сильно, стряхивая с себя его ладонь. Выскользнуть из хватки второй руки вышло еще легче, но она не сделала даже попытки отодвинуться. - Если вам так нужен опиум, езжайте в город, мистер Холланд. Здесь чуть больше пяти миль. Мистер Калвин примет вас и в такой час. И вы получите то, чего так хотите.
Ее голос звенел от негодования и осуждения, заставляя отступить уже самого Патрика.
- Я не...
Оценить ее искренность, прямоту и смелость он сейчас был не в состоянии. Лихорадка вновь набросилась с утроенной силой, разжигая изнутри, словно где-то в голове пыхтел паровой котел, который вот-вот взорвется. Глаза опять начали слезиться, а руки дрожать, вызывая лишь презрение у мисс Кейн. Это тоже больно, хоть Патрик и не понимал почему.
- А меня оставьте в покое! - выплюнула она последние слова и сделала шаг вперед. А Патрик назад. - Даже если у меня есть опиум, я его вам не дам. Никому вроде вас. Никогда!

- До города там пять миль, - рассуждает Патрик.
Алексу этот факт отлично известен, тот много раз бывал в загородном поместье Холландов, но делится он не с ним, а скорее с самим собой.
Будет ли пяти миль достаточно для сдерживания? Ответа на этот вопрос нет. Но это лучше, чем аптека на соседней улице или доктор Палмер, готовый явиться по первому зову в любое время. В его медицинской сумке всегда есть нужный пузырек.
- Все доктора говорят, что свежий воздух пойдет мне на пользу и ускорит восстановление.
- Не перенапрягайся там. И не нагружай руку слишком сильно, - предупреждает Алекс и задумчиво заканчивает: - С непривычки будет тяжело.
- Джеймс с Френни сказали, что будут мне рады, - после короткого кивка, говорящего, что он принял совет к сведению продолжает Патрик и убеждает с улыбкой: - Буду лежать на траве, как немощный старикашка и просить лакея подносить мне ко рту бокал с портвейном. Обещаю.
Еще одно обещание он дал себе утром. Когда выливал содержимое стеклянных пузырьков. В воду после умывания в спальне. В кадку с пальмой в библиотеке (запоздало понадеявшись, что растению это не повредит). В недопитый чай в столовой. В окно пустующей в это время детской игровой комнаты.
Ни капли сожалений в тот момент Патрик не испытывал.
С непривычки будет тяжело.
Но он справится.

Дверь закрылась перед его лицом. Мисс Кейн не поскупилась на силу, чтобы приложить ее о косяк. Через секунду, ставя последнею точку, щелкнула щеколда. Все-таки она боялась, что он вернется.
Патрик долго стоял оперившись ладонями о стену по обеим сторонам двери и прижавшись лбом к шершавому старому дереву. Не потому что надеялся, что его все-таки впустят, а потому что не был уверен, что не усядется сейчас на пол в полном бессилии. Вот бы сюрприз был утром мисс Кейн.
Хотя первым бы его заметил Уоллис, дворецкий вечно вставал раньше всех. Но все равно вышло бы забавно. Кажется, он даже смеялся над этой мыслью. В голос.
Обратный путь прошел как в тумане. Патрик понятия не имел, сколько времени провел перед дверью, прежде чем нашел силы оттолкнуться от стены и сделать шаг. И со следующим оказаться уже в своей комнате.
До кровати было пять футов и пять миль одновременно. Он прошел из них ровно половину, прежде чем боль в яростной вспышке безумия выжгла все вокруг. Последней мыслью, пробившейся через абсолютную пустоту, стала благодарность Френни за выбор такого мягкого ковра.

---

А знаешь, я верю во все эти сказки (с)

Сначала ты играешь буковками в кораблики, читаешь книжки про всяко-разных капитанов, ботаешь морские сражения, залипаешь на картинки, генерируешь кучу бреда в мессенджерах, не можешь пройти мимо какой-нибудь морской фигни в магазине (пользуясь случаем, передаю привет обложке на паспорт, ежедневнику, закладкам, костюмчику для племянника и другой ерунде).
А потом покупаешь квартиру на улице... трам-пам-пам... Портовой!
Не то что бы это было определяющим фактором, но... но... блин!
Мне нравятся такие совпадения. И неважно, что тараканы из головы явно нашли выход наружу

Но старую квартиру все равно нимножко жаль.
И новые ремонтно-мебельные работы меня пугают. И количество планов на них тоже

---

Общественно-полезный труд

Похвастаюсь не только виртуальными плодами клацания о клавиатуру.
Почти все выходные мартапреля я провела в обнимку со швейной машинкой. Внезапно, да.
Началось все с зашивания джинс для систер и ее "а сшей мне кокон для новорожденного". Я погуглила, что это за зверь ваще как сиё делается. Ну и... Вызов принят! А так как полумер я не признаю, то вылилось это кроме кокона еще в одеялко, бортики в кроватку, подушку, валики и... ткань закончилась
Оказалось, что руки у меня не совсем из задницы. Хотя превзойти подвиг уроков труда в пятом классе это не помешало. Умудриться приметать одеяло к футболке - это не всякий сможет. А машинкой пришить собственный ноготь к подушке - это вообще эксклюзивный талант
Но, когда мне начала приходить рассылка с обращением "дорогие мастерицы", я понял, что пора завязывать

---

Моя любовь, как айсберг - на виду всего на треть (с)

Буду потихоньку тащить сюда текстики про второе поколение. Их уже много но некоторые из них бессмысленны и беспощадны.
Индии и Наполеоновских войн нам оказалось мало, так что теперь герои плавают в Новый Свет (даешь англо-американскую войну) и по Средиземноморью (богатые бездельники, чё). Я все-таки смогла в хронологию, и, блин, не знаю, как так получилось, но на нужные события из серии "ну, где-то там что-то такое было" она легла почти идеально. При желании псеводоисторичность можно сделать не такой уж и псевдо. Только желания нет, упс
Ну и куда же без картинки.
Мистер Генри Холланд и мисс Анна Энни Браун


Текст № 1 (исключительно по хронологии)
Автор: йа. Что, собственно, видно по количеству букв.

К главному входу, мисс?

К главному входу, мисс?

Особняк выглядел величественно и одновременно очень современно. В нем не было следов благородного запустения, хранящего лишь память о былом великолепии, как у многих других, что они проезжали. Чарли прилип носом к окну экипажа и взволнованно сопел, пораженный их размерами. Дэвид хоть и пытался сначала держаться по-взрослому серьезно, вскоре сдался и присоединился к брату. Даже Энни нет-нет да и поглядывала в окно. У них дома таких не было даже в Галифаксе, куда они однажды ездили с отцом и откуда отправились в Англию.
Та часть Лондона, где они остановились, тоже не могла похвастаться подобной архитектурой, хотя здания выглядели ухожено и добротно. Гостиницу им порекомендовал капитан и предостерег на прощание, что от менее благополучных районов одинокой молодой леди с детьми лучше держаться подальше. Энни помнила об этом, когда платила за номер баснословную по ее меркам сумму. Нет, деньги у нее были, хоть и не очень много. Генри позаботился и об этом, в меру тех возможностей и обстоятельств, что сопровождали их торопливый суматошный отъезд. Но вдруг он будет против таких необоснованных трат?
С того момента, как корабль достиг берегов Ирландии и пока огибал Британские острова, чтобы встать в порту Лондона, Энни размышляла, как же поступить правильно. И в конце-концов решила, что при первой встрече с семьей Генри им нужно выглядеть достойно. Негоже предстать перед ними уставшими и грязными незваными гостями.
Долгое морское путешествие не самым благоприятным образом отразилось на внешнем виде: платья и костюмы были заношены, помяты и источали не слишком приятные ароматы. Ежедневная сухая чистка щеткой совсем не помогала. Манжеты мальчишеских рубашек стали серыми. Волосы спутанными и грязными, а Чарли еще и вопил, когда его пытались причесать. Сама Энни собирала волосы в пучок, что позволяло сохранить остатки пристойного вида. От такой прически черты лица еще сильней заострились, превращая ее в угловатого подростка с темными от волнения кругами под глазами.
С последним сделать что-то вряд ли получится, но улучшить все остальное было им вполне по силам. Один день ничего не решал. Их никто не ждал ни сегодня, ни завтра. В гостинице же они все приняли ванну, достали из багажа чистую одежду, и Энни даже удалось договорится с женой хозяина, чтобы погладить вещи самой, а не платить горничной. Хотя парикмахеру все равно пришлось отдать пару шиллингов. Зато мальчики теперь выглядели опрятными и аккуратными. Энни еще раз оглядела их и поправила воротник костюмчика Чарли, прежде чем выйти из экипажа перед особняком семьи Холланд.
- Ого какой, - восторженно выдохнул Чарли на крыльце, задирая голову вверх и оценивая высоту дома.
С улицы, частично скрытый деревьями, он казался менее внушительным и не таким огромным. Пугающе огромным. А они все трое были такими маленькими под его нависающей каменной громадой. Энни сглотнула и опустила на верхней ступеньке тяжелый саквояж Дэвид же напротив вцепился в ручку большой плетеной корзины, словно она осталась единственной вещью, что связывала его с прошлым.
- Мы будем здесь жить?
- Я не знаю, - растерянно ответила Энни брату.
Не обнадеживающе, зато честно. Она не знала, как ее примут и что ждет их дальше.
Генри говорил, что все будет хорошо, о них позаботятся и не бросят. Она ему верила и, стоя на пороге дома его отца, невольно еще раз заглянула в потрепанный ридикюль и проверила на месте ли письмо. Иногда на корабле, когда не спалось, Энни размышляла, что там написано. Достаточно ли убедительны слова. Хотелось посмотреть самой, но она никогда бы так не сделала. Не только потому что конверт был скреплен сургучной печатью, повреждение которой легко превратило бы ее в аферистку в глазах окружающих. Просто нельзя было предать доверие Генри.
Совсем скоро все выяснится.
Энни глубоко вдохнула, решительно шагнула к дверям, взялась за кованое кольцо дверного молотка и постучала.
- Их нет дома? - посмотрел на нее Чарли, когда никто не отозвался и на третий стук, и попытался приободрить растерянную сестру: - Они на кухне и не слышат. Или в огороде.
- Нет, малыш, - покачала головой Энни.
- В таком доме полно слуг и нет огорода, дурачок, - озвучил ее опасения Дэвид. - И должен быть дворецкий.
Он, в отличие от пятилетнего Чарли уже осознавал, чем им это грозит, и поэтому вопросительно уставился на сестру. Энни же была уверена, что так и останется на этом крыльце, стуча в двери словно в трансе и совершенно не зная, что делать еще. Пришлось заставить себя разжать пальцы. Кольцо в последний раз глухо ударилось о дерево, без усилия, лишь под собственным весом.
И в ответ на этот жалобный стук дверь наконец открылась.
- Мы пока не нанимаем прислугу, - оценив внешний вид визитеров, женщина опередила любые слова Энни и строго указала: - И нужно подходить к черному входу, а не к парадному.
В центральном холле за ее спиной царил полумрак из-за опущенных гардин, а мебель была частично закинута чехлами. Несложно было понять, что в доме сейчас никто не живет. Только экономка (Энни решила, что это именно она, хоть и держалась та с достоинством, подошедшим бы и герцогине) и несколько следящих за порядком слуг.
Энни судорожно вдохнула, пытаясь собраться с мыслями и справиться со сжавшей горло паникой. Под ее абсолютно потерянным взглядом женщина смягчилась и пояснила:
- Хозяева уехали в поместье неделю назад. Если бы вы пришли тогда, то я могла бы найти вам работу хотя бы на несколько дней. Помощь в уборке в таком доме никогда не бывает лишней.
- А когда... - голос Энни походил на писк и напугал ее саму. - Когда они вернутся?
- К началу сезона. Это месяца через три. Если вы подойдете к тому времени, возможно что-то найдется. Может быть, кто-то из молодых хозяев приедет по делам и раньше, но они обычно обходятся несколькими парадными комнатами и спальней.
- Спасибо...
Саквояж разом стал в сто раз тяжелей. Притихшие братья шли следом за ней, и Энни боялась посмотреть на них.
- И не забудьте про черный вход! - напоследок напомнила экономка.
- Надо было сказать ей про мистера Холланда. И про тебя...
- Ты не понимаешь, - покачала головой Энни и серьезно посмотрела на Дэвида. - Кто бы поверил?
Она и сама не понимала. Но у них не было ничего кроме ее слова и письма. Но письмо для лорда Холланда, а ее слово не внушает доверия, как и ее вид. На это ей только что прямо указали.
- И что теперь? - безрадостно поинтересовался Дэвид.
- Вернемся в гостиницу, - решила Энни. Они будут решать проблемы поэтапно. Без крыши над головой сегодня ночью они не останутся. - И пообедаем.
- Ты закажешь мне малиновый пирог со взбитыми сливками? - обрадовался Чарли, который вчера съел две порции.
- Конечно, малыш.
Пусть хоть кто-то сегодня будет счастлив.

Генри не так часто рассказывал о своей семье, поэтому любые крохи, что удавалось узнать, Энни бережно хранила в своей памяти. Название семейного поместья Холландов она помнила отлично. И даже название близлежащего городка, до которого им предстояло добраться. Ей нравилось представлять себе эти места, где она никогда не была и никогда не побывает. Но в мечтах можно было промчаться верхом по склону холма наперегонки с Джеймсом, покататься на лодке по озеру с Патриком, залезть на чердак и устроить дуэль на старых ржавых шпагах с Элеонорой. Энни ни за что бы не призналась, что иногда в несбыточных потаенных фантазиях Генри делал все это вместе с ней.
Покупка билетов на почтовый дилижанс проблем не вызвала. Ну, разве что значительно истощила и без того стремительно тающий запас денег. Но других вариантов для них все равно не оставалось.
Нет, еще был дед. Но барон Милтон ясно дал понять свое отношение к их семье. Дважды на памяти Энни. Первый раз, когда проигнорировал письмо о смерти его младшей дочери, их с Дэвидом матери. И второй, оставшись безучастным к просьбе Энни о помощи после гибели отца. Это были их с братьями деньги, только распоряжаться ими без согласия официального опекуна они не могли, а ответ на письмо так и не пришел.
Для деда их не существовало. Ни ее, ни Дэвида, ни, тем более, Чарли. Пусть так и останется.
Путешествие в дилижансе оказалось утомительным. Они выехали ранним утром, еще до рассвета, и Чарли хныкал, что хочет спать, раздражая этим пассажиров. Потом он захотел есть, но к счастью у Энни были припасены остатки вчерашнего пирога с ревенем. Потом пить. И в завершение просто расплакался без видимой причины, от духоты и тесноты вокруг. Энни тихонько утешала его и ловила недовольные осуждающие взгляды, пока он наконец не заснул.
На пересадочной станции их старый саквояж неудачно скинули с багажного отсека на крыше, и он лопнул по шву на дне, а вещи вывалились прямо в дорожную пыль. За собственные чулки под колесами Энни было чертовски неудобно. Дэвид, с трудом удерживающий в руках охапку норовивших рассыпаться вещей, тоже выглядел сконфуженным. Происшествие понравилось лишь Чарли: найдя собственный ботинок под кустом он радовался так, как умеют только дети.
Пришлось расстелить на земле старую мамину шаль, уложить на нее вещи и завязать все в большой узел. С таким багажом они выглядели еще более убого. С похожими баулами путешествовали в Америке переселенцы из крестьян. Но Энни уже было почти все равно. Больше ее занимал вопрос удастся ли привести шаль в порядок после такого кощунственного обращения.
В следующем дилижансе предстояло проехать гораздо меньше, каких-то двадцать миль и пару часов. Но там им с Дэвидом пришлось по очереди держать Чарли на коленях. На сидении, среди сразу двух тучных мужчин и почтенного возраста дамы со старомодным кринолином, места ему уже не хватило. Саму Энни так вжало с стенку экипажа, что полноценно вдохнуть удавалось через раз.
То, что ближе к концу пути начал накрапывать дождь, казалось уже вполне закономерным. К тому времени как все они загрузились в снятый на станции двухместный кабриолет, дождь лил уже в полную силу. Мальчиков Энни усадила на сидение под опущенной крышей и туда же пристроила узел с вещами, чтобы под ногами вместе с корзиной он не намок совсем. Самой ей пришлось сесть на козлы рядом с кучером. Тот с сомнением посмотрел на ее худенькую фигурку, еще больше съежившуюся на пронизывающем ветру, и стянул с себя накидку.
- Да я привычный, мисс, не растаю, - пробасил он в ответ на отказ от помощи. - А вот вы заболеете, не приведи Господь.
Накидка была слишком большой и топорщилась со всех сторон, как бы Энни в нее не куталась. Так что, когда вдалеке показался дом Холландов, ее волосы и подол платья успели промокнуть почти насквозь. В таком состоянии было не до любования видами и красотами поместья. Но Энни видела перед собой не серую пелену дождя, а голубое небо и зелень из историй Генри. Даже волнение немного отступило.
- К главному входу, мисс? Вы уверены? - с сомнением уточнил кучер, вновь возрождая к жизни все сомнения.
Кто они в этом доме? Энни вздохнула и подтвердила:
- К главному.
А потом заплатила ему в два раза больше, чем договаривались.
В это раз их появление не осталось без внимания. Сначала дернулась гардина на большом окне у самого входа, а стоило лишь вступить на крыльцо, как массивная дверь открылась без всякого стука.
- Чем я могу помочь? - бесстрастно осведомился дворецкий, цепким взглядом профессионала оценивая всю их компанию.
Несомненно, он видел, как Энни слезала с козел, заметил промоченные ноги Дэвида (что скорее ожидалось от младшего брата, конечно), оценил сладкое пятно от пирога на курточке Чарли, не одобрил странного вида багаж гостей. Все это говорило не в их пользу.
- Мне нужно увидеть лорда Холланда, - Энни пришлось собрать всю свою волю, чтобы голос не дрожал.
- Какого именно? - все так же ровно спросил дворецкий.
- Виконта Холланда. Или его сына, - поспешно уточнила она на случай, если отца Генри вдруг здесь нет.
- По какому вопросу?
- Я предпочла бы обсудить это с ним лично.
- Как о вас доложить?
- Долго ты будешь еще держать дверь нараспашку, Уоллис? - раздался голос из глубины дома. Раздражения в нем не было, скорее добродушное веселье. - У нас уже чай остыл, а леди Франческу сейчас сдует с кресла.
- Простите, милорд, - дворецкий отступил, приглашая гостей войти внутрь.
- Кто там?
Теперь голос раздался совсем рядом, и Энни испуганно замерла. На мгновенье ей показалось, что это Генри каким-то чудом опередил их и оказался дома раньше.
- Какой безумец решился наносить визиты в такую погоду? - поинтересовался Джеймс.
Теперь Энни знала, что это Джеймс. Он был немного старше Генри, немного выше и улыбался немного иначе, без ямочки на щеке. Их разношерстный вид не вызвал у него недовольства, только живое любопытство. Особенно лужа под ногами Дэвида и узел с корзиной оставленные в стороне от дверей. А Чарли, прижавшемуся к сестре и вцепившемуся в ее юбку мертвой хваткой, он даже подмигнул.
- Мне нужно поговорить с лордом Холландом, - выступила чуть вперед Энни.
- Отец, - без церемоний крикнул он в соседнюю комнату. - К тебе тут юная леди, - а потом доверительно сообщил: - Я, конечно же, предпочел бы, чтобы она искала встречи со мной.
- Джеймс, - осуждающе покачала головой Франческа.
Их всех легко было узнавать по рассказам Генри, и это создавало иллюзию знакомства. А еще успокаивало. Лорд и леди Холланд появились немногим позже, и Энни торопливо начала рыться в ридикюле и, пока не потеряла решимость, немного невпопад выпалила:
- У меня для вас письмо от Генри.
- Что-то случилось? - в этот раз в голосе Джеймса звучали легкие тревожные нотки.
От ее мокрых перчаток буквы на конверте начали расплываться. Энни испуганно ойкнула вместо ответа и торопливо перехватила письмо за уголок, прежде чем протянуть лорду Холланду.
- Мисс... - вопросительно напомнил о себе Джеймс.
- Миссис, - поправила Энни.
До этого момента обращение не имело значения. Обручального кольца у нее не было, а большинство ориентировалось на него и на юный вид. К тому же формально «мисс» не так уж и неточно.
- Миссис Анна Холланд, - она твердо посмотрела на всех и закончила: - Я жена Генри.

Текст № 2
Автор: принц Гадский

Так даже еще интереснее

Так даже еще интереснее

Серая мышка, замарашка, гадкий утенок... у Анны было припасено много подходящих эпитетов. И глядя на невысокую тоненькую фигурку, новые придумывались с еще большим удовольствием. Слишком простая, неинтересная, она не могла похвастаться ни густотой волос, ни красотой лица. И даже ее длинная шея, казалось, была всегда немного наклонена вперед вместе со слегка выступающим подбородком. Как будто девчонка неуверенно пыталась заглянуть в будущее и узнать, что там за поворотом.
Анна и так могла бы сказать: ничего хорошего. Такие обычно влачат жалкое существование ненужных жен, позабытых и всеми брошенных. Участь едва завиднее, чем у старых дев. Но Анна даже не утруждала себя вопросом о том, что же он в ней нашел. Она знала и так. Жалость. Жалость к убогому существу и стремление насолить ей, Анне. Наивная попытка показать, что она все же стала ему безразлична.
Глупый.
Упрямый.
Ей нравилось его сопротивление. Тем слаще была победа. А она всегда побеждала и неизменно ломала его волю. Это придавало их отношениям особый шарм, дарило ей ни с чем не сравнимое ощущение абсолютной власти над другим человеком. С другими было слишком легко, они сами плыли в руки, а с Генри она могла продемонстрировать всю силу своего обаяния и привлекательности и упиваться тем, что последнее слово как всегда оставалось за ней.
Он тешил ее самолюбие, был заманчивым трофеем. Ей завидовали. Будь у него репутация волокиты или не такой решительный нрав, успех был бы не полным. Он стал бы просто одним из многих. А так в свете шептались, что ей удалось казалось бы невозможное - привязать к себе намертво того, кто не любит сидеть на привязи.
Она даже простила ему, что он избегал встречи в свой прошлый приезд. Тогда Анна снисходительно позволила ему отдохнуть, поддержала иллюзию его независимости. Она просто знала, что он вернется, он всегда возвращался, и наличие простушки жены на этот раз ничего не изменит.
Анна дождалась подходящего момента, когда Генри ненадолго остался один и царственной походкой приблизилась вплотную:
- Ты стал забывать старых друзей, Генри? - она внутренне довольно улыбнулась, увидев, как он ощутимо вздрогнул.
Семь лет ничего не решают.
- Хотела поздравить тебя с приездом и со свадьбой,- лукавый блеск глаз и шутливый упрек,- а обещал, что женишься на мне.
Он говорил это много раз, шептал, зарываясь лицом в ее волосы. И глядя на него, она была уверена, что они оба сейчас вспомнили именно это.
- Ты ответила отказом, - его голос прозвучал на удивление спокойно, но грош цена была бы Анне, если бы она могла дать себя так легко обмануть. Семь лет ничего не изменили, но научили выдержке. Так даже еще интереснее.
- Мой отец никогда бы не согласился, - она, конечно, кривила душой. Отец был первым мужчиной, на котором Анна пробовала силу своей власти и оттачивала мастерство обаяния. Она могла бы с легкостью заставить его изменить решение. Но Генри об этом позволялось лишь только догадываться. Хотя Анна была уверена, скажи она ему в лицо всю правду, он все равно бы остался ее верным рабом. - Зато здесь, я слышала, у тебя был беспроигрышный вариант: никаких помех со стороны родителей.
На секунду ей показалось, что он ее ударит. Но он просто внимательно смотрел на нее, так, как будто видел впервые. А она сама не знала, зачем внезапно ринулась в атаку.
Этот разговор должен был быть легким и остроумным, многообещающим, незаконченным, содержащим множество заманчивых намеков. Вместо этого она не сдержалась и повела себя как ревнивица. Но разве может она ревновать к серой замухрышке?!
- Ну же, Генри, не хмурься, это тебе совершенно не идет, - Анна наклонилась к нему поближе и почти невесомо дотронулась рукой до его рукава. - Я так рада встретить тебя здесь сегодня.
А еще большую радость доставили увиденные за его плечом выражения лиц направляющихся к ним Элеоноры и нелепой девчонки: неприкрытый гнев первой и страдание второй. Интересно, она знает или просто боится любой юбки, увивающейся вокруг ее мужа? Анна сделала себе мысленную заметку просветить бедняжку на сей счет. Подходящие болтливые языки всегда найдутся.
- Познакомишь? - она улыбнулась и придвинулась еще ближе, чтобы ни у кого со стороны не осталось сомнений в интимности происходящего.
Но Генри вдруг внезапно отодвинулся и странно посмотрел на нее сверху вниз:
- Нет, - сказано было легко и просто, и ответная улыбка, озарившая его лицо, напомнила того прежнего Генри: молодого и беззаботного, уверенного предлагающего бросить весь мир к ее ногам. Того, в кого она бы обязательно опрометчиво влюбилась, не стой он всего лишь третьим в списке отпрысков лорда Холланда.
Анне ничего не оставалось, как скрыть свое удивление, когда он быстро отошел от нее, чтобы в пару широких шагов добраться до сестры и жены. Но она тут же напомнила себе, что для них его довольный взгляд должен выглядеть как итог их короткой беседы.
Анна поймала свое отражение в одном из зеркал и отогнала прочь нелепые мысли. В этом зале ей не было равных, а для Генри Холланда - тем более. В конце концов, так даже еще интереснее.

---

Вы так далеко, возле моря, вы снова мне снились (с) part 3

Мы хотели остановиться персонажами? Хаха очень много раз!
Началось все с моих страданий на тему "остался последний текст на челлендж, а не знаю ап чем писать ваще" и с ответа принца Гадского: "устрой мимишную годовщину! со всеми всеми)))" (с)
Он же плохого не посоветует, да. К тому же чит "не знаешь, что писать, - пиши про детей" не подводит.
Ну, я и устроила. И написала.
С тех самых пор мы придумываем второе поколение
Вот всех этих товарищей, которым в тексте отведено по паре строк.

Было по паре...

Было по паре...

- Надо было брать немного левей и выше, - со смехом советует тринадцатилетний Патрик, который руководит игрой малышни и с важным видом профессионала учит их делать и принимать подачи. - И тогда бы фингал был обеспечен.

В цитатке про крикет с приветом истинная правда!

Теперь у нас есть драматичная история (одна из!) с морскими сражениями, геройскими ранениями, птср, опиумной зависимостью, тайнами прошлого (нет, никого не изнасиловали) и романтичным хэппи эндом, куда уж без него.
До текстиков я не докатилась самую малость. И совсем не уверена, что не докачусь... А ведь у меня столько долгов по постам в ролочке! Да ну ее нафиг. Но работки много впереди, может поможет.
Но как же без картинки?

Отставной капитан Королевского флота Патрик Холланд и мисс Виктория Кейн.

---

И если ты завтра меня не услышишь, то эта весна никогда не проснется (с)

Я очень ответственный человек, если я что-то начинаю и не доделываю, то чувствую себя некомфортно. Поэтому я стараюсь вообще ничего не делать, чтоб избежать неловких ситуаций (с) откуда-то

В следующий раз я вспомню о "вообще ничего не делать" до того, как влезать во что-то безумное.
Потому что план "не, я не буду писать каждый день, а только те истории, которые знаю уже" был провальным с самого начала. Перфекционизм неизлечим. Что значит, у меня будут пропуски в циферках? Нет уж! Умри, но напиши пусть даже хрень.
На самом деле вышло очень здорово
У меня в голове и файлике с идеями было много вот таких обрывочных мыслей, которые собрать во что-то цельное и связное не получилось бы просто никогда. А в такой форме отлично легло. И даже нового немного придумалось. И взаимоотношения персонажей сложились в голове очень хорошо. Сплошные плюсы.
Сложной оказалась лаконичность. И это я тоже знала. Словоблудие тоже неизлечимо. Но из самопоставленной планки в 500 слов я вылезла 5 раз из 28. Это прогресс.
В общем, я рада, что поучаствовала, но повторять (по крайне мере в ближайшее время) нечто подобное вряд ли решусь.
Хотя все равно хочу еще историй про мистера , лорда и компанию.

И немного о том, как это было

И немного о том, как это было

---

Неромантическая история мистера Картера, ч.2

Один пост я уже забила под завязку. Графоман, чё

Февральский челлендж "Winter In Love" представляет:

Неромантическая история мистера Картера
рассказанная его женой, блин

В главных ролях собственно мистер Картер и леди Марианна, но вся остальная компашка из "не алых парусов" тоже рядом и может помогать.
Традиционно: псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно.
Менее традиционно: несвязные обрывки, хронология сбита, иногда немножко неприлично, иногда немножко скучно.

18. Встреча после разлуки

18. Встреча после разлуки

- Давай выпьем чая, - решает Марианна, когда бьют часы.
Она даже сегодня придерживается установленного на корабле распорядка, словно заразилась от Адама его педантичностью. Венди хочет сказать, что нет. Так неправильно! Не сейчас! Но даже в мыслях это звучит с пронзительным волнением. Голос Марианны, которым она отдает распоряжение слуге, напротив буднично спокоен.
Равнодушен, сказала бы Венди, если бы не видела раньше, как она замирает, когда с берега долетает треск мушкетных выстрелов. Корабль стоит далеко, в недосягаемости для портовых орудий, но ночью над водой звуки разносятся особенно хорошо. И особенно страшно. В восточной части городка, у самых гор, то тут то там вспыхивают яркие зарева пожаров. Утром над ними поднимается лишь дым.
Никаких известий оттуда нет.
Никто не возвращается.
Марианна стоит у окна. Ее плечи вздрагивают, пальцы терзают платок, взгляд отрешен. Ее мысли сейчас там, на берегу, с Адамом и Ричардом. Венди знает, что Марианне страшно точно так же, как и ей самой. Но когда она оборачивается на ее лице вновь лишь спокойная уверенность. Венди благодарна за это. Она умеет решительно действовать (по крайне мере, ей нравится так считать), но, как выяснилось, совершенно не умеет ждать. Сдержанность Марианны держит в узде панику, не дает совершить какое-нибудь безумство.
Дверь в каюту открывается, когда Марианна дремлет в кресле после бессонной ночи, а Венди - на ее кровати, уронив на пол книгу.
- Мэрион... - с радостным облегчением выдыхает Адам, как будто это им тут грозила опасность, а потом замечает, что она не одна, и добавляет: - Добрый день, леди Гвендолин.
Марианна почти летит к нему, но замирает в двух шагах, остановленная сухой чопорностью последней фразы. Она смотрит на мужа так, словно не видела его целую вечность. С печальным вздохом опускает руку, уже взметнувшуюся к его плечу. Борется со счастливой улыбкой. Проглатывает рвущиеся в губ слова. И теплая уютная нежность семейной встречи тает, поглощается неукоснительностью светских церемоний. В них нет места лишним эмоциям. Не при посторонних.
У всегда безупречного Адама неровная щетина и следы копоти на лице. На нем нет парика и волосы непослушно топорщатся. Левый рукав камзола порван и опален.
Выстрелом? Мысли судорожно несутся к чему-то страшному.
- Где... - жалобно шепчет Венди, пытаясь задать единственный вопрос, который ее интересует.
- Где Венди? - эхом вторит ей из дверного проема Ричард. - Твою мать! - облегчение на их лицах сейчас совершенно одинаково. - Я же велел тебе ждать в каюте!
Венди расплывается в ликующей улыбке.
- Мы пили чай, - чашки действительно до сих по не убраны. - Хочешь?
Через мгновенье она уже висит у него на шее. Стискивает так порывисто и крепко, что кончики туфель отрываются от пола. Объяснить, что в одиночестве она просто сошла бы с ума, можно и потом. Или что из окон их каюты не виден берег.
Марианна улыбается, глядя на них. Улыбается Адаму и собственным мыслям.
- К черту, - проигрывает он глупый молчаливый спор с самим собой.
Делает широкий шаг вперед и прижимает Марианну к себе. Она тихо всхлипывает, отпуская наконец страх неизвестности, и обнимает его в ответ.

19. Первый раз

19. Первый раз

- Я оставлю Вас, леди Марианна, - Адам говорит шепотом, хотя особой необходимости в этом нет, мягко и почти ласково.
Он молчит в ожидании ее ответа. Марианна боится, что положенные неизменно вежливые и правильные слова сорвутся с губ вместе с всхлипом. И тогда она сломается, не сможет держать внутри жалость к самой себе. Рухнет стена холодной сдержанности, которую она возводила вокруг себя весь это день.
Утром, пока прислуга суетилась с ее платьем и прической, а мать давала последние наставления.
Днем, когда уверенно говорила «да» перед алтарем и улыбалась в ответ на поздравления.
Вечером, за свадебным ужином в родительском доме и во время первого танца в качестве леди Картер.
Два часа назад в экипаже, везущем их в дом мужа.
Час назад, позволяя миссис Пайк надеть на нее ночную сорочку и погасить свечи.
Полчаса назад под тихий звук шагов входящего в спальню Адама.
Сейчас он встает с кровати. Марианна вздрагивает, когда постель отзывается на его движение тихим скрипом.
- Отдыхайте, - звучит встревоженно, но Марианна сейчас не в состоянии оценить все нюансы тона, уловить за ними чувство вины за недостаточную чуткость и невольную грубость. Так что короткое прощальное: - Простите... - повисает в ночной тишине спальни, но не несет для нее никакого смысла.
Адам на мгновенье останавливается в нерешительности, словно забыл что-то важное и хочет исправить. На фоне окна хорошо виден его темный силуэт, и сердце Марианны пропускает удар от опасения, что он вернется снова. Но он вздыхает и дверь за ним бесшумно закрывается.
Сначала Марианне кажется, что она так и не решится шевельнуться, прислушиваясь к шорохам за стеной. Мысли становятся предельно четкими, но рваными и скачущими с одного на другое. Она не успевает за ними.
Она теперь замужем.
Должна ли она утром выйти к завтраку с Адамом? Он не сказал.
Почему мама говорила, что это может быть немного больно? Немного...
Надо поправить сорочку.
Она стянута с одного плеча и собралась под поясницей неудобными складками. По правде сказать, больший дискомфорт сейчас доставляет именно она, а не тело. Боль угасает. О ней напоминают лишь пульсирующие отголоски, неприятное тянущее чувство внизу живота и липкая влага на бедрах. Марианна невольно сжимает их крепче. Сейчас этим Адама она не разозлит.
«Расслабься», - шепчет Адам в ее голове, как совсем недавно.
Она весь день делала все, чтобы угодить ему, соблюсти данные в церкви обеты, быть послушной и повиноваться мужу. Но вот такую простую просьбу выполнить не смогла. Он пытался успокоить, только слова его имели противоположный эффект. Волнение, страх, бессилие, напряжение, боль...
Совсем свежие воспоминания накрывают волной сожаления. Марианна неудобно сворачивается на кровати, притягивая ноги к груди и обнимая колени. Было легко быть сильной в обществе, держать лицо перед родителями, многочисленными гостями, миссис Пайк и даже Адамом. А вот наедине с самой собой не получается. Обманывать здесь некого. И не нужно.
Слезы текут беззвучно и Марианна чувствует их, только когда прижимается мокрой щекой к подушке.
Сильной она будет завтра.

20. Знакомство с родителями

20. Знакомство с родителями

- Адам вряд ли это одобрит, - не предупреждает, а скорее советует преподобный Мейсон и смотрит на Марианну так доброжелательно, что вновь заставляет сомневаться. Всего на мгновенье.
- Он этого не одобрит.
Без всяких «вряд ли». Она знает, какие вещи понравятся мужу, а какие вызовут неодобрение, и редко делает что-либо из второго списка. Не потому что боится, а потому что разделяет его отношение. Но сегодня проявляет настойчивость и повторяет вопрос. И преподобный Мэйсон сдается.
Решимости назвать полученный адрес кучеру у нее хватает только два дня спустя, после прогулки со старшими детьми в парке. В Ливерпуле они по делам Адама и снимают особняк в центре без сада. Поэтому в парк выезжают часто. И сейчас просто вернутся домой, сделав небольшой крюк. Прикрываться детьми не слишком честно и чуточку трусливо, но Марианна успокаивает себя мыслью, что для них это своего рода приключение. То, с каким любопытством они прилипли к окнам экипажа, это только подтверждает.
- Вы уверены, миледи? - волнуется кучер, с сомнением оглядывая узкую грязную улицу и дом, перед которым они остановились. - Может Вуду сопроводить Вас?
- Я всего на минуту, - ободряюще улыбается такой заботе Марианна и велит няне с детьми ждать ее в экипаже.
Она сама не знает почему хочет войти туда. Что хочет увидеть. Что понять.
Но знает, что это важно.
Надтреснутый звон колокольчика над дверями сообщает хозяину о госте.
- Какого хрена прилавок так засран, Робби? - басит он, вытирая руки о фартук, и только после этого предлагает новому покупателю товар давно заученными фразами: - Чего Вам? Баранина привезена только вчера. И вот свежие гуси...
Он поднимает взгляд от прилавка и становится похож на мальчишку, который застыл с грязной тряпкой в руках и открытым ртом.
- Простите... миледи, - неуверенно подбирает он обращение. Он опешил бы сильней, разве что увидев в своей лавке самого короля. Богатый туалет Марианны смотрится здесь чужеродным пятном. - Чем могу помочь?
- Мне нужна миссис Картер.
- Так это... жена ушла на базар.
- Мать, - поспешно уточняет она.
- Так уже десять дней, как схоронили, - все еще непонимающе таращится на нее мужчина.
- Ох... - теряется Марианна. - Мне очень жаль.
Знает ли уже Адам? Известие, если оно было отправлено, ушло в Лондон, а они здесь... Додумать она не успевает: колокольчик вновь звенит.
- Милорд! Вернитесь в экипаж, милорд, - не поспевает за шустрым девятилеткой Вуд.
- Я хочу тоже посмотреть!
- Адам Картер, ты идиот! - заявляет Бекки. На ее подоле брызги грязи, наверняка оставленные братом. - Скажи ему, мама!
На лице владельца лавки появляется понимание.
- Мы слышали, что он женился, - неуверенно роняет он. - На деньгах. Стал еще богаче?
Вопрос смешон и гадок одновременно. Разубеждать никого Марианна не собирается.
- Он продолжит присылать деньги? - тревога на хмуром лице вполне искренна и от этого еще более неприятна.
- Нет, - качает головой Марианна. Она не решает за Адама, у нее нет на это права. Она просто знает абсолютно точно. Ни пенни.
Она переводит взгляд на замершего возле витрины мальчика и добавляет:
- Но он оплатит обучение детей, если Вы захотите.
Она уверена в своих словах. И в том, что Адам их поддержит.
- Да нахера это... Ну, то есть понятно...
Марианне тоже понятно.

21. Вино и сладости

21. Вино и сладости

Когда Марианна возвращается Адам и Венди уже спорят. Их словесные пикировки дело не сказать чтобы редкое: у нее острый язык, он радеет за приличия и оба упрямы. Ричард благодушно потягивает вино, прислонившись спиной к стволу дерева, и не вмешивается, отлично зная, что Венди не даст себя в обиду и без его помощи. Кажется, он даже наслаждается этим.
- О чем вы? - интересуется Марианна, аккуратно опуская на расстеленную в саду скатерть поднос с десертом.
- Мистер Картер хочет продать меня в бордель!
- А... Адам шутит, - неуверенно предполагает ошарашенная таким заявлением Марианна.
- Нет. Я просто объясняю леди Холланд, - переходит на официальное обращение Адам, - возможные плачевные последствия, о которых она, конечно, не подумала, прежде чем бросаться в безумные авантюры.
Невозмутимая серьезность и размеренный менторский тон вполне подошли бы для финансового доклада. Они немного забавно контрастируют с расслабленным внешним видом Адама. Его камзол валяется на траве, а верхние пуговицы жилета расстегнуты. Но это совершенно не мешает с назидательным укором подвести черту:
- Все могло закончится именно так.
- Но не закончилось же, - отмахивается Венди.
У нее всегда все легко. Нет, она отлично понимает, что ей повезло, но в отличие от Марианны не склонна к сомнениям по поводу того, что изменить уже нельзя.
- К тому же, участь, худшая чем смерть, - удачно пародирует она собственную тетю, вызывая подозрительный кашель у мужа, - скорее ждала бы меня прямо на корабле.
- Матросы умеют считать. Денег, вырученных за... кхм... невинную девицу, хватит не на одну портовую шлюху.
Марианна смущается от подобной неожиданной (тем более от кого!) откровенности, а вот Венди напротив чуть не вскакивает с травы:
- А сколько?!
Бокал вина возле нее не выдерживает энергичности и опрокидывается, оставляя большое пятно на скатерти. Адам морщится при взгляде на него и переспрашивает:
- Что сколько?
- Сколько бы за меня заплатили?
- Гвендолин... - он не возмущен, а больше удивлен таким смелым любопытством.
Подобные обсуждения в его планы точно не входили. Марианна изо всех сил сдерживает улыбку, а Ричард прячет ее за очередным, необычно долгим, глотком вина.
- Ну, пожалуйста, Адам, - не отступает Венди. - Мне же интересно теперь. А ты знаешь цены на все.
- Нет, - отрезает он. Это неподобающе, даже учитывая их дружеские отношения.
- Почему? Я же не собираюсь никому рассказывать. А если продать в гарем, я слышала про такое, то это дороже или дешевле? Пятьдесят фунтов? Сто? Или больше? Не меньше ведь? Давай я попрошу Марианну уйти, и ты скажешь только мне?
- Угомони свою жену, Ричард.
В этой битве Адам проигрывает. С разгромом.
- Ты первый начал, - Ричард разводит руками, и насмешливое «справляйся сам» пляшет в его глазах.
Иногда Марианна чуточку завидует умению Венди растормошить Адама, вытащить из кокона сдержанности. У нее никогда так не получится. Может ему нужна была именно такая жена? Не тому, что ищет выгоду, печется о правилах и выверяет каждый шаг в бизнесе. А настоящему, пусть и растерянному, вот как сейчас.
- Хочешь молочную помадку? - подцепляет она кусочек и протягивает Адаму. - Вы тоже угощайтесь.
Адам смотрит на нее с такой теплотой, что все недавние странные мысли разом вылетают из головы. Какая же глупость.
- Что это?
Ни для кого не секрет, что тетя Венди отдает предпочтение английской кухне, и россыпь непривычных местных сладостей на подносе вызывает удивление.
- Это Адам приносит, - невпопад отвечает Марианна.
Она занята. Она подносит помадку прямо к его лицу, и он не забирает ее, а позволяет прижать к губам сначала сладкий кусочек, а потом ее пальцы. И улыбается он сейчас только ей. А она ему.

22. Музыка для двоих

22. Музыка для двоих

- Как будто коту, которого тянули за хвост всю сонату, его все-таки оторвали, - шепчет Венди ей на ухо, когда Оливия Рединг прекращает терзать арфу.
Марианна хихикает и аплодирует сильней. Не выступлению, а тому, что оно наконец закончилось. Чувство облегчения разделяет с ней большинство гостей.
- Вы сыграете нам, леди Марианна? - Адам находит ее во время перерыва, а она так наделась, что он уже не появится.
- Нет.
- Почему?
Его въедливость раздражает. Хотя отчасти Марианна виновата сама. Нельзя отвечать односложно - во-первых, невежливо и, во-вторых, не устраивает ее жениха. Она уже это усвоила, но рядом с ним светская болтовня дается непривычно сложно.
Приходится выкручиваться:
- У нас дома не слишком удачный инструмент, к сожалению.
Венди делает такие большие глаза, что ее изумление не увидел бы разве что слепой. Она знает, что фортепиано Греев довольно сносное, гораздо лучше старого клавесина ее тетушки. Но Марианне ничего не остается, как идти вперед:
- Мне недостает практики и не хочется разочаровывать слушателей
- Очень жаль, - Адаму до Венди нет дела и, судя по ровности тона до музыки тоже.

Новое фортепиано привозят через десять дней. От восторженных охов и ахов приглашенных дам Марианне тоскливо. Подарок теперь постоянно пред глазами. Его невозможно забыть как нитку жемчуга, запрятанную вглубь шкатулки, или «случайно» засушенный букет.
Пальцы Венди трепетно замирают над клавишами, когда она впервые садится за фортепиано. Марианна же не испытывает ни капли воодушевления. Он вообще не любит музицировать. Теперь же по настоянию матери приходится играть каждый визит Адама, на деле демонстрируя благодарность.

- Может быть, ты сыграешь, Марианна? - однажды предлагает Адам, когда разговор в гостиной, становится особенно вымученным.
Конечно, она соглашается. Просьбы ее мужа равносильны приказам. Пальцы непослушны и словно высечены из дерева. В голове пульсирует напряжение. Без того неидеальное исполнение становится еще хуже. Марианна нервничает сильней. И сильней сбивается.
Адам благодарит ее. С этого дня такие вечера тоже включены в расписание.
Звучащие мелодии печальны, задумчивы, погружают в меланхолию. Марианна невольно подбирает их в созвучии с собственным душевным состоянием и настроением их брака.

Пальцы Марианны летают по клавишам в стремительном темпе, лишь иногда замирают, сомневаясь в следующей ноте. Музыка тоже резвая, радостная, отдаленно знакомая и чуточку прилипчивая. Адам хмурит лоб в попытке вспомнить, но мысль никак не обретет четкость.
- Нет, не так! - бормочет себе под нос Марианна, обрывает мелодию и начинает сначала, самую малость меняя ритм. Эта попытка тоже проваливается, зато третья удается на славу. Слова моментально всплывают в голове.
- Что это? - не выдерживает Адам.
Марианна ойкает, будучи пойманной с поличным.
«Это» - похабная матросская песенка про моряка, который в каждом порту заводил свой корабль в гавань новой девицы. То заросшую золотым осенним лесом, то черную и лысую, как выжженная солнцем скала, то горячую, как вулкан. Список был длинным.
- Венди играла, когда заходила сегодня. Бекки эта музыка ужасно нравится. Слышал бы ты, как она смеялась.
Ладно, вопрос, где его жена могла услышать это непотребство, снят. И вполне логично.
- У меня не получается подобрать мелодию так же здорово, как она.
По порозовевшим щекам Марианны очевидно, что знает она не только музыку.
И удивительно, но это заставляет Адама улыбаться.

23. Поддержка

23. Поддержка

Когда Адам делает так в первый раз, Марианна напрягается, но руку из под пальцев мужа не убирает. Его ладонь поверх ее собственной тяжелая и теплая. Это непривычно и заставляет волноваться. Марианна смотрит на руку Адама и на мгновенье теряет нить разговора.
- Мы с леди Марианной считаем идею смешанного сада интересной, - невозмутимо ровно отвечает он за нее.
Его поддержка заставляет мать, которая половину ужина доказывала неразумной дочери, что отступление от принципов английского стиля в садовом искусстве неприемлемо, признать разнообразие допустимым. А ведь Марианна почти сдалась. Ее аргументы логичны и последовательны, но все равно не могут убедить даже мать. Ее учили быть покладистой и мягкой. Она не умеет спорить.
Адам легонько гладит ее пальцы, убирая руку.

Тогда впервые появилось это «мы», но окрыленная маленькой победой Марианна не придала ему значения.
После оно звучит множество раз. Иногда вслух, иногда просто молчаливой поддержкой. Последнего все чаще оказывается достаточно. Она не одна.

Пальцы Марианны перебирают ткань платья, выдавая нервозность. Ей нужно сказать всего несколько слов, о которых она так мечтала, но теперь не может решиться. Она никогда никого не увольняла.
Адам останавливает суетливое движение ее ладони и прижимает дрожащие пальцы к бедру своей рукой. Марианна глубоко вдыхает и дает расчет миссис Пайк. Ненавистной миссис Пайк, если быть честной.
Она очень благодарна за службу, обеспечит отличные рекомендации и поможет с поиском нового места. В услугах миссис Пайк она больше не нуждается. Голос Марианны спокойный, мягкий и уверенный.
Господи, уже сегодня вечером помогать ей перед сном будет Кэтти.
Это было ее, Марианны, решение. Адам принял его и прямо сказал, что поставить точку она должна сама. И она справилась. Его ладонь, одобрительно сжимающая ее пальцы, говорит об этом лучше слов.

- Мы с леди Марианной, - легко объединяет их вместе Адам.

- Мы с мистером Картером, - не может даже в мыслях произнести Марианна.

- Вы неблагодарно лишились хорошего будущего, которое устроил Ваш дядя, мисс Гвендолин, - с мрачным спокойствием говорит Адам, завершая этими словами до неприличия прямолинейное описание поведения Венди.
Он никак не может отпустить ситуацию, настолько она не вписывается в его картину правильного мира, и щекотливые темы вновь и вновь всплывают в разговорах. Марианну поступок Венди до сих пор одновременно пугает и пьянит восторгом. Хотя в следующем упреке Адама есть свой резон.
- У Вас вообще нет понятия о долге, - припечатывает он.
- Есть! - вспыхивает Венди. Когда она злится, то плохо следит за словами. - Только быть проданной тому, у кого больше денег, это не долг.
Марианна физически чувствует, как Адама сковывает уже не холодом - льдом. Напоминание неприятно, если примерить его на себя, ведь садится оно как влитое. Марианну оно не задевает, а вот Адама почему-то да. Понимать это настолько непривычно, что она теряется.
- Есть еще ответственность за людей, которые тебе дороги, - отвечает Марианна не на слова Венди, а на невысказанные сомнения Адама.
Ее ладонь невесомо опускается на руку мужа, вынуждая того расслабить сжатые почти в кулак пальцы.
Ее никто не продавал. Она сделала свой выбор сама.
Именно это видит Адам в ее глазах. А она видит облегчение на его лице.
Сказать «мы» взглядом оказывается очень просто.

24. Ожидание

24. Ожидание

Утром Марианна застает Адама в столовой. Обычно они завтракают не вместе: он уходит в офис рано и не настаивает на ее компании. Ей до сих пор немного неловко встречаться с ним после того, как он приходит к ней ночью. Уже к вечеру эта неловкость тает, растворяется в бытовых заботах, но при следующем визите вспыхивает вновь.
Сегодня Марианна забывает о смущении. Для волнений есть повод посерьезней.
- Я вчера проверял счета, - говорит Адам, вставая из-за стола. - И хотел бы обсудить их с тобой вечером.
Он желает ей хорошего дня на прощание, а у Марианны в горле застревает кусок омлета. «Адам не был недоволен», - пытается убедить она сама себя, в задумчивости крутя на блюдце чашку давно остывшего чая. И не получается. Он делает замечания таким же ровным тоном, Марианна знает. Через сдержанность и вежливость Адама не пробиться. От этого только тревожней.
Хорошего дня не получается. Мысли о предстоящем вечернем разговоре не отпускают ни на минуту. Марианна старательно ищет промах, который совершила.
Платье из последней коллекции, купленное во вторник? У нее достаточно вещей, большая часть из которых оплачена Адамом еще до свадьбы. Марианна не помнит времени, когда в ее гардеробной было столько одежды. Даже ее домашние платья сейчас совершенно новые, а не перешиты из нарядов, которые до этого были несколько раз продемонстрированы в свете. Зачем она купила еще одно? Которое пока даже не надеть, ведь сезон только недавно закончился.
Кресло в ее спальню? Кэтти случайно пролила на него фруктовый чай, и вывести пятно не удалось. Сначала Марианна хотела заменить обивку, но там были такие изящные модели, что она не могла устоять. Потом она долго листала каталоги тканей, подбирая ту, что смотрится элегантно и дорого, но за которую не нужно платить баснословную сумму. Ее мать владеет этим искусством мастерски.
Закуски к чаю? Джемы из крыжовника и смородины и земляничный мармелад, которые везут из Англии. Шоколад. Лесные орехи для выпечки. В родительском доме такие угощения подавали только гостям, а сами хозяева обходились более скромными продуктами. А еще лед! Марианна прямо сейчас пьет лимонад со льдом, на улице слишком душно для горячего чая. И от осознания, сколько за него заплачено, у нее начинает ломить зубы.
Спустя несколько часов беспокойного ожидания список ошибок, если бы Марианна вздумала его вести, не уместился бы на стандартный лист для писем. Адам сказал, что доверяет ей, а она его подвела.
- Я посмотрел все счета за последние недели, - начинает Адам, когда они после ужина переходят в его кабинет.
Он неторопливо достает бумаги из ящика стола и еще раз заглядывает в некоторые. Марианна узнает счет от модистки, и ерзает на кресле в нервозном молчании. Она полностью самостоятельно ведет хозяйство уже почти месяц, значит замечаний будет много.
- Все хорошо, Марианна, - ободряюще продолжает Адам. - Ты замечательно справляешься с домом.
Марианна ему не верит, в его словах ей чудится некое опасное «но», которое в итоге и звучит.
- Но, мне кажется, ты слишком экономишь, - он снова опускает взгляд к цифрам. Суммы в большинстве счетов даже ниже, чем когда он жил один. - В этом нет необходимости. Мы можем себе позволить тратить больше.

25. Любоваться издалека

25. Любоваться издалека

- Я хотела бы выйти на палубу, - говорит Венди за завтраком. - Пройтись на свежем воздухе.
- И Вам не будет стыдно, мисс Гвендолин? - не скрывает раздражения Адам.
Просьба возмутительна. Будь его воля, он не выпустил бы Венди из каюты, не сидел бы с ней за общим столом и не видел рядом с Марианной. Воспоминания, в каком виде он встретил ее на корабле и чем она здесь занималась, еще слишком свежи. На ее репутации теперь несмываемое пятно. Да и вообще нет никакой репутации.
- Вы не боитесь смотреть в глаза тем, кого обманывали? - слова так и сочатся язвительностью. - Увидеть осуждение и неприязнь? Услышать их?
В том, что среди матросов найдутся желающие отпустить пару грязных комментариев по поводу платья недавнего «юнги», он не сомневается. Может быть не прямо в лицо, но за спиной их тоже хорошо слышно.
- Нет, - упрямо вздергивает подбородок Венди. - В каюте жарко и душно...
- Незамужним девицам недозволительно находится в одиночестве в общественном месте, - не собирается выслушивать возражения Адам.
Венди скисает. Ей нечего ему противопоставить. А заявить, что она ни во что не ставит правила приличия, - запятнать честь поручившегося за нее Ричарда.
- Я могу сопроводить Гвендолин, - осторожно предлагает до этого молчавшая Марианна.
Венди смотрит на нее в немом удивлении. Адам же вкрадчиво уточняет, верно ли он все понял. Его недовольство очевидно. Он не желает, чтобы она общалась с Венди более, чем того предполагают светские обязанности. Марианна это знает.
- Да, - вопреки обычной покладистости она не отступает. - Со мной все приличия будут соблюдены. Это Ваш корабль, мистер Картер. Все эти люди работают на Вас. И никто из них не осмелится на косой взгляд или грубое слово в моем присутствии. К тому же в каюте и правда душно.
Ее аргументы напоминают сейчас логические выкладки самого Адама. Но опасение не удается полностью скрыть за уверенными словами. Марианна не отводит взгляд и ждет его решения.
Адаму достаточно сказать «нет», она его послушает. Но любопытство смешивается в нем с зарождающимся восхищением.
- Хорошо.

Часом позже он жалеет о своем решении и с трудом сдерживает порыв присоединится к ним. Чтобы точно ничего не случилось. Но хмурится, желает хорошей прогулки и, оставляя их одних, поднимается на верхнюю палубу. Оттуда отлично просматривается весь корабль, а в случае проблем есть возможность вмешаться. Пускать все на самотек Адам не намерен.
Марианна выглядит бесподобно. И дело тут не в элегантности наряда и контрасте с Венди, на которой перешитое платье все равно сидит мешковато и нелепо. У них с Марианной разные фигуры, а модистка из горничной так себе. Адам любуется женой. Его пленяет ее внутренняя сила, решительность и смелость, которых раньше он в ней не замечал. Сейчас же уверенность словно исходит от нее невидимым сиянием, ограждающим их с Венди от возможной недоброжелательности окружающих.
На них пялятся все, Адам это видит. Перешептываются вдалеке, но не рискуют подходить ближе. Только несколько человек здороваются с почтительным поклоном. Венди теряется. Марианна отвечает на приветствие с благосклонным кивком.
Все хорошо, расслабляется Адам.
Через два круга они останавливаются возле борта. Венди что-то увлеченно рассказывает, показывая то на море, то на мачты. Марианна щурится на солнце, улыбается, а позже смеется.
Все замечательно.

26. Тайный роман

26. Тайный роман

Адам Картер любит, когда все идет по плану. Его плану, разумеется. Поэтому никогда не появляется в доме Греев без предварительной договоренности или предупреждения.
Сегодня от намеченной схемы приходится отступить. Его записка лежит непрочитанной на столике для корреспонденции, а дворецкий уточняет, что лорд и леди Грей еще не вернулись с семейного пикника у губернатора.
- А леди Марианна? - интересуется Адам.
Кэтлин говорила, что следует уделять больше внимания невесте. Он считает, что делает более чем достаточно для благосклонности Марианны. Какая девушка не любит подарков? В этих вопросах он внимателен и щедр. Но в свете его скорого отъезда совет Кэтлин, наверное, не лишен смысла. Адам решает им воспользоваться.
Сад вокруг особняка Греев сильно запущен и местами заполонен сорным высоким тростником. Поэтому приглушенные слова Адам слышит раньше, чем обходит заросли и видит тех, чье уединение на каменной скамье случайно нарушил.
Они оба смотрят на него с растерянностью, переходящей в парализующий страх.
И это не Марианна с горничной, которых он рассчитывал найти.
В выражении собственного лица Адам сейчас тоже совсем не уверен. Меньше всего он предполагал оказаться участником сцены из дешевого бульварного романа. Марианне подобные книги должна запрещать читать мать.
- Пойдемте со мной, леди Марианна.
Адам не может отвести взгляд от ее пальцев, которые все еще сжимает в ладонях секретарь ее отца. Мистер Спенсер, кажется. Как трогательно, мать твою. Они сидят так близко, что его бедро почти касается ее бедра. И - Адам в этом абсолютно уверен - тот не прочь коснуться и других мест.
Оливер вскакивает первым в благородном порыве защитника.
- Не Вы, - цедит Адам.
Презрения в этих словах столько, что Марианна дергается как от удара. В ее глазах стоят слезы, а ладонь прикрывает рот в жесте отчаянной беспомощности.
- Идемте.
Адам не оборачивается, чтобы проверить, что она выполнит его приказ. Он и так знает, что да.
Отсюда до центрального входа чуть больше двухсот шагов. Первая половина из них жирными линиями перечеркивает пункты прошлого плана. Вторая четкими деталями рисует новый. Адам славится способностью сохранять холодную голову и быстро принимать решения в любых ситуациях.
Все снова идет по плану. Только он теперь другой.
Шаги Марианны за спиной торопливые и легкие. Ее присутствие выдает лишь шорох юбок и сбивчивое дыхание. Она останавливается, когда до ступеней дома остается десяток шагов.
- Подождите... - голос срывается и становится похож на жалобный лепет. - Я должна объяснить...
- Что? - зло спрашивает Адам и качает головой: - Я видел достаточно.
У Марианны затравленный взгляд. Наверняка она в черных красках представляет сейчас своего отца в долговой тюрьме. Из-за нее. Ведь ключи от его и всей их семьи благополучия в руках Адама.
- Вы дали мне слово, леди Марианна, - устало напоминает он прежде, чем открыть дверь.
Обманутое доверие особенно неприятно. Ошибаться в людях он не любит.
- Идите к себе, леди Марианна, - велит Адам в гостиной и в ответ на нерешительность сообщает: - Я дождусь лорда Грея и решу все вопросы с ним.
Вопросов час спустя будет много, но у Адама на каждый из них есть ответ.
Свадьба состоится раньше оговоренной даты, сразу после его возвращения. Так будет удобней и выгодней для бизнеса. Деньги удивительным образом сокращают любые сроки, леди Грей, так что времени на подготовку вполне достаточно. Он готов удвоить плату, если понадобится.
Леди Марианна едет с ним в Порт-Викторию. Да, через два дня, значит придется поторопиться со сборами. Ничего не случилось, просто им следует лучше узнать друг друга. Он так решил. Очень жаль, что леди Грей не может присоединиться, но с ними на корабле будет леди Гастингс, и он, разумеется, подберет еще личную компаньонку, так что о соблюдении приличий не стоит беспокоиться.
И да, пусть лорд Грей сегодня же пришлет со всеми необходимыми документами своего секретаря.

27. Помолвка

27. Помолвка

Лорд Грей долго возится возле камина. Огонь в нем не разводили уже очень давно: в местном климате особой необходимости в этом нет. Пространство внутри пустое и абсолютно чистое от золы и сажи, только теплый воск от свечи капает на камень. Бумаги смотрятся там сиротливо и никак на хотят разгораться. В конце концов огонек свечи лениво лижет угол и ровное пламя растекается по листам.
Звуки музыки из бального зала доносятся в библиотеку чуть приглушенно, но все равно очень разборчиво и узнаваемо. Оркестр берет первые после короткого перерыва ноты и гомон гостей становится тише.
- Полонез, - прислушивается Эдвард Хоуп и с легким сожалением сетует: - Жена не простит, что я его пропустил.
Вообще-то все затянулось именно из-за его опоздания, но виноватым он себя не ощущает. Он так и пышет довольным удовлетворением дельца, присутствующего при исключительно удачной сделке.
Зато негромко извиняется лорд Грей. Он смотрит на огонь, превращающий бумагу в серый пепел, и осторожно подкармливает его новыми листами. Отблески пламени высвечивают на его лице облегчение и мрачную решительность. В камине сгорают сотни фунтов. Векселя, закладные, долговые обязательства и расписки.
Адам выполнил свою часть контракта. Первую его половину. Теперь очередь за лордом Греем.
- Я отдал распоряжение поверенному насчет лондонского дома, - сообщает Адам. - Вряд ли в ближайшее время он потребуется, но весь необходимый ремонт там произведут.
За счет Адама, разумеется. Это жест доброй воли, небольшой дополнительный подарок, не входящий в заранее оговоренные пункты сделки. Нехорошо возвращать лорду Грею его дом в плачевном состоянии. Иначе тому придется заложить его по новой.
- И последнее, - Адам еще раз просматривает лежащие перед ним на столе бумаги.
Сумма в них довольно внушительная, но тоже пока не окончательная. Своего рода аванс, вклад в будущее. Званный вечер в доме Греев обошелся недешево. Адам видел бесконечные счета за шампанское, закуски, новые скатерти, серебро, туалеты и украшения дам. Формально прием дает лорд Грей, но фактически оплачивает его Адам. И добавляет еще столько же на предстоящие траты.
- Дело сделано, - торжественно объявляет Хоуп, на правах управляющего банком ставя последнюю подпись под договором передачи денег со счетов Адама на счета лорда Грея. Он здесь в качестве официального свидетеля. Адам педантичен, предусмотрителен и осторожен даже в таких вопросах.
- Пора, - решает лорд Грей, убирая бумаги. - Нас уже заждались.
- Поздравляю, Картер, - со странной, присущей только ему смесью насмешки и уважения вполголоса говорит Хоуп прежде, чем их разделяет многолюдный вихрь гостей, музыки и голосов. - Ты все-таки урвал отличный куш.
Разговоры постепенно стихают, когда лорд Грей стучит по бокалу с вином, привлекая внимание. У него важно объявление о причинах сегодняшнего праздника. Слухи в обществе уже поползли, но одно дело обсуждать в кулуарах за чашкой чая или бокалом портвейна и совсем другое услышать лично.
Зал сначала замирает в предвкушении, затем тишину нарушают несколько взволнованных охов и неуверенных хлопков. И наконец радостный шквал поздравлений и аплодисментов поглощает слова лорда Грея о помолвке его дочери леди Марианны и мистера Адама Картера.

28. Годовщина

28. Годовщина

- В конце концов, ребенок в их возрасте - это неприлично, - приглушенно делится своими размышлениями Ребекка и выразительно закатывает глаза, показывая насколько именно неприлично.
Говорить слишком громко она опасается: мать сидит в кресле совсем недалеко, и ее ладонь лежит на хорошо заметном уже животе. Она тепло улыбается детям, мужу, суетящимся возле большого стола слугам и просто своим собственным мыслям. Огорчать ее Ребекка совсем не хочет, но вокруг поздней беременности матери сосредоточено теперь столько всего, что не поделиться своими соображениями она просто не может.
- Надо уже думать о внуках, - повторяет она слова, случайно услышанные от одной из почтенных дам в галантерейной лавке. Если подходить рассудительно, то смысл в них есть.
- Ты что ли замуж собралась? - ехидно уточняет младший брат и тщетно пытается сдержать смех.
Джеймс, устроившийся рядом, сдерживаться даже не собирается и откровенно скалится в улыбке.
- Идиоты! - злится Ребекка.
- Но-но! - притворно возмущается Адам и горделиво сообщает: - Ты разговариваешь с лордами, между прочим. Больше уважения.
- С балбесами я разговариваю.
Юные лорд Грей и лорд Холланд хохочут уже в голос и валятся на траву. Мальчишки, что с них взять. Она старше Джейми всего на пол года, а Адама - чуть больше, чем на год, но в сравнении с ней они маленькие и глупые. Ребекка иногда жалеет, что из ровесников (ну тех, с кем можно обсудить что угодно) в окружении у нее одни мальчики, а сестры заметно младше. Между семнадцатью и десятью годами целая пропасть.
- У Стэнфордов вон уже внуки, - упрямо гнет свое Ребекка, ища доводы в свою пользу. - У Дейзи такая миленькая девочка.
Адам высовывает язык, демонстрируя, как его тошнит от всех этих девичьих сюсюканий.
- Они тоже должный приехать. Только без Дейзи в этот раз. А Алекс уплыл в экспедицию.
Вот он в отличие от мальчишек был уже взрослым. В такого можно было бы влюбиться, если бы она не сделала этого раньше. И в другого... Но все равно жаль, что его не будет.
Ребекка думала, что в этом году и праздника не будет, потому что маме нельзя утомляться, так сказал доктор. Отец тоже так считал, но победила в этом вопросе все равно мама. Волноваться ведь тоже нельзя. Годовщина свадьбы родителей была официальным поводом, на деле же мать просто искала причину провести первые теплые и солнечные летние дни в обществе друзей. Теперь, когда они переехали в поместье, встречи стали реже. Ребекка даже успела соскучиться по Джейми и остальным.
- А я бы не отказался от еще одного ребенка, - задумчиво выдает Джеймс. - Тогда бы мелкая соплячка перестала зазнаваться и быть самой ма-а-аленькой и самой драгоценной.
Что совершенно не помешало ему спустя полминуты ловко и бережно поймать сестру, которая с радостным визгом неслась мимо и, запнувшись о камень, чуть не улетела носом в землю. Привычка. Как и щелчок по лбу в ответ на радостную благодарную улыбку.
- Ну, если так, то да, - нехотя соглашается Ребекка. - Фрэнни вон тоже папина любимица, потому что младшая.
- Можно подумать, ты нет, - влезает Адам.
- Я нет! - оскорбляется Ребекка. Она уже взрослая для особого отношения.
- Ну-ну, - скептически хмыкает он и бормочет себе под нос: - Надо было меньше целоваться со всеми подряд.
- Я ни с кем не целовалась! - вспыхивает она. - И откуда ты вообще знаешь?!
- Я просто умный в отличие от некоторых.
Лучше бы она и правда целовалась. Тогда было бы не так обидно сейчас. Да и в целом тоже.
- А еще она не сможет теперь вывести меня в свет! - вспоминает Ребекка еще одну обиду.
Вот чего на самом деле очень жаль. И маме тоже, она говорила об этом с грустью и волнением. Увидеть Ребекку на ее первом балу она не сможет. Даже в ее сегодняшнем положении публичные визиты считаются недопустимыми, а позже тем более.
- И я буду представлена в обществе с папой и тетей Венди.
Звучит немного расстроенно, поэтому Джеймс с подозрением уточняет:
- А что не так с мамой?
- Нет, - поспешно исправляется Ребекка. - С ней здорово.
В каких-то вопросах, может быть, даже проще и легче, чем с мамой. С ней даже по магазинам ходить весело. Она наверняка оградит ее от излишней опеки отца. Но она не мама, в этом-то вся и проблема. И объяснить это гораздо сложней.
Ребекка вздыхает и капельку завидует сестрам, у которых все точно пройдет как надо. Ну, до тех пор, пока чуть ли не прямо ей в лоб прилетает мяч для крикета, «метко» отбитый детской рукой.
- Надо было брать немного левей и выше, - со смехом советует тринадцатилетний Патрик, который руководит игрой малышни и с важным видом профессионала учит их делать и принимать подачи. - И тогда бы фингал был обеспечен.
- Я сейчас тебе его обеспечу, - грозится Ребекка и ловким броском отправляет мяч обратно. Прямо в плечо Патрику.
Ответ не заставляет себя ждать. В двойном размере. Это мстит за брата та самая «мелкая соплячка», а Фрэнни как обычно повторяет все за ней. Первый мяч прилетает в дерево, второй - в спину Джеймса.
- Это война! - грозно объявляет он, на лету перехватывая еще один мяч и запуская его обратно.
- Праздник удался, - Марианна успокаивающе сжимает руку мужа, не давая ему вмешиваться, даже когда один из мячей плюхается в опасной близости от яблочного пирога на столе.
Он кивает и улыбается. Ведь ей нельзя волноваться.

запись создана: 18.02.2018 в 23:17

---

Неромантическая история мистера Картера, ч.1

Как я поняла, надо выкладывать новый день в новом посте, но я не хочу у себя 28 постов с обрывками на одну и ту же тему. Поэтому буду складывать в одну корзину.

Февральский челлендж "Winter In Love" представляет:

Неромантическая история мистера Картера
рассказанная его женой, блин

В главных ролях собственно мистер Картер и леди Марианна, но вся остальная компашка из "не алых парусов" тоже рядом и может помогать.
Традиционно: псевдоисторичность, выдуманные места и события, вольное обращение с чем только можно.
Менее традиционно: несвязные обрывки, хронология сбита, иногда немножко неприлично, иногда немножко скучно.

1. Первая встреча

1. Первая встреча

Встреча прошла ровно так, как рассчитывал Адам. Общий язык они нашли быстро. Деловой, прямой и конкретный язык. Так любимых многими аристократами льстивого подобострастия к титулу и осторожных, дабы не задеть благородных чувств, словесных пикировок не потребовалось. Небольшая услуга за небольшое вознаграждение. Лорд Грей продавал свое влияние, а Адам честно платил за него золотом. Такой подход ему нравился. Нет ничего проще и одновременно надежней товарно-денежных отношений.
Лорд Грей тоже остался доволен. Одно то, что он лично вызвался проводить визитера до дверей, а не поручил это лакею, говорило о многом. Он как раз обещал, что постарается встретиться с губернатором уже сегодня, когда откуда-то сверху раздалось звонкое:
- Ну, скорее же, Кэтти!
А вслед за этим на верхней ступени центральной лестницы, там где она делала поворот, взору Адама предстали женские ноги. Не так уж много: платье было приподнято чуть ниже середины лодыжек, чтобы длинный подол не мешал стремительному спуску. Но вместе с тем, гораздо больше, чем любой джентльмен рассчитывает увидеть в гостиной другого джентльмена.
- Ох... - их обладательница растерянно замерла, пальцы разжались, выпуская ткань и скрывая изящные туфли.
- Простите, миледи, - вторая девушка, та самая Кэтти, не заметила заминки и чуть не влетела в свою спутницу.
Хозяйку... моментально определил Адам. Не столько по разнице в нарядах и обращению, сколько по умению держаться. И когда кутерьма на лестнице улеглась, а обе девушки спустились к ним, лорд Грей подтвердил его вывод.
- Моя дочь, леди Марианна, - улыбнулся он, со снисходительностью любящего отца закрывая глаза на не слишком приличествующие юным девицам поведение, и представил уже Адама: - Мистер Картер.
Теперь манеры леди Марианны были безупречны: легкая улыбка, выверенный в соответствии со статусом гостя реверанс, ответные уверения в приятности знакомства, точно отмеренные дозы любезности и интереса. Приятно, когда все идет правильно.
- Наконец-то привезли заказ из салона мадам Флоранс, - взволновано поделилась она причиной спешки.
Ее взгляд в сторону задней части дома, где разгружали покупки, был столь нетерпелив, что лорд Грей сжалился и не стал задерживать дочь. Лишь понимающе посмотрел ей вслед прежде, чем пояснить:
- Привезенный из Англии гардероб оказался совсем неподходящим для местного климата, увы. Поэтому новые наряды и вызывают такой ажиотаж. А радовать женщин так приятно, - снова улыбнулся он, словно ища поддержки у Адама. - Вы же знаете.
Адам, разумеется, не знал. Зато понял, почему семейство Греев до сих пор не выходит в свет. Все банально. Никакого набивания себе цены, никаких тайн и интриг. Сколько сплетен ходило в обществе, сколько находилось поводов для обсуждения.
Не далее как вчера, за партией в вист в клубе лорд Гастингс восхищался леди Марианной и сетовал, что о танце с ней приходится лишь мечтать. А когда перебрал бренди, жаловался, что обручился слишком рано, ведь дочь лорда Грея была бы для него идеальной партией. Большей глупости, чем объединение двух обедневших (обнищавших, будем уж честными) дворянских родов, с точки зрения Адама трудно было представить.
Он привык мыслить более прагматично.
У лорда Грея был титул и влияние. У Адама были деньги. И вот такой союз мог бы выйти очень плодотворным.

2. Сюрприз

2. Сюрприз

- Вы чудесно выглядите, миледи, - Кэтти сегодня слишком долго возится с ее волосами и, пожелав хорошей ночи, добавляет: - Мистеру Картеру понравится.
Марианна вспыхивает и невольно плотней запахивает полы пеньюара, а Кэтти прячет улыбку. Все-таки она немного нахальна для горничной, это говорила еще мама. Но они так давно вместе, с Лондона, так что секреты от нее не укрываются. Да и какие секреты? Пытается убедить себя Марианна. Они с Адамом давно женаты. У них, в конце концов, уже есть ребенок. Понято же, что... что...
Все так, но становится только волнительней.
Адама все нет. Марианна перекладывает щетки, шкатулки и флаконы на туалетном столике, бросает тревожные взгляды на дверь, разделяющую их спальни. Что если он не придет?
Пальцы осторожно касаются ручки... Нет, еще пару минут. Марианна понимает, что войти придется. Завтра пятница, а значит Адам будет оплачивать счета. Он не делает этого бездумно, вчитывается в строки, поэтому точно заметит, сколько она заплатила. Ее обычные, тоже не самые дешевые, сорочки из тонкого хлопка, батиста или даже шелка никогда не стоили столько. Китайский шифон, итальянское кружево с серебряной нитью, ручная работа складывались в баснословную сумму. Адам не будет против, она знает, но спросит почему. И сюрприза не получится. А ей так хочется.
Марианна снова замирает у двери, но она открывается сама. Приходится отступить, чтобы впустить Адама. Поспешная лихорадочность ее действий от него не укрывается.
- Что-то случилось?
- Нет.
- Точно? - его дотошность совсем некстати. - Ты не в постели...
Слова застывают на губах, когда Марианна стягивает с плеч пеньюар. Выходит неловко, торопливо и совсем не так, как она планировала. И она не знает, что делать дальше.
Шифон тонкий и прозрачный, как утренняя дымка, струится по телу. Островки более плотного кружева мерцающими серебром в свете свечей лепестками расцветают на груди, собираются внизу живота и обвивают ноги чуть различимым линиями. Не скрывают, а притягивают взгляд. Марианна достаточно долго смотрела на себя в зеркало, чтобы в этом убедиться. В первые секунды сложно было поверить, что это ее отражение. Она и представить не могла, что может выглядеть так... так...
Адам молчит, не отрывая взгляда от жены. Что-то в его лице настораживает. Вспыхнувшая радость от его реакции постепенно переходит в растерянность с примесью паники.
Может, все это совсем не соблазнительно и чувственно, как в ее мыслях, а вульгарно и пошло? Порочит честь благородной леди?
Уверенность тает.
Адаму вообще неважны сорочки. Он просит их снимать, это же так привычно.
О чем она только думала?
Марианна судорожно нащупывает пеньюар и дрожащими руками пытается натянуть его на себя.
- Не надо, - голос Адама глухой и словно чужой. А еще жалобный.
- Тебе не нравится... Прости... - такой виноватой она не чувствовала себя с первых месяцев их брака. - Мне не следовало...
Адам мотает головой, и она опять не понимает это «да» или «нет».
- Она дорогая? - его пальцы скользят по ее груди, чтобы убрать упавшую прядь волос.
Марианна кивает
- Неважно, - он отвечает как будто самому себе и обещает: - Я куплю тебе другую. Другие... Если порву эту.

3. Прогулка

3. Прогулка

Разговор в гостиной наконец увлекает собеседников. Правда, лишь двоих. Адам и Кэтлин обсуждают перспективы развития северных провинций и необходимость финансовых вливаний в торговлю шелком.
- Мы совсем утомили леди Марианну деловыми вопросами, - первой замечает Кэтлин и тепло улыбается.
- О нет, что Вы, - Марианна тоже улыбается, ведь этого от нее ждут.
Правила и обязанности стараниями матери усвоены надежно и прочно. Марианна осторожна и каждый раз взвешивает слова, перепроверяет верность следующего шага.
Адаму нужна не просто хорошая - безупречная жена. Он ясно дал это понять еще до свадьбы. А в своей безупречности Марианна не уверена.
- Зато меня утомили, - демонстративно зевает Ричард: - Я чуть не заснул.
Марианна все не привыкнет к его бесцеремонности. Сейчас и вовсе принимает вину на себя. Это она должна была продолжить говорить, найти причину интереса деловых разговоров. Насколько же проще просто следить за наполнением чашек и свежестью закусок.
- Вы любите верховые прогулки, леди Марианна? - приходит на помощь Кэтлин, бросив многозначительный взгляд на Ричарда.
Смена темы не совсем соответствует этикету, но Марианна благодарна за поддержку.
- Очень, - расцветает она от облегчения и искренности одновременно. - В Лондоне мы часто ездили в парке. А когда жили в поместье, то практически каждый день. Это было чудесно.
Бесконечные холмы, ветер в лицо и предупреждающий оклик грума, когда она пускала коня в галоп. Воспоминания захватывают настолько, что внимательный взгляд Адама она не замечает.
- Отлично. Мы с лордом Холландом собираемся прогуляться верхом в субботу. Вы не хотите составить компанию?
Да! Ответ не звучит вслух, но Марианну выдает радостный блеск глаз. Она очень хочет.
- С Адамом? - хмыкает Ричард. - Верхом? Да мы не доберемся и до центральной площади. Ме-е-е-е-едленым шагом. Он же держится в седле, как...
- Лорд Холланд, - холодность Адама Ричарда не останавливает.
- Мы как-то ехали верхом в Колхапур... Та еще была поездочка. Лошадь Адама тогда...
- Потом расскажешь, - мрачно обрывает его Адам. Тонкая линия сжатых губ чуть смягчается лишь при обращении к Кэтлин: - Спасибо за приглашение, но я откажусь.
- А леди Марианна?
Марианна переводит растерянный взгляд с виноватого Ричарда на Кэтлин и боится посмотреть на Адама. Ей так хотелось хоть ненадолго вырваться из заточения в стенах дома.
- Спасибо, но нет, - силится улыбнуться она. - Погода не располагает и...
Жена не должна делать то, что не нравится мужу. Никак иначе.
- Леди Марианна с удовольствием к вам присоединится.
- Но... - Марианна не может поверить в то, что слышит, и, наверное, только поэтому продолжает искать причины для отказа: - У меня нет костюма для верховой езды. И лошади.
Здесь ее отец не мог позволить себе содержать больше одного экипажа, а мужу это ненужно.
- Я не могу...
- Я разберусь с этим, - безапелляционный тон Адама ставит точку в глупом споре.

Амазонки привозят на следующий день вместе с парой модисток, которые подгоняют выбранную модель по фигуре.
Лошадь - в пятницу. Молодую, грациозную, с покладистым нравом. Марианна несколько раз заглядывает в конюшню. Чтобы угостить яблоком, коснуться, убедиться, что это не сон.
Хорошее седло на заказ делают долго, с ним вышел просчет. Но на помощь снова приходит леди Кэтлин.
Утром субботы Адам следит, как сопровождающий грум помогает Марианне устроиться в седле, и желает на прощание:
- Хорошей прогулки, леди Марианна.
Ему нравится, когда она улыбается.

4. Объятия

4. Объятия

Ночная тишина нарушается скрипом корпуса и плеском волн. Марианне нравится эта убаюкивающая мягкость еще с самого первого плавания. Сейчас легкая качка словно дополняет движения Адама, делает ярче и глубже. И удивительно - это Марианне тоже нравится.
Он дышит шумно и часто. По дыханию она почти научилась угадывать, когда Адам закончит. А еще по поцелуям. Он забывает о них в конце. И Марианне немного жаль.
Лежать спокойно. Не мешать. Потерпеть.
Мать говорила об этой стороне семейной жизни обрывисто и вскользь, как о неприятном, но необходимом. На деле все оказывается немного иначе. Не сразу: когда скованность и волнение первых месяцев брака отступают. На смену терпению приходит легкое томительное ожидание, спокойное и ровное тепло. Поцелуи и ласки Адама часто приятны. А иногда очень приятны. Когда его губы касаются... Или когда его пальцы трогают... Даже думать об этом стыдно. Но в такие моменты все внутри вспыхивает, и уже совсем не от стыда. Марианне кажется, что еще немного и она дотянется до чего-то... Неизвестного, недоступного, еще более приятного.
У нее никогда не хватит смелости сказать об этом Адаму. Что там, даже показать, выдать свои желания сбившимся дыханием или всхлипом. Она на мгновенье перестает дышать вовсе, комкает ладонями простыни, закусывает губу, пока напряжение не отпускает.
Адама устраивает, как все происходит. Она не должна мешать.
Сейчас, когда они делят одну спальню на корабле, стало сложней. Адаму не нужно приходить к ней. И они почти каждую ночь и даже утром... Воспоминание смущает, обдает жаром сильней, чем нависающий в этот момент над ней муж.
Волна налетает с борта, кидает корабль в сторону. Корпус протестующе вздрагивает. Адам сбивается с ритма, толкается сильно и глубоко. Марианна сдавлено охает и вцепляется пальцами в его руку чуть выше локтя.
- Тебе больно? - замирает Адам.
Марианна мотает головой, не осознавая, что в темноте он ее почти не видит.
- Я был груб с тобой? Прости.
Да нет же! Это даже немного смешно. Адам внимательный и аккуратный. Его прикосновения похожи на него самого: такие же сдержанные, взвешенные и заботливые. Странно осознать последнее в такой неподходящий момент, но да - он заботится о ней. По настоящему.
- Неприятно? - настойчиво уточняет Адам.
Ему не все равно. Тоже по настоящему. И важно.
Не как отцу, который всегда интересуется ее делами виновато, словно боится услышать плохой ответ. Поэтому Марианна дает только хорошие.
Не как матери, которая сомнения дочери умело облекает в чувство долга и ответственность.
Если сейчас сказать, что неприятно, то Адам остановится. Смелости проверить, конечно, не хватит. Да и зачем? Ведь это неправда.
- Нет, - улыбается она.
Адам отстраняется.
Марианна испытывает непередаваемый приступ паники и обхватывает его спину в попытке удержать.
- Нет, - с горячностью повторяет она. - Мне приятно.
Она впервые обнимает его в постели. И это тоже приятно, поэтому признаться еще раз, утыкаясь носом в его плечо, оказывается до странности легко:
- Очень приятно.
Теперь все иначе. Движение Адама не только внутри, но и под ладонями. Дыхание не только слышно, но и можно ощутить. Кажется, то недостижимое чувство теперь гораздо ближе. Стоит только протянуть руку. Но она обнимает Адама. Он дышит тяжелей, целует жарче и все заканчивается быстрей, чем обычно. И Марианна опять не дотягивается.

5. Утешение

5. Утешение

- Мистер Картер собирается в Порт-Викторию? - интересуется Венди, когда тетушка с леди Грей удаляются в смежную комнату. Формально рассмотреть узоры для вышивания, а фактически поделится новостями, не предназначенными для девичьих ушей. - На «Борее»?
Дядя упомянул об этом вчера, но Венди хочется подробностей. У кого их еще можно узнать, как не у невесты мистера Картера?
- Кажется, да, - вздыхает Марианна.
Венди трактует это по-своему и проявляет участие:
- Вы, наверное, будете скучать? - она, что бы не говорила тетушка, имеет понятие о хороших манерах. И не будет расспрашивать про корабль прямо в лоб.
- Конечно, - односложно соглашается Марианна, а потом с гораздо более живым: - Гвендолин хочет посмотреть наши розы. Я покажу ей, мама? - тянет недоумевающую Венди в сад.
Тетушка за спиной аж расцветает от столь неожиданного интереса племянницы, но Венди этого уже не видит, оказавшись в плену розовых кустов (довольно облезлых в это время года, надо сказать).
- Это может быть опасно? - Марианна выжидательно смотрит на нее.
Венди резкая смена темы (и даже не ей самой!) запутывает, и Марианна уточняет:
- Плавание.
- Совсем нет, - отмахивается Венди.
- Миссис Рединг рассказывала о недавнем крушении «Изумруда» возле Цейлона.
Венди хочется рассмеяться: слушать бредни миссис Рединг точно не стоит, она любое событие превратит в драму. Но от нее не ускользает нервозность Марианны и мелкие листочки, сыплющиеся вниз с терзаемой ей колючей ветки. Наверняка та переживает из-за разлуки с женихом. Поэтому Венди объясняет обстоятельно, стараясь успокоить:
- Сейчас на море тихо, сезон дождей еще не начался. Мистер Картер успеет вернуться обратно до прихода муссона, - и даже делает невольный комплимент: - Он всегда все просчитывает. Я думаю, сильных штормов ожидать не стоит. Все будет хорошо.
Утешение выходит так себе, Венди это понимает, потому что Марианна спрашивает снова:
- А пираты и «Старый Йорк»?
- Так это далеко, возле Сингапура
- «Громовержец»?
- Тоже далеко, он ведь шел в Англию. И там были голландцы, а не пираты.
- «София»? Она затонула просто так.
- Потому что старая развалюха. А флот мистера Картера один из самых лучших и новых здесь.
- Скалы? Рифы? Я слышала, что...
- Они же пойдут вдоль побережья, там давно все изучено. Карты очень подробные, риска почти нет.
Так можно продолжать бесконечно. Венди легко найдет, чем парировать очередную «опасность», она же столько читала и знает. Наверное, Марианна поэтому и решила обсудить свои страхи с ней. Даже немного лестно.
- Значит, ничего не случится...
- Конечно, нет, - увлеченно подтверждает Венди и запоздало улавливает разочарование и усталую обреченность последних слов Марианны.
- Все... - «будет хорошо» вязнет на губах, и Венди просто смотрит на нее в пугающем понимании.
Марианна хочет, чтобы что-нибудь случилось.
Чтобы ее жених не вернулся.
Венди редко не находит, что сказать. И сейчас именно такой случай.
Тетушка настолько медово пела об этой помолвке, удачном будущем союзе, что он стал таковым и для Венди. Ей и в голову не пришло усомниться, подумать, что чувствует Марианна.
Утешение нужно совсем по другому поводу.
Но о кораблях и море Венди знает все. А о нежеланных браках ничего.
- Спасибо, - Марианна видит потрясение во взгляде, и ее тон становится ровным, отстранено-холодным и жестким. - Думаю, мы можем вернуться в дом.
Так умеют говорить только аристократы, которым утешение не требуется вовсе.

6. Комплименты

6. Комплименты

Дверь между спальнями неприятно скрипит, задевая косяк. Рассохлась от влажности или просели петли? Неважно. Завтра нужно будет сказать Джексону, чтобы занялся этим вопросом.
На самом деле, сказать следовало еще два дня назад, когда этот скрип разбудил Марианну. Адам в тот вечер засиделся с бумагами и вошел в спальню жены позже обычного времени. Она уже спала, и он бы вернулся к себе, не желая ее тревожить. Но от звука открывшейся двери Марианна моментально вскинулась, неловко поправляя сползшее одеяло, и безмятежная, расслабленная невинность ее лица сменилась взволнованным беспокойством.
Уйти тогда не получилось. Не сразу.
Эта досадная оплошность взята в расчет, и сегодня Адам приходит раньше. Только теперь слишком торопится. О чем говорят обращенные на него взгляды Марианны и Кэтти. Один растерянный. Второй насмешливо-понимающий. Неприятно царапают оба. Как и то, что привычный порядок опять нарушен.
- Вы можете быть свободны, - роняет Адам.
- Но мы с миледи еще не закончили.
Марианна чуть бледнеет и торопливо убеждает, не желая перечить:
- Я справлюсь сама. Ты можешь идти.
Кэтти делает услужливый реверанс и наконец исчезает. Адам считает излишнюю дерзость слуг недопустимой, но выгонять горничную не собирается: ее выбрала Марианна и решать ей самой.
- Я буду готова через минуту, - обещает Марианна и бросает чуточку затравленный взгляд на так и не разобранную постель.
Она должна встречать мужа там, а не за туалетным столиком с не до конца распущенной прической. От последних шпилек она избавляется быстро и торопливо берется за щетку.
- Позволь мне, - просит Адам, освобождая рукоятку из плена сжатых побелевших пальцев.
Трогательная беззащитность завораживает. А еще мерные движения щетки, расслабленные наконец плечи Марианны, чуть развернутый профиль в зеркале, струящиеся между частых зубьев волосы.
- Вы так красивы, леди Марианна.
Незамысловатый комплимент звучит задумчиво, словно мысль сорвалась с губ по нелепой случайности, но неожиданно откровенно и искренне. И очень тепло.
Адам знает, что он не мастер красивых слов, к которым люди из высших кругов привычны с детства. Но это одна из обязанностей хорошего мужа: выражать уважение и любезность, оказывать жене знаки внимания. Адам ей не пренебрегает. Его комплименты не скупы и всегда честны.
«Ваш первый прием в качестве хозяйки дома оказался очень успешен, леди Марианна».
«Букеты освежают малую столовую, и у Вас хороший вкус, леди Марианна».
«Прошу прощения, что позволил мистеру Аддерли втянуть Вас в спор, но вы показали отличную выдержку, леди Марианна».
Но ни один из них еще не вызывал такой реакции.
Адам ловит ее взгляд в отражении, и Марианна не отводит его. В нем нет ни капли вежливой и положенной по этикету благодарности. Зато есть неяркая, несмелая, смешанная со смущением радость.

7. Флирт

7. Флирт

- Вы не достанете мне лимонное пирожное, лорд Холланд?
Дейзи недавно исполнилось восемь, но она совершенно точно знала, как нужно очаровывать мужчин.
«Флирт состоит из нескольких этапов, - с уверенностью заявила Бетти Рединг, чья осведомленность в этом вопросе не оставляла сомнений. Ведь ее старшая сестра недавно стала леди Гастингс. - Во-первых, джентльмены любят беспомощность».
Сейчас то, что пирожные на нижнем уровне многоярусной подставки закончились, а до верхней Дейзи было не дотянуться, пришлось как нельзя кстати. Разумеется, Ричард не мог бросить даму с таким умоляющим взглядом в беде и положил на блюдце аж два пирожных.
«Во-вторых, их привлекает, если девушка не скрывает свой интерес и принимает знаки внимания». В значении этого пункта Дейзи была не уверена, и на всякий случай решила не скрывать ничего.
- Я Дейзи... то есть Маргарет Стэнфорд, - напомнила она и кокетливо протянула руку для поцелуя, готовясь принимать это самое внимание.
Ричард галантно коснулся губами пальцев, пусть для этого пришлось наклониться гораздо ниже, чем обычно. Со столь юными леди дел он иметь не привык, но это было забавно и пока совсем несложно.
- Ой! - пискнула зардевшаяся Дейзи. - Щекотно.
Но приняла серьезный вид, вспомнив про третье. «Красота тоже имеет значение!» Заявила это Бетти так многозначительно, что Дейзи не решилась уточнить, чья именно. Набираясь смелости, она посмотрела на остальных гостей, несколько раз украдкой бросив взгляд на собеседника, и, выдохнув, сообщила:
- Вы красивый.
Ричард поперхнулся пуншем так, что стакан пришлось отставить в сторону, но смех все же сдержал. Ну, нельзя же смеяться, когда на тебя смотрят так бесхитростно и восторженно.
- Благодарю. Вы тоже чудесно выглядите, мисс Стэнфорд, - Дейзи так удивленно захлопала ресницами, что он уточнил: - Прекрасней всех в этом зале.
- Нет, - нахмурилась она и вздохнула: - Леди Кэтлин сегодня самая красивая. Она же невеста. Я несла ей фату, Вы видели? И папа тоже красивый. Но не как Вы. Он же папа и не может на мне жениться, - увлекшись, поделилась Дейзи своими мечтами.
- Я тоже не могу, - мягко напомнил Ричард. - Я уже женат.
- Не считается, - отмахнулась Дейзи.
- Почему это?
- Ну, вы же не танцуете с женой. А если любишь, то танцуешь, - вынесла она вердикт. - Папа танцевал с леди Кэтлин. И вот даже мистер Картер танцует. Уже четвертый раз!
На такое заявление Ричард улыбнулся: с умилительной наивностью девочка отметила все же интересные вещи. Адам, который никогда не позволял себе больше одного танца с женой, сегодня от нее почти не отходил. И выглядел не по-адамовски расслабленным и влюбленным. Его не беспокоило нарушение всевозможных принципов и правил этикета. Одно присутствие детей на свадебном ужине чего стоит.
- А еще у них есть младенец, я видела, - в ход пошли все доказательства истинности брака, которые Дейзи смогла придумать. - А у вас нет.
- Будет, - даже немного обиделся Ричард.
Совсем скоро будет. И выход в свет Венди, танцы с которой и ограничивало ее очевидное деликатное положение, Адама тоже не беспокоил. Непринужденная атмосфера вечера разрушала условности, делала всех вокруг счастливей. И поэтому разочаровывать Дейзи было вдвойне досадно.

8. Признание

8. Признание

Дни после свадьбы тянутся в унылой монотонности. Марианна постепенно привыкает к размеренному укладу жизни. Адам, несмотря на непогоду, почти каждый день уезжает в офис в портовой части города. Три раза в неделю после ужина проводит вечер в гостиной, уделяя время жене. Приходит к ней ночью. Уже пять раз, не считая того, когда, смущаясь от интимности причины, пришлось сказать ему «нет». Марианна пока еще считает.
Все остальное время она проводит одна. В чужом доме в окружении слуг. Адам представил ей каждого во время традиционного приветствия ее в качестве леди Картер. Тогда, после свадебного приема, страх превратил череду лиц в одно невнятное пятно. Сейчас Марианна знает всех по именам, но от этого мало толку. Они отлично вышколены, вежливы и исполнительны. Но лишь до тех пор, пока она не пытается - скорее по незнанию, чем намеренно - изменить сложившийся в доме порядок.
- Мистер Картер еще не отдавал такого распоряжения, - чинно отвечает дворецкий на предложение заняться чисткой и подготовкой каминов. Они могут понадобиться, когда муссон отступит оставляя после себя холодный воздух.
- Мистер Картер велел ставить в гостиной розы, - испугано лепечет горничная, забирая из ваз составленные Марианной букеты местных цветов.
- Мистер Картер ясно дал понять, что предпочитает классические цвета в оформлении, - замечает экономка на попытку заменить салфетки, сыграть на контрасте со скатертью.
Марианна отступает.
Их хозяин Адам, а не она.
Ее тяготит бездействие. Незримое присутствие власти Адама подавляет. Вести хозяйство, наверное, единственное, в чем она может похвастаться успехами, показать себя. Ее, как и любую девушку, готовили к этому с детства. Но никто не предупредил, что она не сможет расставить безделушки на каминной полке без одобрения мужа.
- Приготовить для вас что-нибудь особое завтра? - интересуется кухарка после благодарности за ужин.
У Адама интересуется, а должна у нее. Марианна вздыхает на:
- Достаточно ростбифа, как обычно, - привычно звучащее из уст мужа.
Адам хмурится и спрашивает:
- Вы хотели бы что-то другое?
Марианна мгновенно теряется и уверяет, что нет. Все хорошо. Расписание она уже знает: ростбиф по четвергам, кролик по субботам и рагу из ягненка в воскресенье.
- Вы всегда можете отдать нужное распоряжение, - напоминает Адам, и под его внимательным взглядом Марианна теряется еще сильней.
Но предложение ей нравится. Настолько, что два дня спустя она просит приготовить на десерт пудинг с заварным кремом. Пудинг, а не бисквит. Приходится повторить это трижды. И заверить кухарку, что ответственность за замену блюда Марианна берет на себя.
Адам пробует и одобрительно кивает. Дышать в этот момент начинают сразу двое: Марианна и прислуживающий за столом лакей.
- Меню вы можете обсудить с леди Марианной, - еще через несколько дней Адам перенаправляет к жене вопрос, что подать к визиту лорда Холланда.
- Утку, - уверенно решает Марианна. А ведь завтра воскресенье. - И сконы к чаю.
На этот раз возражений она не слышит.
Зато с каждым днем слышит все больше вопросов.
Когда можно будет заняться каминами в спальнях? Накрахмалить ли новый комплект салфеток? Как долго следует проветривать библиотеку? Уверена ли она, что хочет сменить поставщика зелени?
Они нарастают, как несущийся по склону в сезон дождей водный поток, но Марианна не сомневается, что справится. Признание лестно и придает уверенности. И в гостиной больше нет роз.

9. Ужин при свечах

9. Ужин при свечах

- Я выбрала обои из шелка с набивным рисунком. Белые с бледно-желтым. По утрам, подсвеченные солнцем, они будут смотреться просто замечательно. А в пасмурные дни освежать пространство, - увлеченно рассказывает Марианна и запоздало интересуется: - Ты же не против?
- Нет.
- Еще можно поменять, если хочешь. Ремонт в малой столовой пока не закончен, - продолжает она и улыбается, забывая про содержимое тарелки перед ней. - Я немного увлеклась, глядя не Венди. Хоть и не так глобально.
Адаму нравится, когда она увлекается. Ей идет активность и живость. Он наслаждается каждым моментом, когда в ее глазах играют яркие отблески воодушевления. Правда сейчас он их не видит. Слишком далеко.
Это единственный негативный момент в ремонте малой столовой.
Обычно вдвоем они с Марианной ужинают именно там, и она хоть и занимает положенное место напротив него, но все равно сидит гораздо ближе. Здесь же противоположные концы парадного, предназначенного для приема гостей, стола разделяет почти пропасть. Между ними пять канделябров и две дюжины свечей.
- Я планировала закончить к твоему возвращению, но не получилось, - чуточку виновато говорит Марианна. - Много времени уходит на Бекки. Она стала такая забавная.
Она улыбается снова, и Адам не выдерживает.
- Марианна... - начинает он и осекается.
Он хочет попросить ее сесть ближе, но даже имя звучит требовательно. Она станет волноваться.
Она уже волнуется.
- Ребекка подросла и... - неуверенно пытается нащупать она возможную ошибку и тоже замолкает, когда Адам встает.
Он берет с собой лишь бокал вина. Скорее машинально, чем намеренно. И лакей запоздало бросается переносить приборы на новое место - по левую руку от Марианны.
Он так соскучился.
- Подавать десерт? - выдыхает, а не говорит она.
Пространство между ними сократилось до нескольких дюймов и почти искрит от напряжения. Пламя свечей неровно колышется в такт дыханию и ударам сердца.
- Оставьте нас одних, - велит Адам лакею и даже не отрывает взгляд от жены, чтобы удостовериться, что его приказ выполнен. Иначе невозможно.
- Адам? - шепчет Марианна, и в ее голосе он вновь ощущает беспомощность и покорность.
Они лишают последних остатков выдержки. Прикосновение - остатков разума. Поцелуй рвет единственную нить, соединяющую с реальностью и здравым смыслом.
Он не выдержит до ночи. И только этот теперь имеет значение.
На Марианне легкое домашнее платье. В вечернем наряде с каркасом, придающим объем нижним юбкам, вряд ли все вышло бы так легко. А то, что сейчас руки путаются в излишней ткани, - пустяки.
Бокал опрокидывается и остатки вина растекаются по белоснежным салфеткам.
Адам чертыхается, неудачно опустив ладонь на вилку. Это настолько нелепо, просто невозможно для него, для них обоих, что Марианна смеется.
Скатерть сминается под пальцами, скользит в сторону, заставляя посуду негромко звенеть.
Адам, отбросивший обычную деликатность, настойчив и тороплив. Марианну пьянит его горячность и собственный пыл.
Парик летит на пол, а вслед за ним шейный платок.
Марианна зажимает рот ладонью. Мысль, что совсем рядом, за дверью лакей, всплывает в голове, но недостаточно сильна, чтобы остановиться. Она делает все еще более недопустимым. И от того еще более желанным.

10. Рассвет вдвоем

10. Рассвет вдвоем

К утру шторм идет на убыль. Корабль иногда кренится, неудачно попадая на волну, но до ночной качки далеко. Миссис Пайк - компаньонка, которую приставил к ней Адам, - полночи бормотала молитвы, зато сейчас спокойно похрапывает.
Марианне не спится совсем не из-за страха перед бурей. Капитан еще за ужином разъяснил, что волнение в прибрежных водах представляет опасность лишь для слабых желудков, а не для корабля. Адам сдержанно заметил, что дамам нет необходимости обсуждать столь малоприятные подробности. В ответ леди Гастингс заявила, прося слугу наполнить бокал, что хоть суть и одна, но приятней страдать от похмелья, чем от морской болезни. Недовольство Адама ощущалось почти реальным холодом.
Вот в такие моменты Марианне становится по-настоящему страшно. И в том, что ее слегка мутит, виновата не качка, а волнение и бессилие. Хочется вдохнуть полной грудью свежий воздух. Сделать что-то без оглядки на правила приличия и неодобрение жениха.
Марианна натягивает платье и неловко надевает шляпку на уложенные для сна волосы, стараясь не разбудить миссис Пайк. Иначе ничего не выйдет. Уж она о приличиях знает все. Цербер всегда рядом. Когда Адам приглашает Марианну на прогулку по палубе, миссис Пайк следует на два шага позади. Под двойным контролем Марианна не видит ничего вокруг, только думает о том, что нельзя совершить ошибку.
Сейчас она жадно впитывает все, чего была лишена раньше: низкие свинцово-серые тучи, темную неспокойную воду, мокрую палубу и крики матросов. На нее никто не обращает внимания. Она идет дальше, скользя ладонью по отполированному водой бортовому ограждению. На нем блестят крупные капли. Соленые. Марианна совсем глупо снимает одну из них пальцем и пробует на вкус.
Она счастлива. Пожалуй, впервые с того момента, как вступила на борт корабля.
- Леди Марианна? - Адам хмурится. - Что Вы здесь делаете?
Весь груз ответственности разом опускается на плечи. Словно оборвался трос, что поднимал его, избавляя от тяжести проблем. Теперь они грозят придавить ее.
Марианна не находит слов. Она ошиблась. Снова.
- Простите... Я просто... - проявить достоинство не получается. - Просто...
- Вы нехорошо себя чувствуете? - внимательно смотрит он на нее. Ее волосы, наверняка, неаккуратно выбились и топорщатся. - Непогода оказалась утомительна?
Марианна его почти не слышит, зато обещает:
- Я сейчас вернусь к себе.
- В этом нет необходимости, - останавливает Адам. - Если Вы хотите пройтись, я составлю Вам компанию.
Находиться с ним наедине неприемлемо Отказать ему невозможно. Мир вокруг снова начинает терять краски и звуки.
- Идемте, леди Марианна.
И она позволяет себя вести.
По левому борту дует сильней и волны круче. Марианна завороженно замирает любуясь пусть не бушующим, но все равно опасным морем. Адам терпеливо ждет. И напоминает о себе, когда резкий порыв ветра, чуть не срывает шляпку. Марианна неловко прижимает ее к макушке, а Адам делает шаг вперед.
- Осторожней, - его пальцы касаются ее подбородка, ловят ленты и завязывают их. - Так Вы точно ее не потеряете.
Узкая полоска чистого неба у самого горизонта окрашивается теплым желтым цветом.
- Рассвет, - замечает Адам и щурится, когда ярко бьет в глаза пробившийся между тучами солнечный луч. - Вы совсем не отдохнули, леди Марианна. Может Вам все же вернуться к себе?
Она соглашается и благодарит на прощание, спокойно и вежливо, как полагается. Волнение прячется внутри и проступает лишь румянцем на щеках. Марианна видит его в зеркале. Ленты шляпки завязаны на ровный и аккуратный бант. Распустить его удается не сразу. Он не изящный или вычурно модный, какие делает горничная. Зато очень надежный.

11. Записки

11. Записки

- Марианна, - окликает ее мать. - Подойди, пожалуйста, сюда.
Надо было зайти через заднюю дверь, жалеет Марианна. В ее руках пучок пряных трав для чая, кухарка уже вскипятила воду, и хочется попробовать новую смесь прямо сейчас. Но голос матери требователен и ослушаться нельзя.
- Я нашла записку для тебя, Марианна.
Ладонь разжимается и зеленые листочки летят на ковер, почти сливаясь с растительным узором. Марианна замирает в замешательстве.
Нет.
Нахлынувшая паника настолько сильна, что приходится ухватиться рукой за спинку кресла, чтобы обессиленно не осесть на пол рядом с рассыпанными травами.
Нет. Невозможно.
Она никогда не оставляет их на виду, трепетно хранит стыдную, но такую приятную тайну. Записки появляются в книгах, которые она читает, закладывают страницы с особенно романтичным стихотворением или цитатой. В ящике для рукоделия они прячутся между мотками цветных ниток и в россыпи бисера. На кушетке возле окна, где часто сидит Марианна, есть подушка с чуть разошедшимся швом. Дыхание сбивается от предвкушения, когда пальцы нащупывают там свернутый листочек. Читает их она всегда в одиночестве спальни.
Поэтому, нет. Невозможно.
Они никогда не подписаны: Марианна и так знает, от кого они. И ее имени там нет. Всего лишь несколько осторожных обезличенных фраз.
«Сегодня в саду Вы были обворожительны».
«Ваша улыбка освещает мир ярче солнца».
«Я стану хранить воспоминания об этих чудесных мгновеньях в своем сердце».
Часто они складываются в рифмованные строки, пропитанные нежностью, очарованием и надеждой. Марианна повторяет их раз за разом, чтобы тоже сохранить в своем сердце. Иногда в сложенную бумагу вложен лишь засушенный цветок. Они не менее дороги, чем слова.
Марианна отлично понимает, что этих записок не должно быть в ее жизни. Особенно сейчас. Неприемлемо. Недопустимо. Непозволительно. В любом порядке. Но остановиться, попросить прекратить, не получается. В ее жизни не так много причин для приятных переживаний. Особенно сейчас...
- Марианна? - тревожится мать. - Ты ответила на нее, Марианна?
- Что? - шепчет она сухими губами, наконец поднимает взгляд и прижимает ладонь ко рту. От пальцев пахнет мятой, чабрецом и смородиной.
Облегчение оказывается еще более оглушающим, чем паника. В руках у матери совсем не небрежно вырванный листочек, а дорогая плотная бумага со следами сломанной сургучной печати. На такой сводят счета, составляют деловые договоры и заключают сделки на сотни фунтов.
Не Оливер.
Мистер Картер.
Записку принесли еще утром. В ней жених извиняется и сухо информирует, что к сожалению дела не позволяют ему сегодня присоединится к запланированной прогулке в парке. И вот ее обрадованная Марианна и оставила на столике в гостиной.
- Я отвечу чуть позже, - торопливо пытается она погасить недовольство, но поздно.
- Мы уже говорили о твоих обязанностях, Марианна, - строго напоминает мать. - Вежливость, внимание и благодарность. Неужели это так сложно запомнить? - огорчается она безответственности и решает: - Ты ответишь прямо сейчас.
Пальцы Марианны все еще дрожат, но буквы из под пера выходя на удивление ровными. Как и слова. Мать стоит за спиной и смотрит, как она сердечно благодарит мистера Картера за предупредительность. Жалеет, что не сможет прогуляться с ним сегодня. Выражает надежду увидеть его в скором времени. Не появится ли он на музыкальном вечере у Редингов в будущую пятницу?
Господи, только бы нет.

12. Ссора и примирение

12. Ссора и примирение

- Ты, значит, на ее стороне? - удивляется Адам.
- Я ни на чьей стороне, - не отступает Марианна. - Просто не горячись.
Ребекка Картер знает своих родителей почти семнадцать лет и ни разу не видела, как они ссорятся. Спорят. Препираются. Повышают голос. Сейчас отец взбешен. Это впечатляет. Его гнев спокоен и тяжел, он давит, как толща морской воды, наполняет собой всю комнату без остатка. Ребекке немного страшно и одновременно любопытно. И она благодарна матери, которая перевела этот гнев на себя. Ребекка уверенна, что не смогла бы держаться так же, выстоять против него.
- Ты же сам говорил, что Томас тебе нравится, - Марианна заходит с другой стороны и по лицу мужа понимает, что зря. Деловая хватка и отличные перспективы его помощника, которые в любом другом вопросе послужили бы весомыми аргументами, сейчас не срабатывают.
- А еще мне нравится, как наш садовник подстригает изгородь. Но это не значит, что он может целовать мою дочь.
- Я ни с кем не...
- Помолчи, - велит Адам.
Марианна хмурится и проявляет благоразумие:
- Иди к себе в комнату, Ребекка, - ее голос мягче, почти сочувствующий, но властности хватает и в нем. - Пожалуйста.
- Ты ей потакаешь во всем. И вот результат, - устало говорит Адам. Упрек несправедлив, но сейчас это не имеет значения.
- Ничего страшного не случилось.
Марианна владеет умением направлять мужа словами. Уступить, когда нужно, а в удачный момент убедить мягко и ненавязчиво. Но сегодня нет удачных моментов. Любовь к дочери, строгость, разочарование, опасения за ее репутацию, все слилось для Адама в нервирующую взрывоопасную смесь. Марианна не может его за это винить.
- Неосмотрительность и детская симпатия. Мы все уладим, поверь. Я...
- Симпатия, - повторяет он. - Ты, конечно, в этом разбираешься.
Марианна замирает, понимая, к чему он ведет, и глупо надеясь, что ошибается. Но нет...
- В увлечениях и тайных встречах за спиной родителей, - припечатывает Адам.
Теперь Марианна каменеет. Это запрещенный удар и поэтому особенно болезненный.
- Хорошо, - соглашается она.
У нее такой потерянный вид и такой беспомощный взгляд, которых Адам не видел уже очень давно. Словно ей снова восемнадцать и она смотрит на него с затаенным страхом. Они оставили все это в прошлом.
- Я не... - начинает было Адам, но она его перебивает.
- Я поговорю с ней. Сама. Так будет лучше, - возвращается прежняя Марианна, та, что умеет быть твердой. - Не вмешивайся, пожалуйста. Потом мы все обсудим и примем решение, - она жестом останавливает его порыв ответить. - А сейчас все. Девочки скоро вернутся с прогулки.
Ссора в гостиной им не к чему. Адам соглашается и кивает. В этом споре он проиграл. Но это не самое страшное.

Вечером поговорить не удается. У них ужин с членами палаты Лордов — Адаму нужно продавить очередное послабление пошлин - и они должны быть образцовой семьей. Это привычно. Только он ощущает легкую холодность за безупречностью жены.
Наверное, правильнее было отложить разговор до утра. Адам считает так до тех пор, пока в третий раз не подходит к двери в ее спальню. Их спальню. Он уже не может точно припомнить, когда последний раз спал один. И сегодня не хочет особенно.
- Я не должен был говорить этого, - Адам долго смотрит на Марианну прежде, чем оборвать молчание.
- Это правда, - признает она. Факт есть факт. - Ты имеешь на это право. Я разочаровала тебя.
- Нет, - не соглашается Адам.
Они поставили точку в этом вопросе много лет назад. Он поставил. После прямого непростого разговора. Марианна не дала ему ни единого повода усомниться в ней. А он не сдержал слова. Доказывать это сейчас лишь повод вступить в очередной ненужный спор.
- Ты лучшее, что случилось в моей жизни.
- Не деньги? - едко интересуется она. И вот теперь горькую обиду невозможно скрыть сдержанностью. - Не титул?
- Нет, - терпеливо повторяет Адам. - Ты и дети.
- Прости... - Марианне неловко за резкость последних слов, она подходит к сидящему на крае кровати Адаму, мягко приглаживает его волосы и уверяет: - Все хорошо.
Ей тепло от его честности и его близости.
- Что с Бекки? - со вздохом спрашивает Адам. Не хочется, но надо.
- Давай завтра? - она удобно устраивается позади него и целует в макушку. - За ночь ничего не изменится. И она не сбежит. Она обещала мне, - Марианна улыбается с капелькой грусти и обнимает Адама. - А в этом она похожа на тебя.

13. Подарки

13. Подарки

Ричард приходит, когда Марианна придерживает тяжелую дверь парадного входа, чтобы помочь идущему следом лакею. Он нагружен тяжелым подносом и горячим чайником. Она смущается, но не прекращает помощь, которую подобает оказывать слугам, а не хозяйке дома.
- Не хотите присоединиться, лорд Холланд? - приглашает она, успевая проследить, как лакей расставляет приборы в тени беседки. - Сегодня замечательная погода для чаепития в саду.
Почему бы и нет, решает Ричард.
- Только если там будут ваши чудесные сконы.
- С сыром и тмином? Конечно, - с радостью подыгрывает Марианна. Она помнит, что в прошлый раз они исчезли с подноса в первую очередь.
- И со смородиной, - не скромничает Ричард и добавляет уже для лакея: - Клубничный джем тоже несите!
Марианна улыбается, разливая чай. Она сейчас ровно такая, какую он помнит по их первым встречам в свете. До свадьбы с Адамом. Ричарду неприятна мысль, что все потому, что Адама здесь нет.
- Лорд Холланд, - осторожно интересуется Марианна, когда стандартные темы себя почти исчерпали. Разговор идет легко - они оба ведут его с впитанной от благородной родни непринужденностью - до тех пор, пока она не касается мужа. - Вы же хорошо знаете мистера Картера?
Они и в спальне называют друг друга официально? Невпопад думает Ричард. С Адамом он бы этому нисколько не удивился. Так что да, мистера Картера он, пожалуй, тоже изучил неплохо.
Марианна умело тасует слова, строит диалог и через обсуждение будущего приема в честь дня рождения Адама выходит наконец к главному вопросу - подарку для мужа. В ее словах слишком много сомнений, чтобы Ричард отшутился. Наверное, ей действительно не с кем посоветоваться, раз выбор пал на него.
- Что ему понравится? - больше похоже на «что его не разочарует?».
Какое-нибудь рукоделие? Слишком очевидно. Иначе бы она не спрашивала. Но вопрос и правда непростой.
- Однажды я подарил ему ящик рома, - вспоминает Ричард. - Он был доволен. Ну, первую пару бутылок точно, - и на удивление Марианны поясняет: - У меня был выбор между им и мешком галет. Но в случае недовольства той галетой убить было проще, чем бутылкой. Я предпочел не рисковать.
Марианна робко улыбается. Ей трудно это представить, он понимает.
- А глобус в его кабинете? Это же Ваш подарок? - ей он кажется гораздо более подходящим и приличным.
- Ну да, - соглашается Ричард и заговорщически сообщает: - Вы знаете, что там есть тайник? - нет, не знает. - Нужно сдвинуть панель возле крепления и откроется крышка. Там должны храниться бутылки, но у Адама наверняка какие-нибудь скучные бумаги. Давайте проверим?
Марианна смеется и мотает головой. Но что-то в ее взгляде говорит, что ей хочется посмотреть. И она посмотрит. Когда решится спросить у Адама.
- И пистолеты, - увлекается Ричард. - Только затем, чтобы позже он меня чуть не пристрелил из одного из них.
Марианну распирает любопытство, наивное, открытое и плохо сдерживаемое. Но воспитание берет верх. Ричард хочет, чтобы этот интерес не угасал. Адам его заслуживает.
- А он подарил мне корабль, - становится продолжением этого желания.
Формально все не совсем так: там сложная схема из долей, фрахта и доверия. И прагматизма Адама, куда уж без него. Но изумление Марианны так искренно, что в детали Ричард не вдается.
А еще однажды Адам подарил ему смысл жизни. Но это слишком сентиментально.

14. Первый поцелуй

14. Первый поцелуй

Послеобеденные прогулки становятся ежедневной традицией. Адам перекраивает свое рабочее расписание, чтобы уделить дополнительное время Марианне. Обычно их сопровождает леди Гастингс. Она величественно шествует вдоль борта, иногда ворча на компаньонку, что криво несет зонтик от солнца. Адам идет следом и рука Марианны покоится на сгибе его локтя. К неторопливым разговорам с каждым днем все сложней подбирать темы. Адам задает вопросы, Марианна на них отвечает. Гораздо реже наоборот.
Это официальная причина их совместного путешествия. «Нам с леди Марианной следует получше узнать друг друга». Решение Адама не допускает возражений. У ее родителей они наверняка имелись. Но это не имеет значения.
Истинная цель известна лишь троим: Адаму, Марианне и Оливеру Спенсеру. Последнего к их возвращению уже не будет в городе: Адам умеет избавляться от проблем. Но пока он постоянной незримой тенью следует за ними по палубе, сидит между ними за столом, наполняет тревожным ожиданием вечера.
Прогулка заканчивается на широком балконе в возвышающейся над палубой кормовой части корабля. Слуга выносит туда стол и кресла, и Адам оставляет дам одних. Отдыхать, читать, заниматься рукоделием, пить чай на свежем воздухе.
Сегодня привычный распорядок ломается. Корабль стоит на рейде возле одного из крупных местных поселений, Адам сходит на берег рано утром и возвращается значительно позже обеда. Леди Гастингс дремлет в кресле и изредка тихонько похрапывает. Марианна рисует. Акварель ложится невесомыми воздушными мазками, перенося на холст пейзаж за бортом: одинокие лысые скалы, буйство прибрежной зелени, бирюзовую гладь моря. Даже незаконченный рисунок пропитан солнечным светом и подернут легкой дымкой знойного дня. Марианна чуть отступает, наблюдает за бликами воды, переводит взгляд на бумагу и задумчиво улыбается. Ее щеки порозовели в волнительном предвкушении и на лице нет обычного напряжения. Адам любуется ей.
- Я подарю Вам новый набор по возвращению, - у этого мольберта торцы совсем потерты, а кончики кистей словно погрызены. Он говорит мягко и тихо, чтобы не потревожить леди Гастингс. - Или даже в Порт-Виктории. Хотите?
Марианна вздрагивает, раздраженно морщится, когда мазок ложится совсем не туда, и тут же надевает маску сдержанной вежливости.
- Как Вам будет угодно, благодарю.
Ее пальцы испачканы краской, и, заметив взгляд Адама, она поспешно прячет руки за спину. Но маленькое голубое пятнышко на щеке выдает неаккуратность даже сильней. Им Адам тоже любуется.
Марианна замирает, когда он подходит ближе, а потом пятится, пока не упирается в ограждение. Адам осторожно стирает краску с ее кожи, и палец соскальзывает к уголку губ. Ему нужно отступить, извиниться...
Но вместо «простите» звучит неожиданное для него самого:
- Он целовал Вас?
Виной всему невозможность остаться наедине. Неопределенность действует ему на нервы.
Изумление Марианны настолько искренно и неподдельно, что ей не нужно даже мотать головой. Адам видит ответ в ее глазах и верит ей.
До этой минуты все этот не имело никакого значения. Их брак состоялся бы в любом случае. Даже если бы Адам получил утвердительный ответ на другой вопрос, заданный ранее Оливеру Спенсеру. С ним Адам не церемонился, называл вещи своими именами, прямо и конкретно. Мистер Спенсер был юн, наивен и романтичен, его пылкое рыцарское возмущение тоже говорило лучше слов.
- Хорошо, - Адам дает понять, что его устраивает ее молчание.
Его пальцы теперь мягко удерживают ее подбородок. Отвернуться она не может. Зато он может склониться ниже. Губы Марианны сухие, мягкие и чуть приоткрытые, конечно, от удивления и растерянности, а не от ожидания. Они притягивают к себе. Они опьяняют и не отпускают.
Леди Гастингс шевелится в кресле. Адам прерывает поцелуй и поспешно отступает на подобающее приличиям расстояние. Но она лишь всхрапывает особенно громко.
Чувство собственничества знакомо Адаму очень хорошо. Обладание деньгами, вещами, властью приносит удовольствие, хоть это и совсем не добродетель. Но никогда прежде его не вызывал человек.

15. Случайная встреча

15. Случайная встреча

Их обоих не должно было быть здесь.

Не в этот час.
- Леди Марианна в саду, - с привычной почтительностью докладывает распахивающий дверь Джексон.
Осведомленность и точность дворецкого иногда удивляют даже Адама. Он кивает и взмахом руки останавливает невысказанное предложение доложить о его приходе жене. Он заскочил всего на минуту за оставленными дома бумагами, не стоит ради этого отвлекать Марианну.

Не в этом месте.
Нет, Адам не запрещает ей заходить в его кабинет и пользоваться библиотекой. Несколько десятков томов уже перекочевали отсюда на полки ее личного кабинета. Уютного, светлого и - Марианна до сих пор с трудом в это верит - оформленного только по ее собственному вкусу.
Но забрать эту книгу, пусть и на время, она не решилась. По правде сказать, даже достать ее с полки было непросто. Если уж Венди, которую, кажется, мало что может смутить, рассказывала о ней с неловкостью, с трудом подбирая слова и отводя взгляд.
И, о Боже, было почему...
- Марианна?
Мягкое удивление его голоса взрывает тишину библиотеки, словно залп из всех корабельных орудий разом. Марианна замирает и испуганно захлопывает книгу. Этот звук тоже похож на выстрел. Единственный. Последний. Добивающий.
- Ты читаешь? - ворс ковра глушит шаги, и следующий вопрос Адама звучит прямо за спиной. - Что?
Название написано на санскрите. Марианна примерно знает, как оно произносится, но вместо ответа прикрывает выгравированные не обложке символы ладонями.
- Покажи мне, - просит Адам.
Спокойный тон обманчив. Месяцы их брака показали, что он всегда добивается своего. Но руки наливаются каменной тяжестью, оторвать их от переплета невозможно. До тех пор, пока к ним не прикасаются пальцы Адама.
- Покажи, - повторяет он.
Ладони скользят в стороны, открывая надпись.
Хорошо, что она не видит в этот момент его лица. Так проще.
Недоволен?
Тишина за спиной становится неприятно нервозной.
Или злится?
- Тебе понравилось?
Марианна вздрагивает, несмотря на будничность тона. Или как раз из-за нее. Адам почти невесомо гладит ее плечо, успокаивая. И терпеливо ждет ответа. Его придется дать.
- Кое-что... интересно... - вместе со словами приходит жаркое волнение, заливающее краской от корней волос до тонкого кружева по линии корсажа. Теперь хорошо, что он не видит ее лица.
- Выбери, что.
Она не сможет.
Только пальцы уже послушно переворачивают страницы. Изображения на них зачаровывают, разжигают щеки стыдным желанием, давят напряженным сладким ожиданием, таким же горячим, как от поцелуев Адама ночами. И целует он совсем не губы. Такая гравюра в книге тоже есть.
На слова решимости уже не хватает. Даже палец скользит по листу неуверенно, чтобы замереть у нужного изображения, сорваться в сторону, но все-таки вернуться назад.
Она выбрала.
Адам шумно вдыхает. Его ладонь сжимается на ее плече.
- Вечером, - обещает он.
Хочется сейчас. Здесь. Не дать ей передумать. Опомниться. Растерять смешанную со смущением смелость.
Но чертова встреча с губернатором.
- Вечером.

16. Романтическая поездка

16. Романтическая поездка

«Это была поистине романтическая поездка», - пишет в своем дневнике мисс Агнес Нейтон.
Она особа возвышенная, но достойно воспитанная и чуточку прагматичная. Поэтому после скрупулезного описания всех подробностей сегодняшнего визита на корабельные верфи добавляет еще пару строк.
«Хотя сначала мне показалось, что мистер Картер раздражен. Леди Марианне следует быть мудрей и осторожней, учитывать настроение жениха, не перечить ему и не расстраивать. И улыбаться чаще, матушка всегда мне это говорит».

- Мистер Картер позволил мне пригласить в поездку кого я пожелаю. Ты сама это слышала! - с вызовом бросает леди Марианна Грей своей матери, когда та наконец перестает отчитывать ее за своеволие и отсутствие благоразумия.
Она пытается почувствовать вину за свой поступок, но не получается. В душе до сих пор просыпается нехорошее злорадство, стоит только вспомнить лицо жениха при встрече. Оно определенно стоит любых нотаций матери.
На упрек «во всем надо знать меру!» Марианна резонно замечает:
- Он не был недоволен. Иначе не сделал бы того, что сделал.
И досадливо морщится на приторно-сладкое «Ох, это такой неожиданный и такой романтичный жест. Проявление большой симпатии. Тебе будут завидовать все, дорогая моя».

«Как же чудесно все вышло», - мисс Гвендолин Стоун вечером долго вертится в постели и не может заснуть, прокручивая в голове каждую секунду поездки.
Она с радостью приняла неожиданное приглашение леди Марианны посетить верфи вместе с ее женихом. И рассчитывала, что они будут одни, а не в сопровождении доброй половины девиц высшего света. Растерявшему изрядную долю обычной постности мистеру Картеру пришлось в срочном порядке организовывать несколько дополнительных экипажей, чтобы доставить всех их к кораблям.
«Но так получилось даже лучше», - мечтательно улыбается Венди. Иначе они чинно ходили бы по палубе под нудный бубнеж. А тут, воспользовавшись суматохой и гамом, она столько смогла посмотреть! Она так давно не была на корабле.
Морскую романтику немного испортила лишь досадная оплошность: одинокое ведро, за которое Венди запнулась и из которого окатила водой кого-то на нижней палубе. Пришлось быстро отскочить, так что она не разглядела, кого именно.

«Извини, что бросил тебя одного в этом цветнике, - торопливо царапает пером лорд Ричард Холланд. Записку для мистера Картера приходится передавать через плотника. - Но приличный камзол у меня здесь только один, а появится перед леди насквозь промокшим мне не позволяет воспитание. Приятного времяпрепровождения в столь романтичном обществе».
Он улыбается, представляя Адама в окружении щебечущих дам, и добавляет еще одну строчку. «На самом деле мне не жаль».

- Было отвратительно, - закатывает глаза мисс Оливия Реддинг. - Но все поехали и мне пришлось.
Она делится впечатлениями с приболевшей и оттого пропустившей поездку леди Вероникой Дадли, которая сочувственно морщит нос.
- Грязь заляпала туфли, подол платья промок, шумно, кругом неотесанные работники и пахнет опилками. Но финал... - она завистливо вздыхает. - Леди Марианне повезло. Такой красивый романтический шаг. Лорд Гастингс никогда не сделает подобного.
У ее жениха и корабля-то нет.

«Фрегат. Место расположения - третий док, - заполняет мистер Адам Картер бумаги с характеристиками нового судна. Водоизмещение, парусность, осадка, вооружение - все цифры уже проставлены.
Пуста лишь последняя графа - название. Но теперь и это вопрос решенный.
«Леди Марианна» - аккуратно пишет он.
Осталось завтра передать документы поверенному.

17. Цветы

17. Цветы

- Мы не ждали тебя так скоро, - удивляется Марианна, и улыбка делает удивление теплым и светлым.
Адаму приятно это «мы», одна из частичек которого, улизнув от няни, радостно и требовательно тянет вверх руки, желая побыстрей оказаться на руках отца. И он не может отказать двухлетней Бекки в этом желании. Зато маленькому Адаму нет никакого дела до его раннего возвращения. Он только недавно начал активно ползать, поэтому упрямо и старательно осваивает пространство вокруг расстеленного в тени пледа. Особенно сильно его привлекает возможность залезть в цветущий куст неподалеку.
Адам не знает его названия, зато помнит, что тонкую веточку, усыпанную мелкими цветами он подарил жене еще до свадьбы. Ну как подарил... Чуть было брезгливо не выкинул сунутый ему местной девчонкой-попрошайкой росток, но, заметив заинтересованный взгляд Марианны, все же отдал ей. До этого момента ни один букет (а их три раза в неделю доставляли в дом ее родителей из лучшего цветочного магазина) не вызывал у нее столь ярких эмоций. Не слов вежливой благодарности, а блеска глаз. Было досадно, но вывод Адам сделал.
Марианна провезла эту веточку на корабле с восточного побережья до дома. К приезду, несмотря на все старания, она растеряла цветы и заметно подсохла. Кто бы мог подумать, что в благоприятном теплом климате всего за несколько лет она разрастется в такой куст.
- Пусть, - останавливает Марианна няню, когда та пытается отобрать у маленького Адама с трудом добытый цветок, который сразу же тянется в рот. - Он не ядовитый, но немного горький.
Они оба негромко смеются на гримасу отвращения и разочарования на лице сына. Зато куст его больше не интересует. А вот ковер из ярких желтых и оранжевых пышных шапок календулы очень даже. Через минуту, соскользнув с коленей отца, к нему присоединяется привлеченная возней Бекки.
- Они все истопчут, - обеспокоенно отмечает Адам.
Марианна с удовольствием занимается садом, любит его, и будет жаль свести на нет ее усилия.
- Нестрашно, - улыбается она. - Все поправимо. Если будет совсем плохо, мы с Ракешем пересадим сюда часть цветов с вон той клумбы, их там слишком много.
Садовник индус появился у них по настоянию Марианны. С каждым годом в саду появляется все больше экзотических местных растений. Их привозит Адам из коротких деловых поездок, его корабли со всех концов света, торговые караваны из глубины континента. Голубые и желтые гималайские маки, разноцветье примул с востока, тигровые канны с Цейлона, гибикус, те мелкие невзрачные цветы с колючками, растущий вдоль тропинок мох, плющ, оплетающий колоны беседки, и много других растений, название которых Адам никак не может запомнить.
От классического правильного английского сада не осталось и следа. Он растворился в яркости красок, в плавности линий, за которым с трудом угадываются прежние строгие клумбы, в сладких ароматах и в тени широких пальмовых листьев. Марианна делает все настолько гармонично и живо, что легкая дикость и хаос не смущают, привыкшего к порядку Адама.
К сантиментам же Адам наоборот не склонен. Но сейчас, глядя на детей, весеннюю свежесть зелени и буйство красок, совершенно уверен, что рядом с Марианной расцветает не только сад, но и его собственная жизнь.

запись создана: 01.02.2018 в 22:03

---

Ой, блин

Я увидела эту картинку еще десять дней назад.  Ayeleth - и коварный соблазнитель.
И так и не могу перестать думать о рабочих проектах сюжетах
Вот здесь народ организовал февральский челлендж "Winter In Love" с темами на каждый день февраля.

Замахнуться на каждый день это, конечно, очень амбициозно. Но я все равно хочу поучаствовать.
И собираюсь вспомнить про лаконичность. Дадада!
А писать планирую про мистера Картера. Он же такой романтишшшшный товарищ
Мистер Картер и флирт... аааааа! В общем, возможно, иногда я буду писать и про других героев из Ост-Индской кампании.

---

Вместо того, чтобы сделать что-нибудь полезное

В январе я вечно творю какую-то фигню. Может Онищенко прав и вредно много отдыхать? (нет!)
Началось все с нашего с принцем Гадским любимого обсиранияуждения ролевых. Мы все пытались постичь странности человеческого мышления и принципы выбора работы в маленьком (очень маленьком) городке. Кабинет пластической хирургии, омг. Похоронное бюро аж с тремя сотрудниками. Отдельно доставляет там бухгалтер. Согласно статистике по США в этом городке умирает в среднем 2,4 человека в месяц. Я зануда и посчитала. Вам, идиотам, даже на зарплату не хватит. И это далеко не все "прекрасное". Не, я понимаю, любая ролевая по умолчанию подразумевает прогибание мира под себя в той или иной степени. Но зачем это делать с полностью отключенным мозгом?
Дальше мы плавно перешли на несерьезное планирование, каких нудных и скучных мест работы там не хватает. И слово за слово...
Когда я села в автобус, то предложила аптеку.
Когда выходила из автобуса, то вбросила неадекватный коммент про бабку аптекаршу.
Когда пришла домой (а это 12 минут всего), то эта бабка настолько впилась в мозг, что ее пришлось не только додумывать до конца, но и писать.
А еще это немножко ролевой эксперимент. Бабка впущена анонимно. Вспомни свой 2009 г. Мы-то обычно никому не интересны кроме нас самих и нас все игнорируют. Посмотрим, что будет с ней )) И может ли персонаж, которого не изнасиловали и который никого не убил, быть драматичным ))
Обычно с био я так не изощраюсь. Это хорошо отражает степень упоротости на самом деле. И мне нравится результат.
Даже немного жаль, что поиграть ей не получится. Не, ну я попытаюсь, но если придется ждать ответов месяцами, как священник, то сразу нах. Тараканов надо подкармливать.

Чтобы вспомнить, какими мы были, загляните в семейный альбом (с)

Фотографией Себастьян Ламберт увлекся за несколько лет до женитьбы, но в альбоме, который тихими вечерами иногда перелистывает Дафна первый снимок именно со свадьбы родителей. «1932, 15 апреля. Агнес и я» указано почерком отца на обороте, он всегда был педантичен и любил точность. На части фотографий цифры выцвели, расплылись или вовсе рассыпались в труху вместе с пожелтевшими от времени краями бумаги. Но на большинстве сохранились, потому хронологию событий восстановить совсем не сложно. Да и все равно она большей частью в голове.
1933 г. Новорожденная Дафна на руках у матери возле куста цветущей акации. Есть еще снимок, где ее держит отец, а мать стоит рядом. Но он размыт и задран так, что в кадр попадают крыльцо дома, вывеска центральной (и единственной) аптеки Мортон Мэш над ним и кусочек чистого неба. Ее дед Пьер был не в ладах с современной техникой. И вообще он хотел внука, наследника семейного бизнеса и будущего владельца этой самой аптеки. А родилась Дафна. Впрочем, родителей этот факт нисколько не огорчал.
1935 г. Здесь дед доволен. На фотографии Дафну снова держит отец, а у матери двухмесячный Филипп.
1937 г. Родительских рук уже не хватает, поэтому Дафна стоит на стуле между ними с любопытством смотрит на сверток с Полин в руках отца.
1940 г. Целая серия снимков из серии «я и...». Дафна и пес Бадди. Дафна и нарядное платье. Дафна и кукольное чаепитие. Дафна и младший брат-идиот. Дафна и кукла с оторванной головой на траве. Дафна и мама. Дафна и коляска с сестрой Софи.
1941 г. Эта фотография отличается от всех предыдущих. Родители на ней не улыбаются, да и восьмилетняя Дафна тоже, пусть и понимает пока не все. Снимок сделан в фотоаталье Нового Орлеана, куда они приехали провожать отца. На нем военная форма, а живот матери не скрывает даже свободный крой костюма. Доминик родился спустя два месяца и его младенческих фотографий сделать было некому.
1943 г. Дафна делает уроки за кухонным столом. Простой бытовой момент и одновременно первый удачный снимок отца после возвращения. Рука слушалась его плохо, а к отсутствию двух пальцев пришлось привыкать, поэтому большую часть фотографий и печатать не было смысла. С мелкой работой поначалу тоже приходилось непросто. Так что фасовать порошки, разливать микстуру по пузырькам и просто помогать в аптеке деду, а теперь еще и отцу Дафна продолжила. Филипп для этой работы был слишком неаккуратен и беспечен.
1951 г. И снова серия фотографий. Дафна и выпускное платье, чуточку неприличное взлетающее вверх, если быстро покрутиться. Дафна и улыбающиеся родители. Дафна и Билли Холланд, который сопровождал ее на последний школьный бал. Именно там и именно с ним она впервые поцеловалась. И если честно, ей не слишком понравилось. Сейчас об этом забавно вспоминать.
1953 г. За плечами у Дафны уже два курса Техасского университета. Факультет фармацевтики, между прочим, а ни какой-нибудь подходящий для девушки учительский колледж, на котором настаивал дед. Поэтому совсем не солидно забираться на дерево за домом, спасаясь от щекотки младшего брата. Фотоаппарат отца иногда фиксировал и такие случайные моменты. Выпускнику школы тоже не солидно бегать за старшей сестрой, но Филипп на снимке смеется, пытаясь стянуть ее с ветки. Через два месяца он уйдет в армию. А еще через три придет известие о его гибели. На неделю раньше, чем его единственное письмо из Кореи.
1954 г. Этой фотографии никогда не было в альбоме. Такие снимки не показывают родителям. Он и сейчас просто лежит между страниц, а не вставлен в специальный кармашек. Дафна Ламберт и Джейсон Ли. Ей почти двадцать два, ему двадцать пять. Он учит детей математике в школе и играет на контрабасе в барах по вечерам. Он танцует рок-н-рол так, что у Дафны захватывает дух иногда даже сильней, чем от его поцелуев. Он легко может ее рассмешить. Он варит умопомрачительно ароматный кофе по утрам. Все замечательно. Он ее первая любовь. Но есть одно «но»... Он черный. И они на Юге. Но все замечательно.
1955 г. Тут даже не фотография, а вырезка из газеты с нечетким снимком возле здания суда Остина. Ее Дафна нашла, разбирая бумаги отца. В год выпуска этого номера ей самой такая память была не нужна. Она и так помнила кровь растекающуюся по белой рубашке. Кровь у черных такая же красная, как и у белых. И убивать их на глазах у учеников (учеников, а не черножопых мартышек) перед входом в музей нельзя. Дафна выступила в суде свидетелем и честно ответила на вопрос об отношениях с погибшим. Обвиняемый в этот момент ухмыльнулся, а зал затих в молчаливом осуждении.
1956 г. Строгая и чопорная фотография с семейного ужина на День Благодарения. Дафна на ней пытается улыбнуться, но получается плохо. Слухи по городу расползались быстро. Миссис Мёрфи при встрече с ней переходит на другую сторону улицы. Аманда Холланд, сестра Билли, демонстративно выходит из аптеки, видя ее за прилавком. Зак Салливан из ее класса подмигивает и делает похабные предложения возле магазина. Даже ее собственный дед смотрит с осуждением, но хотя бы молчит. Полли, у которой свадьба через месяц, плачет из-за «а что если и она как сестра?» из уст будущей свекрови. Не нужно было возвращаться домой после университета, но ей хотелось немного спокойствия и тепла. Они есть, но всего остального больше. Через два дня после того ужина Дафна уезжает. Хочется на край света, но получается почти на другой конец страны - в Иллинойс.
1959 г. Доминик гордо стоит у не нового, зато даже на снимке ослепительно сияющего полировкой автомобиля, подарка родителей на семнадцать лет. На его день рождения Дафна не приезжала. Пришлось приехать спустя три месяца - на похороны. Машину из болота возле резкого изгиба дороги достать так и не смогли. Все пассажиры-школьники были пьяны, но их родителям легче от этого не стало.
1962 г. На всех официальных фотографиях у нее всегда какое-нибудь странное лицо: испуганное, перекошенное, как с похмелья. Ни одной нормальной. Хорошо хоть снимки для документов и личных дел всегда мелкие, особо нечего разглядывать. Дафна уже точно не помнит, когда делала именно этот. Кажется, как раз когда стала старшим провизором в аптечной сети «Walgreens» в Чикаго. Жизнь тогда текла размеренно, скучно и спокойно. Как и хотелось.
1968 г. Отцу исполнилось шестьдесят и по этому поводу собралась вся семья. Сделать один общий снимок уже не так просто. Дети постоянно «портят» постановочные кадры. У Полли уже трое. Софи ждет второго. А глядя на Дафну мать печально вздыхает. Отец жалуется, что в аптеке стало тяжело, а нанимаемые помощники надолго не задерживаются, молодежь сейчас манят большие города. Дафне чудится, что говорит он это с укоризной в том числе и в ее адрес. Отпуск она проводит с родителями. Город в этот раз умиротворяет. До нее уже никому нет дела. Прошло двенадцать лет, дочь той самой миссис Мёрфи теперь живет с женщиной, а дочь доктора Лайнуса замужем за черным. Они уехали в Бостон, но все равно. А еще здесь тепло. Она выросла в Луизиане и к зимнему климату Иллинойса никак не привыкнет. Дафне здесь нравится и в Чикаго она уезжает, чтобы собрать вещи. Их не так много.
1970 г. Отец купил себе моментальный Полароид, поэтому фотографий куча. Дафна и морковный пирог. Дафна и новый холодильник для напитков в торговом зале. Дафна и фармацевтический каталог. Дафна и... Майкл Тайлер. Случайное фото возле аптечной кассы. Ее тридцать семь, ему тридцать восемь. Он учит детей математике в школе и это совпадение даже немного занятно. Он приходит за таблетками от головной боли, за разогревающей мазью от ушибов или за леденцами от кашля слишком часто. Он сам шутит по этому поводу и заставляет улыбаться ее. Глупо влюбляться в ее возрасте. У его поцелуев вкус леденцов от кашля, а прикосновения жгут сильней мази. Все замечательно. Но есть одно «но». Всегда есть одно «но»... Его сыну тринадцать, а дочери семь. И иногда он заскакивает для прокладками для жены. Ему неудобно. Дафна делает вид, что ничего особенного не происходит.
1971 г. Дафна и клумба с гиацинтами. Вообще-то это цветы матери, но той из-за болезни тяжело за ними ухаживать. На фотографии у нее руки по локоть в земле. В таком виде она и встретила Майкла. В маленьком городе сложно хранить секреты. Им повезло продержаться полтора года, но на вечно никто и не рассчитывал. Слухи уже поползли. На его новость о переезде она лишь пожелала удачи и даже не обняла на прощание. Руки же грязные. Хотя очень хотелось.
1975 г. Ремонт аптеки. Интерьерные снимки не для семейного альбома и просто вставлены за обложку. Их много: светлые современные стеновые панели, новые стойки для лекарств и косметики, хищно щерящиеся хромом кассовая стойка и витрина, стеллажи для рецептурных препаратов за ними, пара кресел для покупателей, небольшой отдельный угол для продуктов, новые кондиционеры. Сделано было очень много. Жаль, что мать всего этого уже не увидела. Зато отцу, да и самой Дафне ремонт здорово помог отвлечься.
1995 г. Старый фотоаппарат отца сломался, а подаренным новым он почти не пользовался, интерес пропал. Поэтому фотографий совсем мало, в основном те, что им присылали. Сестры и растущие племянники Дафны. Дни рождения, каникулы, праздники, школьные и университетские выпускные, свадьбы. На обороте все так же написано имя и год, только уже ее рукой, а не отца. Он разглядывал эти надписи и сами снимки через лупу вечером, пошел спать и больше не проснулся. Приехали почти все, на кого он смотрел. Наверное, он был бы рад.
1997 г. Поездка на шестьдесят лет к Полли. У нее уже трое внуков, так что фотографий получается немало. Живых, счастливых и веселых фотографий. Только еще одной сестры - Софи - на них больше нет.
2004 г. В аптеке появляется компьютер для учета рецептов и продажи лекарств. Не то чтобы Дафне очень хотелось, но пришлось осваивать всю эту науку, требования едины для всех. Вместе с компьютером появилась и электронная почта. И фотографии с разных концов страны. Например, маленькой Дафны - ее внучатой племянницы. Некоторые из них он распечатывает, так привычней и удобней.
2011 г. Этот снимок сделал соседский парнишка. Бартоломью резвится на траве заднего двора. Тогда ему не было и полугода и у него совершенно определенно имелось шило в заднице. Пес породы бостон-терьер появился у Дафны неожиданно и совершенно не запланировано. Одна из покупательниц попросила повесить объявление о нем в аптеке: у внучки выявилась аллергия и собаку надо было хоть куда-то пристроить. Сейчас он повзрослел и остепенился, но все равно вносит приятную нотку живости в размеренную жизнь. Тем более ежедневные прогулки рекомендовал доктор. Правда, в особенно утомительные дни приходится все же приглашать для это уже другого соседского парнишку.
2013 г. Здесь Дафне восемьдесят лет. Снимок сделан той милой журналисткой из местной газеты, в которой вышел репортаж о ней, как об одной из старейшей и главное активной жительнице Мортон Мэш. Мало кто в ее возрасте может похвастаться ведением собственного, пусть и скромного бизнеса. Да и здравым умом далеко не все могут, что уж там. «Я работаю и живу в аптеке, - шутит Дафна, отвечая на вопрос о секретах ее бодрости и активности. Интервью проходит на кухне второго, жилого, этажа. Там пахнет кофе, по тому самому рецепту из 1954. - У меня всегда есть доступ к самым лучшим лекарствам».
2017 г. В письме от Полли (бумажном, компьютер сестра так и не освоила) вложена фотография ее первого правнука. Это «пра-» неожиданно оказывается пугающим, болезненно обнажает собственный возраст. Дафне до сих пор казалось, что он только в зеркале, а не в голове. А еще в давно устаревшем интерьере аптеки. Удобном кресле за прилавком, в котором можно подремать в ожидании покупателей. Сокращенных часах работы, но зато вы всегда можете просто позвонить и зайти даже в полночь. Отсутствии лекарств из первого, наркотического, списка, в ее возрасте совсем не хочется сложностей и с такими рецептами придется ехать в Салфер. И в куче других мелочей.
Ее отец формально владел аптекой до восьмидесяти семи, но по факту тогда все было на ней. Себе Дафна установила срок в восемьдесят пять. Наверное. Она срослась с аптекой всей жизнью и будет трудно расстаться со всем этим, а ежедневных, пусть иногда и утомительных хлопот станет не хватать. До восьмидесяти пяти еще есть время, она посмотрит. Может быть, крупные аптечные сети сочтут Мортон Мэш интересным для бизнеса и откроют хотя бы киоск при больнице. И тогда вопрос решится сам собой.

---

Мы играем любовь, потому что весь мир ненавидим (с)

Есть у меня еще один аккаунт на дайри. Он был создан когда-то давно для дайриковских и не только игрищ. Ну, и еще я на нем периодически под настроение развлекаюсь с дизайнами и css, но терпения и вкуса мне не хватает. Собственно, за последним я туда сегодня и зашла.
И вот загадка - несмотря на "Срок хранения их ограничен двумя месяцами" (с) там черновики спокойно лежат с 2011 года. И никуда не деваются. С у-мылами та же история.
Черновики там в основном игровые. Наброски постов, удачные (или "удачные") фразы, которые я записывала на работе, чтобы не забыть, какие-то судорожные обрывки мыслей, которые не хотелось потерять. Редко больше одного абзаца. Странный набор шизофреника, короче.

Эта заявка была настолько шикарной, что я тогда, пожалуй, впервые играла не на ролёвке.
И настолько нестандартной для тогдашней меня, что я ее до сих пор помню.
Старая Америка 50-х годов с очень красивой визуальной картинкой (даже в текстиках красивой) и с фоновым джазом. Разведенная женщина ближе к сорока и молодой человек двадцати пяти лет. Немножко неприемлимости, немножко осуждения и снобизма высшего общества, немножко безумства, немножко драмы.
Это была умная игра из серии "три часа читать про войну в Корее, чтобы написать одно предложение". И это был умный, сильный, интересный и независимый персонаж. Женский персонаж.
Я таких очень люблю. Но играет их обычно принц Гадский, а я разве что таскаю его персонажей в свои текстики.
Мне на таких не везет в плане длительности их существования. Вот и тогда тоже. Саму игру, традиционно не слишком долгую и недоигранную, я не сохранила. Остались только эти обрывки. Будет жаль потерять и их, если вдруг чудо с черновиками закончится.

Поэтому просто на память.

Поэтому просто на память.

Алекс. Она уже почти отвыкла, что ее имя может звучать так. Алекс она была только для Фрэнка и когда-то давно для родителей. Для Дэвида за все годы их брака исключительно Александрой и, наверное, благодаря ему стала ей и для ближайшего окружения тоже. Для всех же остальных мисс Райс, миссис Блэквуд и снова мисс Райс, уже чем-то неуловимо отличающаяся от первой.

+

Александра привыкла и давно смирилась с тем, что большинство мужчин скептически относились к любым высказываниям женщины о политике, экономике, промышленности и еще длинному списку проблем, которые традиционно относились к сфере чисто мужских интересов. Дэвид, имевший привычку за завтраком читать вслух выдержки из газетных статей и делиться собственными мыслями, в ответ на попытки поддержать разговор одаривал ее таким взглядом, что она невольно ощущала себя недалекой дурочкой. Хотя чаще он просто не реагировал. Ему нужен был слушатель, а не собеседник. В этой роли жену вполне успешно могла бы заменить собака, если бы тогда она у них была. Никто бы и не заметил разницы. Даже Фрэнк хоть и признавал ее мнение, прислушивался к нему, но тоже снисходительно считал это женской прихотью. А может, так оно и было. Александре просто нравилось знать чуть больше чем то, какое платье было на первой леди и что подавали на ужин английскому послу.

+

- Сейчас многие возвращаются домой. Смерть Сталина позволила нашей армии вздохнуть с облегчением. Умение поддержать беседу в их кругу было обязательным для женщины, но вот вряд ли кто-то из них выбрал бы подобную тему и уж точно не высказал бы сомнений в способности армии США одержать победу в Корее без таких вот подарков судьбы. - Читай поменьше газет, Алекс, - с усмешкой посоветовал Фрэнк, - Еще шампанского? – он ловко забрал из ее пальцев бокал, прежде чем исчезнуть в поисках официанта.

+

- То, что война непопулярна… - определение Александра оставляло довольно мерзкий осадок и прозвучало с легкой неприязнью, - не делает ее саму менее страшной, а ее солдат менее мертвыми. И неважно, какая у них фамилия. Понимали это многие. Просто эту сторону войны, в отличие от другой, героической, принято не замечать, по крайне мере публично и вслух. Кому-то так проще, кому-то выгодней.

Иногда мне хочется все-таки сыграть что-то такое.

---

Предновогоднее

В этом году я решила попрать праздничную традицию и не только заболеть, но и свалить на больничный. Ибо нефиг. Продержаться последние рабочие дни на таблеточках, а потом лежать в новогоднюю ночь на диване (и хорошо, если рядом с диваном будут люди) - план, конечно, интересный, но совсем непривлекательный.
И ко всему прочему, видимо, я уже слишком старый и не могу (или очень плохо могу) работать с температурой. Даже развлекаться не могу, как выяснилось, поэтому четыре дня провела сонной тушкой на том же диване.

Итоги года у меня скучные и многобуквенные.

На работке...

На работке первую половину года я была на коне. Меня два раза сняли для телевидения и три раза засветили в газете (даже на первой полосе). Звезда, блин. Я защитила очередной патент и получила мешок денег. А потом от нас свалил наш супербосс, и я упал с коня наступила полная, не побоюсь этого слова, жопа.
Если один раз сказать человеку, что он тупой, а потом десять раз дежурное "спасибо" (у нас же корпоративные ценности и уважение к людям, да-да), то человек все равно будет помнить, что он тупой. Вот с чего бы это? А уж если повторить первое три раза... Странно, что наши и.о. этого не понимают. "А чё ты такая злая?" (с) Но есть и плюс - я заметно прокачала скил посыла нахрен. Раньше он как-то не требовался.
Вообще, я впервые захотела поменять работу, свалить вслед за супербоссом. Он меня даже брал к себе. Но меня не отпустили (а это переход внутри одной дирекции, так что уволиться не вариант). "Ты же мозг холодной прокатки. Без тебя все развалится" (с) Ха-ха-ха. Мне так и хотелось сказать. Это очень странное ощущение, когда директор тебя слушает и признает твои решения, а промежуточное начальство считает идиоткой.
Но конец года начал понемногу радовать новым адекватным начальством. Так что в 2018 я наивно смотрю с надеждой. Я вообще оптимист

Развлекательное...

Развлекательное у меня традиционно в ролевых и текстиках. И на самом деле очень плодотворный год выдался. Религиозный Моему любимом священнику скоро год (он создан в новогоднем неадеквате). Они вместе с  Jenny. Ien вытащили меня из тухляка. И на самом деле без нее он никогда бы не раскрылся настолько ярко и полно, и не прилип бы ко мне так сильно. В ролевых его жалкая тень, увы. Ролевые это вообще боль... и кактус. Там слишком много идиотизма. Этому нытью можно посвятить отдельный пост, но я не буду. Наверное ))
Да и наш здоровый идиотизм - это прекрасно Персонажи школьники без него бы точно не появились.
Потом я и  принц Гадский уплыли в дальнее плавание по морям, размножили героев, придумали кучу побочных сюжеток и вылилось это в много (для меня много) текстиков. Надеюсь, будут и еще. Все-таки пейсательство меня воодушевляет и делает жизнь заметно веселей. Уметь бы еще писать не кусками и заканчивать хоть что-нибудь.
Ну и я типа не только развлекаюсь. Я еще и прочитала много познавательного, особенно в религиозном плане. Для общего развития полезно.

Отпускное...

Отпускное в этом году не очень активное. Летом я патриотично свозил маму в Крым. Там очень круто на самом деле, даже если уже был раньше. Я не люблю пляжный отдых, но люблю горы и всякие исторические вещи.
А еще я съездила в Финляндию. Это было то еще приключение с незаконным пересечением границы, бгг. Ползком по морозу. Народ там еще судится, но я ленива и меркантильна: за отпроситься с работы я потеряю больше, чем отсужу. Если после этого фины не дадут мне шенген на три года - будет знатный облом. Зато я точно поняла, что буду ездить теперь только самостоятельно. Со своими планами и маршрутами у меня таких пздцов не было.
Надо уже думать куда податься в 2018 г.
И да!  принц Гадский я жду тебя в этом году. И больше не приеду в Данию, пока ты не приедешь ко мне. Это типа угроза так и знай!

И самый странный итог года...

И самый странный итог года.
- 45 кг
Это оказалось не так сложно, на самом деле. Хотя дорого и несколько времяубиственно.
И все самое тяжелое еще впереди. Это я знаю.

---

Два капитана одного корабля (с)

В далеком декабре 2007 г...
В общем, посвящается десятилетию нашего с принцем Гадским знакомства.
И блин! Мы ведь все такие же балбесы

Про что же еще писать по такому поводу, как не про дружбу.

мистер Картер и пока еще не лорд Холланд
лет за 10 до основных событий

Псевдоисторичность без претензии на достоверность. Ну то есть, плясали мы от Ост-Индской компании, но это абстрактные выдуманные места и события, без привязки к чему бы то ни было. И всякие разные вольности с обращениями, этикетом и прочими вещами.

Два капитана одного корабля (с)

Два капитана одного корабля (с)

На стук никто не отозвался и Адам открыл дверь. Скрипела она нещадно, гораздо сильней, чем кривые ступени деревянной лестницы, по которой он поднялся на второй этаж. Скрип этот разбудил бы и мертвого, но обитатель или скорее обитатели (судя по сброшенному у кровати платью) комнаты приветствовать гостя не спешили.
- Холланд? - осторожно позвал Адам и, когда реакции так и не последовало, сделал пару шагов и позвал уже громче: - Ричард?
- Мы спим, мать твою. Какого хрена надо?
Чуть хрипловатый высокий голос принадлежать Ричарду никак не мог. Произнесенные же слова, в понимании Адама, не должны были принадлежать девице. Пока еще довольно миловидной, но уже заметно потасканной жизнью девице со смазанными следами румян на щеках, не оставляющими сомнений в роде ее деятельности. Адам скривился. При всех возможностях Ричарда тот мог бы найти кого-то поприличней шлюхи из подворотни на нижних улицах.
- Ричард, вставай! - проигнорировал он возмущение девицы, но добился лишь недовольного мычания из-под одеяла.
- Он сказал тебе убираться, - с явным удовольствием перевела на человеческий язык девица.
- А я говорю убираться тебе, - холодно заметил Адам. Без нее и правда будет лучше.
- Отстань от Молли, - Ричард наконец выдал что-то членораздельное, хоть и до сих пор не слишком внятное из-за осипшего голоса и заплетающегося языка.
Девица заметно приободрилась такой поддержкой и поправила:
- Я Салли.
Она уже бегло оценила внешний вид незваного гостя и сделал вывод, кто здесь главный. Неправильный вывод.
- Убирайся, - даже не посмотрел на нее Адам. - Мне надо поговорить с тобой, Ричард.
- А мне нет.
- Празднование твоего успешного освобождения слишком затянулось.
- Празднование? - от возмущения Ричард аж вскинулся, но тут же глухо застонал, зажмурился, снова уткнулся в подушку и сжал виски ладонями. - Катись к дьяволу, Картер.
Адам покачал головой и даже не поморщился, пропуская мимо себя все остальные ругательства. Несколько лет службы во флоте заметно расширили словарный запас приличного мальчика из древнего дворянского рода. Таким речам было не место в богатых гостиных и бальных залах. Вот в бедных районах возле мясницкой лавки, где прошло детство Адама, они звучали очень часто. Так что не привыкать.
Девица, впечатлившись, захихикала.
- Я неясно выразился? - обманчиво спокойно поинтересовался у нее Адам.
- Может передумаешь? - она села на кровати и одеяло сползло вниз, открывая грудь.
Большую и пока еще довольно красивую, невольно отметил он. Хотя темные соски торчали вперед скорее от холода: здесь давно не топили. Внимание от девицы не ускользнуло, и она игриво повела плечами, выставляя «товар» напоказ.
- Всего за один шиллинг можешь остаться и посмотреть. А за три - присоединиться. Если твой дружок не будет против.
- Вина дай, - снова подал голос Ричард.
Девица пошарила рукой под кроватью, вытащила бутылку и услужливо протянула ему, не забыв наклониться пониже и мазнуть грудью по его щеке.
- Нет! - предупреждение Адама запоздало на пару хороших глотков. Да и после него Ричард не остановился до тех пор, пока не допил все до дна.
- И я про...
Вырубило его моментально. Прямо так, на полуслове, с бутылкой в руке.
- Эй, - потрясла его за плечо девица.
Сначала мягко, а потом сильней, так, что голова Ричарда мотнулась из стороны в сторону по подушке. Грудь девицы качнулась почти ей в такт.
Взгляд через плечо на Адама был чуточку испуганным: без защиты, пусть и весьма вялой, девица подрастеряла свою уверенность. Однако ненадолго. Она легко выскользнула из кровати, поморщилась от соприкосновения босых ног с холодным полом (или подсохшей липкой лужей на нем?) и шагнула ближе.
- А может так даже лучше, - обнаженные бедра соблазнительно качнулись, невольно притягивая взгляд. И после этого выгнулись уже откровенно по-блядски завлекаюше. Улыбка была такой же. - Уверена, тебе больше нравится, когда все внимание достается только тебе. Тем более, он, - кивнула на кровать. - Вообще не в форме. Не то что ты...
- Вон.
Досада на лице Адама была вызвана лишь выходкой Ричарда. Предложение девицы не изменило его выражение ни на йоту, даже бровь не дернулась. Зато тон хлестко бил безапелляционным ледяным приказом. Никаких больше споров и неповиновения.
Пока она натягивала платье (теперь уже совсем не соблазнительно), Адам не отрывал от нее взгляда. Он не торопил, но и не позволял медлить. Просто ждал.
- Твой дружок мне не заплатил, - сделала еще одну попытку девица.
Расстегнутый и сползающий корсаж ей приходилось придерживать одной рукой, а с пальцев второй свисали растянутые застиранные чулки. В таком виде она и выскочила за дверь в ответ на едва тронувшую губы Адама холодную улыбку.
Пожалуй, настолько бесстыдная наглость ему даже нравилась. Он и сам был наглым, так многие говорили, так что мог оценить ее по достоинству. Но не сегодня. К тому же глупость портит самое смелое нахальство. Идиотка, которая не берет деньги вперед, долго здесь не проработает. В отличие от той, что сумеет стрясти плату дважды: с пьяного клиента вечером и с похмельного утром. На этот раз не повезло, увы.

Первым делом Адам собрал бутылки, успокаивая себя тем, что часть из них наверняка осталась от прошлого жильца. Вряд ли в убогой ночлежке утруждали себя регулярной уборкой. Оставалось надеяться, что хотя бы белье меняли. В основном, конечно, потому что его кто-то обоссал по пьяни. А вот матрас вряд ли. Под приличное заведение эти номера даже замаскировать не пытались. Дешевые бумажные обои отсырели, отходили от стен пузырями, а в углах возле уличной стены покрылись плесенью. Дверь перекосило. Колченогий стол стоял прямо благодаря подложенным под ножку брускам. Ножка, кстати, совсем не походила на три другие, и, не удивительно, если прежняя была сломана о чью-то голову. А если в шкафу не обнаружится крысиного гнезда, то будет даже странно.
Адам с брезгливостью огляделся. С разбирательства и служебного слушания не прошло и месяца. Интересно, если бы он подождал еще пару недель, то где обнаружил бы отставного лейтенанта Королевского флота Ричарда Холланда? Спящего в гнилой соломе под дверью портового кабака? Или прямо в том переулке, где тот снял свою девку? Сукин сын сам рыл себе могилу. Ну или точнее, выгребную яму, в которой рисковал захлебнуться.
Допустить этого Адам не мог.
Хотя бы потому, что был должен Ричарду за однажды протянутую ему руку помощи. А долги Адам Картер отдавал всегда.
Он распахнул окно и ворвавшийся в комнату холодный ветер выявил еще и запахи. Затхлости, перегара, застарелого пота, прокисшей еды, дешевых духов, которыми с головы до ног была облита девица. Их тяжелый шлейф так и продолжал висеть в спертом воздухе. На улице пахло туманом, дождем и соленой морской свежестью. Еще немного, конечно, сточной канавой внизу, в которую Адам выкинул все бутылки вместе с остатками содержимого. Но в основном морем. До него отсюда было мили три по прямой, а кривыми улицами и того больше. Так что резкие крики чаек доносились с неба над ближайшей помойкой, а не над воспетой поэтами морской пеной.
«Я не смогу без всего этого», - признался однажды Ричард. Этим были хлопки парусов, поймавших сильный порыв ветра, дрогнувший корпус корабля под ногами и соленые брызги от разрезанной носом высокой волны. Тоже нетрезвый Ричард, кстати. Открытым романтиком он бывал чаще под действием алкоголя. Внутри же оставался им всегда. Адам знал это и считал занятным: сам он в море видел лишь источник дохода. Самый быстрый на сегодняшний день. Но каждому свое. Другая точка зрения тоже бывает полезна.
Только не для Ричарда, как оказалось.
Романтика. Идеализм. Благородство. Порядочность. Честность.
«Не лезь во все это», - дал искренний совет Адам, когда все только начиналось. Этим были дешевые плесневелые галеты и протухшая солонина в трюмах, поставляемый с оружейных складов отсыревший порох, такелаж новый только на бумаге, косившая матросов цинга и куча липовых счетов, цифры из которых оседали реальной монетой в карманах их составителей. Тогда Ричард был трезвым и злым. И к совету не прислушался. Бороться с злоупотреблениями высших чинов с позиции лейтенанта Холланда бесполезно. Даже с позиции сына виконта Холланда, имеющего голос в Палате Лордов, бесполезно. Не просто бесполезно - опасно. Адам это понимал. Ричард же был... романтиком.
И доигрался.
Сфабрикованное обвинение в государственной измене было настолько сырым и нелепым, что не убедило бы никакой суд или военный трибунал. Весомости ему придавала пара влиятельных адмиральских подписей. Адам держал бумаги в своих руках и видел фамилии. Ричарду их знать не следует. По крайне мере не сейчас.
Ирония была еще и в том, что коррупцией, против которой Ричард пытался бороться, воспользовался и сам Адам. Попасть на слушание не помогли бы никакие деньги (да и вряд ли Ричард был бы рад его там видеть), зато доступ к архивам дала не такая уж большая сумма. Всего на несколько часов, но этого достаточно. Документов оказалось не так много. И они были ожидаемы. Удивило только ходатайство лорда Холланда с прошением о снисхождении. Адам дважды неверяще перечитал скупые строки, прежде чем понял, что их автор не отец, а старший брат Ричарда. Об этом ему, наверное, тоже лучше не знать. Но уже по другим причинам.
Сыграла ли роль протекция полковника Королевского артеллерийского полка Джеймса Холланда, аристократическая солидарность «судей» или все же оставшееся благоразумие самого Ричарда, но ход обвинению так и не дали. Трибунал был заменен на дисциплинарное слушание. А позорное увольнение или даже ссылка - на добровольную отставку, сдачу офицерского патента и запрет на возвращение на флот когда бы то ни было.
С учетом того, каких перспектив удалось избежать, успешное завершение стоило отпраздновать. Так считал Адам. Ричард же хоронил свое прошлое. И будущее. Только поминки слишком затянулись.
Окно Адам закрыл, когда Ричард зашевелился на кровати, закутался в тонкое одеяло с головой и свернулся под ним в попытке согреться. Пришлось спуститься вниз за углем для камина. И, несмотря требование хозяина, перешедшее позднее в недовольное бурчание, он не заплатил за него ни пенни. Двадцатью минутами позже тонкие языки пламени уже уверенно облизывали раскаленный угли, чадящие застарелой каминной пылью. Адам пододвинул единственный стул ближе к столу, чуть пошатал его рукой, проверяя на прочность прежде, чем сесть, и приготовился ждать. Столько сколько будет нужно.
Терпения у него было даже больше, чем наглости.

- Холли?
- Она ушла.
- Адам? Чтоб тебя... - если до этого голос Ричарда звучал почти жалобно, то сейчас стал раздосадованным. Единственным, каким он точно не был, так это трезвым. К неудовольствию Адама. - Что ты здесь забыл?
- Мне надо поговорить с тобой, Ричард.
- Который час?
- Почти три, - на часы Адам даже не взглянул. Он и без того доставал их слишком часто, будто это могло подтолкнуть еле ползущие стрелки.
- Ооо... - то ли огорченно, то ли растерянно простонал Ричард.
На какое-то мгновенье показалось, что он отрубится снова, но он продолжил:
- Очень любезно с твоей стороны, что ты посидел со мной... - длинные осмысленные предложения ему пока не очень давались. Но обнадеживало, что он в принципе на них способен. - Теперь можешь валить к чертям.
- Мне надо поговорить с тобой, Ричард, - повторил Адам.
- Собираешься читать мне мораль? - Ричард уставился в потолок и невесело хмыкнул: - Джеймс уже приходил с тем же самым. Но не выдержал.
- Ты этим гордишься?
- Иди нахрен.
Адам промолчал. Ричард тоже не спешил продолжать беседу, сначала просто лежал, а потом зашевелился в кровати.
- Э, нет!
Обнадеженный его активностью и бодростью Адам чуть не пропустил момент, когда в его руках вновь оказалась бутылка, запрятанная где-то между матрасом и стеной. Но в этот раз успел отобрать. Терять еще четыре часа он не намерен.
- С тебя хватит.
- Отдай, - Ричард даже разозлиться толком не мог. Любые эмоции были вялыми, бесцветными и заторможенными. Тенью прежних.
- Встань и забери, - предложил Адам, подождал немного, снова открыл окно и выбросил бутылку.
- Дай мне выпить, - попросил Ричард и после первого глотка из принесенного стакана возмущено выплюнул (во всех значениях этого слова): - Что за дерьмо?
- Вода, - пожал он плечами. Вина на сегодня достаточно. - Не целебные минеральные воды доктора Брайта, уж извини.
По правде сказать, от нее заметно тащило все той же сточной канавой. Но другой здесь не было. Впрочем, после секундного раздумья Ричард жадно выпил и такую. И наконец-то перестал сипеть.
- Мне нужна твоя помощь, - предпринял третью попытку Адам, когда взгляд Ричарда обрел хоть какую-то осмысленность.
- Выкладывай, - велел он и сел на кровати. Поспешил, пожалуй. Резкое движение отдалось выстрелом в голове, словно раскалывающим ее на двое. Пришлось с болезненным стоном прижаться затылком к стене и прикрыть глаза.
- В порту.
Лицо Ричарда исказила гримаса отчаяния и злости одновременно.
Лечение должно быть таким, пришлось напомнить себе Адаму. Жестким, горьким и поэтому действенным.
- Так ты поедешь со мной? - первым не выдержал Адам.
- Ты же не отстанешь, - огрызнулся Ричард, так и не открыв глаза.
Ладно, такой подход «на отвяжись» для начала уже хорошо.
Собирался он неохотно и медленно, то и дело замирал, старался поменьше шевелить головой, да и вообще шевелиться и морщился, сдерживая то ли стон, то ли ругательство. Из кровати он вылез в штанах, и Адам постарался скрыть усмешку: девица-то похоже не соврала про «не в форме» и получила деньги ни за что. Рубашку же искал долго, перерыв сначала всю кровать и обнаружив ее, в конце концов, в куче вещей на полу у шкафа. Среди них бы еще узнаваемый синий камзол от парадного военного мундира. Ричард ногой запихнул его глубже в угол.
- У тебя руки трясутся, - заметил Адам, когда борьба с пуговицами жилета начала утомлять.
- Это я не могу сдержать радость от встречи с тобой, - глубоко вдохнул он и все же победил последние три.
Повседневный сюртук, который Ричард с болезненной осторожностью натянул на плечи, стоил дороже всего гардероба Адама (хоть пошитого и не на заказ, но из весьма добротного сукна) раз в десять. Но выглядел при этом так, словно в нем, не снимая, провели несколько ночей под столом пивнушки, где его хозяина использовали вместо подставки для ног. Его бы хоть выбить от пыли... Хотя черт с ним, решил Адам, разглядывая кривой небрежный узел шейного платка и посеревшие манжеты. Они едут не на прием к королю. И даже не на королевские верфи. Грязным и помятым с бодуна видом в той части порта никого не удивишь.
- Ты не хочешь позавтракать? - уточнил он, когда Ричард выпил остатки воды прямо из кувшина, добавив к разводам непонятной грязи на левой поле сюртука еще и мокрые пятна. - Или в этот час уже пообедать?
- Я блевану от одной мысли о еде, - скривился Ричард, выпрямил ссутуленные плечи, чуть приподнялся на носках и взглянул на Адама сверху вниз: - Могу даже сделать это прямо в твою треуголку.
- Свое остроумие ты тоже пропил?
Ричард издал какой-то сдавленный утробный звук, явно не наигранный, но угрозу в исполнение все же не привел. Закрыл глаза и вновь несколько раз глубоко вдохнул, дожидаясь, когда устойчивое состояние можно будет сохранять без дополнительной опоры в виде стены.
- Поехали уже, - решился он наконец, подхватил со стола форменный офицерский парик аккуратно уложенный и перевязанный черной лентой и привычным движением надел. Затем чертыхнулся сквозь зубы, стянул его, швырнул на пол и с мстительным удовольствием наступил, прежде чем пинком отправить к парадному камзолу. - Да пошло оно все...

- Милтон планирует выпустить новые облигации. Пытается компенсировать свои потери от последней кампании и выехать на прежних достижениях. Я считал, что на это мало кто купится, но в брокерской конторе на Лэйн-стрит...
- Можно попросить тебя об одолжении? - перебил его Ричард, оторвав наконец лицо от ладоней. Он сел так, согнувшись, опираясь локтями о бедра и уровнив голову на руки, едва забрался в кэб, и с тех пор позу не поменял. Кажется даже не пошевелился.
- Конечно, - с готовностью посмотрел на него Адам.
Ричард поморщился, когда экипаж свернул и выехал из мягкой глины переулка на булыжную мостовую.
- Перестань бубнить. Будь добр, - он даже говорил в такт мерному стуку колес.
Адам кивнул.
Поездка в тишине неожиданно оказалась нервозной для него самого, поэтому он и начал делиться новостями, старательно выбирая безопасные, пусть и нудные. Ричард и в хорошие времена в торговые и коммерческие вопросы не сильно вникал, хоть и терпеливо сносил выкладки Адама, если тому хотелось делать их вслух. Что иногда помогало направить мысли в нужное русло. И в последнее время этого не хватало, Адам готов был признать.
Он откинулся на жесткий подголовник, с легким беспокойством наблюдая за Ричардом, который вернулся к своей прежней позе и снова замер, вздрагивая лишь при резких толчках покачивающегося на рессорах кэба. К концу поездки он почти позеленел, и даже нетипичный для аристократа загар не мог скрыть бледность и нездоровый землистый цвет лица. Адам всерьез приготовился заплатить кучеру двойную цену за очистку пола и на случай особо неудачного расклада заранее попрощался с собственными туфлями. Но все обошлось. Хотя наружу Ричард выбрался с явным облегчением и жадно хватал ртом влажный воздух перед тем, как сделал шаг.
- Ты издеваешься? - остановился Ричард на краю пирса и коротко хохотнул. Не вымученно, хоть и чуточку горько. - Увел меня от одной красотки Полли, чтобы привести к другой?
Ну, положим, название Адаму самому не нравилось. Но криво прикрепленные деревянные буквы «Красотка Полли», покрытые облупившейся краской под золото, с борта не сотрешь. И из реестра кораблей торгового флота не вычеркнешь.
- Та была посвежей... - закончил Ричард, и улыбка сползла с его лица, уступив место прежней хмурой сосредоточенности.
Бриг был старым. Сейчас, когда он стоял без груза и освобожденным даже от балласта, его корпус поднимался над водой на добрых три фута выше обычной ватерлинии. И все, что под ней, было покрыто плотным наростом из минералов и водорослей, который образуется если днище корабля обшито не современным медным листом, а рейками. Кое-где их даже было не видно под плотным слоем, а там где видно дерево оказалось настолько изъедено древоточцем, что гвозди в нем почти не держались.
- Зачем ты меня сюда притащил?
- Посмотреть корабль. Мне нужно твое мнение, Ричард, - раньше доверие бы польстило, а сейчас эмоций не вызвало и непривычное мягкое: - Пожалуйста.
А ведь Адам редко по-настоящему просил.
На протянутую руку Ричард досадливо сжал губы, проигнорировал и сам взлетел вверх по узким сходням, таким же хлипким и ненадежным, как весь корабль. Грациозно и свободно взлетел, словно и не ему пять минут назад нужна была опора, чтобы выйти, а не вывалиться из кэба. И легкая качка палубы под ногами была приятной, заметно сглаживала нетрезвую неустойчивость.
- Водоизмещение двести пятьдесят тонн. Не очень много для торгового корабля, но вполне достаточно. Восемь карронад, причем почти новых. По документам их поставили вместо пушек три года назад. Осадка...
- Я вижу, - резко обрубил Ричард. - Заткнись. У меня голова сейчас взорвется.
- Осадка десять футов, - закончил Адам методичное перечисление характеристик судна и дальше просто тихо следовал за Ричардом, держась на пару шагов позади.
Для него это были сухие цифры, внешняя сторона, которую легко изложить на бумаге. А хотелось услышать комментарии Ричарда. Только тот молчал. Осмотр был неохотным и поверхностным. Он не подошел к сваленным в кучу на корме блокам и талям, не посмотрел на уложенные по правому борту снятые стеньги, всего раз поднял голову вверх к голым без парусов реям и самими парусами тоже не поинтересовался.
Слишком много «не». Адама это не устраивало. И головная боль, кажется, начала переходить от Ричарда к нему.
- Давай спустимся вниз, - остановился он и сам поднял крышку люка над одной из боковых лестниц.
- Там смердит как в заднице морского дьявола, - скривился Ричард и кивнул на темный провал трюма: - Там трупы перевозили?
- Нет.
Отчасти он был прав, конечно, вонь в давно закрытом трюме оставляла желать лучшего. Но когда это Ричард отличался подобной брезгливостью?
- И что ты скажешь? - спросил Адам, когда круг обхода закончился у тех же сходен.
- Корыто, - пожал плечами Ричард. - Даже из гавани не выйдет. Настолько дерьмо. Извини уж за выражение. Проще на дрова пустить, и то больше пользы будет.
Он чуть помолчал, дожидаясь пока Адам спустится на твердую землю, и зло уточнил:
- Все?
Бессилие - самое мерзкое из чувств. Самое безнадежное.
- Мы же в восточной части порта? Судя по убогости вокруг... Тут, помнится, был кабак. «Приют кракена». Или как там его? «В плену кракена»? В той стороне ведь?
- Это мой корабль, - три коротких слова были сказаны уже в спину не дождавшемуся ответа Ричарду. - Я его купил.
Последнее уточнение было лишним. Мой значит мой. Такими словами Адам не разбрасывался и в суе не употреблял.
Ричард задержался всего на мгновенье. Словно неудачно оступился или замешкался, обходя лужу.
- Тебя облапошили, Адам, - смех был горьким, а слова желчными. - И, черт побери, мне даже хочется узнать, кто тот гребанный везунчик, кому это наконец удалось.
- Кораблю нужен капитан, Ричард.
Теперь Ричард остановился.
Скажи что-нибудь. Хотелось попросить Адаму. Приказать. Заставить. Умолять.
Скажи что-нибудь! Что угодно.
«Безумец». Как мистер Маршалл, в торговом синдикате которого до недавнего времени Адам работал старшим управляющим.
«Идиот». Как Ларри Вуд - брокер с Лэйн-стрит, через которого Адам слил все свои облигации и паи, приносящие не баснословный, но стабильный и потихоньку растущий доход. Ему нужен был начальный уставный капитан для получения лицензии на торговлю и владение собственным флотом. Пусть и состоял он пока из одного... корыта.
«Самонадеянный выскочка». Как мистер Филиппс, вынужденный продать Адаму шестьсот квадратных ярдов парусины по цене ниже рыночной. Иногда полезно знать о чужих грехах.
«Рисковый черт». Как капитан Уэйн с «Дикой кошки». После осмотра корабля с ним у Адама осталось несколько листов с планом ремонта и списком материалов: очистка корпуса, смола для обработки, замена нескольких рей, железные обручи для обтяжки грот-мачты, выставка руля, закупка новых тросов и цепей. Пунктов было много, и сейчас, после нескольких ночей за расчетами, каждый из них имел и финансовое обеспечение.
- А мне нужен ты, Ричард.
Есть еще и торговый флот. Не только военный. И пусть твой папаша изойдет желчью, что непутевый сын пошел плебейским, не достойным его благородной и чистой крови путем.
Только говорить это все было не нужно. Он должен выбрать сам.
- Тебе будут предлагать оставить грот-мачту, - Ричард обернулся. - Укрепить и стянуть стальными кольцами по всей высоте. Не соглашайся. Трещина в ней слишком глубокая. Ее надо менять. Обязательно. Иначе потеряешь в первом же серьезном шторме.
Голос его сначала звучал отрешенно и глухо, но с каждым словом наполнялся жизнью.
Адам глупо улыбался. И ничего не мог поделать.
До тех пор, пока Ричард не повернулся обратно и решительно не зашагал прочь.
- Куда ты? - опешил он.
- «Селестия».
После такого пояснения все стало еще запутанней. Пришлось останавливаться и разжевывать:
- Испанский бриг, который захватили у Гибралтара, а потом позорно посадили на мель у побережья Корнуэлла. У него все днище разодрано и его должны были разбирать. Он где-то тут, в восточных доках. Там шикарное рангоутное дерево, ровное и без единого сучка. Было бы отлично его заполучить для грот-мачты. Особенно, если удачно сторговаться.
Ричард замолчал, придя в неловкое замешательство от неожиданного красноречия и жажды деятельности, словно не веря, что это его собственные слова. Посмотрел на Адама и уверенно закончил:
- А ты сторгуешься.

---

Зерна порока

Никак я не могу отстать от этих товарищей.

леди Кэтлин/преподобный Стэнфорд

Псевдоисторичность без претензии на достоверность. Ну то есть, плясали мы от Ост-Индской компании, но это абстрактные выдуманные места и события, без привязки к чему бы то ни было. И всякие разные вольности с обращениями, этикетом и прочими вещами.
Warning: про любовь и блудодейство кто-то перечитал святого писания

Зерна порока

Зерна порока

...но каждый искушается: увлекаясь и обольщаясь собственною похотью. Иак.1,14

- Леди Кэтлин...
Официальное обращение настолько неуместно, что заставляет запнуться, растратить на него последние капли самообладания, которого и без того осталось немного.
Кэтлин.
Она была ей всего лишь минуту назад. Пальцы, кажется до сих пор чувствующие гладкий шелк подвязки, стискивают спинку стула. Почти до боли. Отполированным деревом, еще хранящим дневное тепло, не стереть те ощущения. Но так хотя бы чуточку легче.
- Простите, леди Кэтлин.
В голове слова звучат совершенно бесстрастно. В реальности же сбиваются дыханием и походят не на искреннее извинение, а на оправдание ребенка, который говорит то, что от него ждут, и которому совершенно не жаль.
- За чашку? Не стоит переживать, Лукас.
Шорох ткани еле слышен и одновременно отдается в ушах гулким эхом, велит угадать, что именно она делает сейчас. Расправляет ладонями нижние юбки? Подтягивает чулок? Застегивает на ощупь мелкие пуговицы? Хотя нет, с последними ей не справиться без помощи. От этой мысли становится жарко и хочется вдохнуть глубже.
Лучше думать о чашке. Об осколках тонкого китайского фарфора под резными ножкам высокого столика возле кушетки. Неосторожно задетого столика. Сейчас не получится сказать, кто именно это сделал. Возможно, оберегающая от грехов рука Господа, но более вероятно, что локоть самого Лукаса.
Звон и мерный перестук оставшегося целым блюдца на паркете привели его в чувство ровно настолько, чтобы суметь остановиться. Отпустить ее. Перестать целовать. Отойти.
- Мы не должны... - слова подбираются с трудом. - Мне не следовало...
- Да, конечно, - легко соглашается Кэтлин.
Разочарование совсем не то чувство, которое должен был вызвать ее ответ. Приходится убеждать себя, что горечь - это своего рода раскаяние. Тогда фразу хотя бы удается закончить:
- Мне не следовало вести себя неподобающе с Вами. Снова. Я обещал.
Приходить сюда не следовало. Принимать приглашение на чай. Задерживаться до совершенно неприличного часа.
- Ты боишься сказать это, глядя на меня?
Слова Кэтлин звучат теперь настолько близко, что оглянуться становится вовсе невозможно.
Лукас смотрит на стеклянные двери в сад. Сначала ищет в них ее отражение, а потом заставляет себя думать о названии куста, что разросся, перекрывая собой половину выхода. Какое-то местное растение с широкими яркими листьями, что на ветру гладят квадраты стекла. Вспомнить он так и не может. Алекс, который в последнее время увлекся ботаническими справочниками, наверняка бы подсказал. И гордо добавил бы исковерканное произношением название на латыни.
- Да, - в итоге сдается и признает Лукас.
Он учит честности детей. Говорит о ней прихожанам. И сам обязан быть честным.
Он боится. Боится, что если посмотрит на нее, то уже не сумеет сказать то, что должен. Боится, что поцелует снова. Поцелует, коснется, вновь уложит на кушетку. И уже не сможет остановиться. Даже если столик опрокинется полностью со всей сервировкой.
Так же, как в прошлый раз.
- Глупость, - отметает она.
Ему бы ее уверенность.
- Это глупость, Лукас.
Теперь ее голос мягкий и успокаивающий. Шаги бесшумны. Руки настойчивы и уверенны. Да он и не собирается уклоняться от ее объятий. Лишь вздрагивает, чувствуя, как ее ладони скользят под его локтями, гладят бока и смыкаются на животе.
- Расслабься, - просит она и целует его в спину. Раз. Другой. Третий. Прежде чем прижаться к нему, удерживая в объятиях.
Как? Как это сделать? Хочется спросить ему с нервным смешком. Как расслабиться, когда от легкого прикосновения ее губ через рубашку по позвоночнику проходит разряд молнии. Ее теплое дыхание щекочет кожу даже сквозь ткань. Щека обжигает.
- Кэтлин... - просит он, накрывает ее руки своими, сжимает пальцы, гладит запястья.
И когда ее ладони скользят вниз в смелой напористой ласке, понимает, что просил именно этого. Только этого. Дышать становится тяжело. Думать становится тяжело. Говорить невозможно.
- Ты считаешь меня распутной женщиной? - спрашивает она и чуть отстраняется. Ладони вновь поднимаются, но теперь почти невесомо, легко. Замирают, словно считая его шумные вдохи, боясь спугнуть их. - Которая сбивает тебя с праведного пути?
Слова выбивают почву из-под ног. Оглушают. Он захлебывается волной возмущения.
- Нет! - звучит резко и категорично. Но этого мало. Слишком мало. Неубедительно. Он разворачивается к ней лицом, сжимает плечи и повторяет: - Нет. Никогда. Слышишь? Никогда, Кэтлин.
Она улыбается. С самого начала улыбается. Только понимает он это с опозданием. Когда все слова уже сказаны, горячность выплеснута, сдержанность отброшена.
- Я... как там правильно? Кхм... сею зерна порока в твоей душе?
Ее глаза испытывают его и смеются. Ее голос смеется, играет с ним, дразнит. Как он не распознал этого раньше?
- Сеете, леди Кэтлин, - кивает он.
Хотя сейчас дело не только душе. Телесные пороки куда как жарче. И насущнее.
Кэтлин смотрит на него растерянно. Ее улыбка угасает, и Лукас прижимает палец ей к губам, чтобы задержать ее еще ненадолго.
- Но взращиваю их я сам, - продолжает он. Склоняется ниже, мягко щекочет губами шею, пробует на вкус мочку, целует висок. - С наслаждением взращиваю.
Пуговицы она так и не застегнула. Он отмечает это с чистой, не омраченной и каплей сомнений радостью. С легкостью уступает ей. Растворяется в ней. Позволяет толкнуть себя вперед, в объятия. Ведь в них нет никакого «не следовало».

---

Вы так далеко, возле моря, вы снова мне снились (с) part 2

Я тут подумала, что у всех есть картинки, а у этих нет. Пришлось срочно исправлять. И делать еще один ап.
Нечитаемый почерк каноничен. Ну, не мне же лень искать шрифты.
И я надеюсь, что мы все-таки остановимся с персонажами.
Шотландский тролль Леди Кэтлин для преподобного Стэнфорда.


Что же еще делать в ночь перед выходом на работу.
И чтобы не плодить сущности, подниму старый пост.
В моих грандиозных планах есть текстики к каждой мелкой картинке, но... но... но...
Леди Марианна Грей Картер для мистера Картера


В состоянии амебы, когда даже буквы не складываются в слова, не то что слова в предложения, я люблю лепить картинки.
Так что вот.
Мисс Гвендолин Стоун для лорда капитана Холланда.

Музыка тоже странная

запись создана: 13.06.2017 в 00:35

---

Я знаю, что вы сделали... в этот отпуск

Я буду жалеть об этих бесцельно прожитых днях, это точно.
А о том, что никуда в кои-то веки не поехала, жалею уже. 43 письма и 18 звонков. Не, вы серьезно? Мне в рабочие дни столько не звонят.
У меня грандиозные планы по генеральной уборке (у кого два велика до сих поры пылятся в коридоре?) и небольшой квартирной реконструкции. Но... но...
Но так я хоть сохраню для истории (сколько еще продлится история дайри?) что-нибудь полезное. Ну, наверное.

День 1

День 1
1. Сама бы я вряд ли пошла, но маман захотела. И по этому поводу цитата дня:
"единственное, что мне понравилось, - грудь Матильды этой ))" (с)

2. Мы с принцем Гадским продолжаем нездоровый упорос по новым персам.
Они такие скучные Нет ни родственника киллера, ни детства в общине амишей, ни группового изнасилования, ни кислотных отношений с родителями. Но они такие классные придурки
Пожалуй, впервые играю юного гопника такого идиотского, в хорошем смысле слова, мальчика.
И по этому поводу аж целый набор (из цитаты, песни и картинки) дня.

I'm sexy and I know it (с)

День 2

День 2
1. Бассейн утром это божественно. Никто не пытается заехать тебе пяткой в нос и не зависает посреди дорожки. Минут двадцать я плавала вообще одна. Только ради этого отпуск должен быть вечным.

2. Уборка? Какая уборка? Диван и интернетик А нет! Я убрала посуду из посудомойки и запихала туда новую. Я молодец

3. И постик за Пола. Он тяжело дался, я только раскачивалась на него три дня. Но сделала. Постик хороший (а я нескромный). Но вот играть с такими огромными перерывами между постами тяжело, особенно когда оно не горит. А горят сейчас школьники идиоты и внезапно викарий из ост-индии.

День 3

День 3
1.

Это будет цитата всего отпуска, наверное.

Это будет цитата всего отпуска, наверное.

"– Конечно, я люблю кричать, бегать, драться и шутить, но больше всего я люблю… в кого-нибудь превращаться.
– Превращаться? – переспросил мистер Линн. – Как это?
Голос у него был озадаченный и печально-задумчивый.
– Ну, придумывать вместе с кем-нибудь всякие геройские подвиги, а потом раз – и совершать их, – пояснила Полли.
Черепашья голова вежливо повернулась к ней. Полли стало ясно: мистер Линн ничего не понял. Придется объяснять ему, как это делается. Ей очень хотелось рассказать о том, что она попала на похороны, когда играла в верховную жрицу, за которой гонится полиция. Но она не осмелилась.
– Сейчас расскажу, – торопливо заговорила Полли. – Вот представьте себе, что вы на самом деле совсем не вы. На самом деле вы кто-то совсем другой.
– Кто же? – покладисто спросил мистер Линн.
Лучше бы он оказался как Нина и пригрозил, что не будет с ней дружить, если она ему не подскажет. Воображение Полли работало только из-под палки. А теперь ей в голову лезла сплошная скукотища.
– У вас лавка скобяных товаров, – в отчаянии пролепетала Полли. И добавила, чтобы немного приукрасить сказанное: – Очень-очень хорошая лавка скобяных товаров в очень красивом городке. И зовут вас на самом деле Томас Пайпер – Томас Трубач. Понимаете, у вас имя как в той песенке, ну, вы знаете: «Том, Том, сын трубача».
Мистер Линн улыбнулся:
– Удивительное совпадение: мой отец был профессиональным флейтистом. Итак, я торгую гвоздями, ведрами и щетками для каминных труб. А еще чем?
– Граблями, вилами и лопатами, – ответила Полли. – Каждое утро вы выходите и развешиваете свой товар вокруг двери, а на тротуаре выставляете бочки и тачки.
– Чтобы прохожие о них спотыкались и стукались. Понятно, – сказал мистер Линн. – А дальше? Я люблю свою работу?
– Не очень, – ответила Полли. Мистер Линн здорово ей подыгрывал: воображение у нее заработало с новой силой. Здесь, между высокими кустами лаванды, ветер стих, и ей стало гораздо спокойнее. – Вам скучновато, но это ничего, ведь вы торгуете в лавке лишь для вида. На самом деле вы супергерой, ужасно сильный и бессмертный…
– Бессмертный?! – оторопел мистер Линн.
– Ну, почти, – сказала Полли. – Вы можете прожить много сотен лет, если вас не убьют в каком-нибудь супергеройском сражении. Ваше настоящее имя – Тан-Кул, а я ваша помощница.
– А ты помогаешь мне и в лавке или только когда я супергерой? – уточнил мистер Линн.
– Нет. Я – это я, – сказала Полли. – Пока я только учусь на супергероя. И сопровождаю вас на супергеройские подвиги.
– Значит, надо, чтобы ты жила поблизости, – заметил мистер Линн. – Где эта моя лавка? Здесь, в Мидлтоне? Лучше – здесь, тогда я смогу забирать тебя, когда отправляюсь на подвиги.
– Нет, вы живете в Стоу-на-Излучине, – уверенно возразила Полли.
С игрой всегда так. Стоит начать – и все само сочиняется".
(с) Д.У. Джонс "Рыцарь на золотом коне"

2. Уборка? Какая уборка? Версия 2.
Не, я честно сходила и купила всяких полочек и прочей фигни, осталось только привесить. Когда-нибудь...

3. Послала подальше и.о. начальника. Нет, я сделала это цензурно, хотя очень (ОЧЕНЬ!) хотелось нецензурно.

День 4

День 4
Собственно, весь день прошел под лозунгом вот этого лога:

Так что про уборку даже и говорить бессмысленно.

День 5 и День 6

День 5 и День 6
Не буду их разделять, все равно прошли они одинаково. И, скорее всего, станут лучшими днями этого отпуска.
Выходные на даче у директора с друзьями.
Немножко холодно и сыро, немножко пьяно, немножко безумно и очень весело.
Я был в абсолютном неадеквате, когда делал для принца Гадского сэлфи в бескозырке ("черноморский флот", а не "флот мистера Картера", увы), и надеюсь остальные списали это на шампанское, а не на психическое нездоровье

День 7

День 7
1. Помыла и убрала велосипеды. Один на балкон. Второй остался зимовать в квартире (вот они минусы гидравлических тормозов). Зачем мне вообще два велосипеда?

2. Выкинула две коробки с коробками. От роутера пятилетней давности, ноутбука трехлетней, микроволновки пятилетней...И еще кучи всякой ерунды. Вот они были где-то заныканы и даже не особо мешали. Ну, кроме той, что от микроволновки, но она на балконе. Еще осталась здоровая дура от телевизора. Но не переделывать же все дела в один день ))

3. Написала постик и хочу написать второй. В графоманском плане отпуск плодотворный ))

День 8

День 8

1. Теперь микроволновка у меня на полочке и под ней куча места для складирования всякого хлама полезного кухонного оборудования. И еще несколько мест для складирования того же хлама. Но кухню надо еще отпидорасить довести до ума, поэтому полочки пока пустые, а кругом развал. Но это завтра.

2.

Даешь инфантильный дизайн в ванной!

Даешь инфантильный дизайн в ванной!
Классический и красивый интерьер? Нет, не слышали.

День 9

День 9

Прибралась в гардеробной. Нашла пожарный шланг. Этим, собственно, все сказано.
А еще

интимные подробности

у меня оказывается 62 (шестьдесят две!) пары носков

День 10

День 10

1. Кухня +
Осталось выкинуть пару мешков мусора и пропылесосить. Завтра последним займется робот-пылесос, бгг.

2. Сходила на "Тор: Рагнарёк". Надо же хоть один марвеловский фильм посмотреть в кино, а не через два года после выхода. Вообще сподвигили меня на это Кейт Бланшетт (прическа ниоч, но латексный костюмчик зачет) и крутые истории  Jenny. Ien. Ну и еще немножко надоевшая уборка.

3. Отключила к херам рабочую симку. Нет предела беспределу. Позвони, пля, в Ярославль и договорись. Не знала, что язык и телефон есть только у меня. Надо было сделать это раньше.

День 11

1. Вообще у меня был план "проснуться - сходить в бассейн - пойти погулять с крестницей", но вышло "проснуться - заснуть снова - проснуться - бежать погулять с крестницей".

2. У ребенка наконец доросли ноги до педалей машинок в игровых автоматах. И можно рубиться друг против друга. Правда, иногда приходится поддаваться.
У ребенка появился жених. О сколько нам открытий чудных... Как бы в следующий раз уже на свадьбу не позвали )) И как же сложно сохранять серьезность, когда с тобой за молочным коктейлем делятся волнительными подробностями свиданий первоклассников.
Ребенок рисует вполне осмысленные и иногда ржачные комиксы, с фантазией у нее все в порядке. Надеюсь, что мое влияние.
"Ой нет, я не люблю прибираться. Мне бы только за компом посидеть" (с) Ну, это точно мое влияние
Было клёво.

3. Это мой последний официальный день отпуска. Дальше типа уже просто выходные. А за ними понедельник. Грусть-пичаль Но телефон включать пока все равно не буду.

запись создана: 07.11.2017 в 20:47

---

P.S. С любовью, Дейзи

С эпистолярным жанром я еще не экспериментировала. Это было прикольно.

Леди Кэтлин, викарий и дети.

Псевдоисторичность без претензии на достоверность. Ну то есть, плясали мы от Ост-Индской компании, но это абстрактные выдуманные места и события, без привязки к чему бы то ни было. И всякие разные вольности с обращениями, этикетом и прочими вещами. Стилистику переписки я тоже не особо блюду. Спасибо, что без смайликов.
Warning: мимимиметр зашкалил.

P.S. С любовью, Дейзи

P.S. С любовью, Дейзи

17 октября

… боюсь, закупка учебных пособий затянется надолго.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. Маргарет велит мне еще раз принести Вам свои извинения за вчерашний вечер и обман. Я предпочел бы назвать это лишь недоговоренностью, но она настаивает на обмане. Я искренне раскаиваюсь, что ввел вас обеих в заблуждение и послужил причиной неловкой ситуации. Прошу понимания и обещаю... нет, клянусь (на этом тоже настаивает Маргарет) отныне и впредь передавать Вам все ее послания полностью и сразу же.
Она очень рада, что Вам понравилась ее новая шляпка, и спрашивает не подойдет ли к ней лучше голубая лента вместо синей? И напоминает, что если бы я задал это вопрос еще в прошлом письме, как она просила, то она могла бы уже завтра выйти на прогулку в новой шляпке.

P.P.S. Не потакайте ее болтовне, леди Кэтлин, прошу Вас.

---------------------------------------------------------------------------

18 октября

… леди Гастингс сказала, что у нее есть предложение по поводу учебной литературы. Я встречаюсь с ней сегодня и после этого напишу Вам.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Передайте Дейзи, что обязательно синяя. Того же насыщенного оттенка, как вышивка на полях. И шириной в два дюйма, из такой получаются самые пышные банты. Я слышала от мадам Флоранж, а у нее самые лучшие шляпки во всем Чарльзтауне, что сейчас в моду входит голландский вариант, завязанный не под подбородком, а чуть сбоку. Пусть Дейзи попробует, уверена, такой способ окажется успешен среди ее подруг.

P.P.S. Преподобный Стенфорд, помните про Ваше обещание... ох, про клятву, конечно же, как я могла забыть.

---------------------------------------------------------------------------

20 октября

… идея леди Гастингс недурна. Но, может быть, сначала попробовать обговорить вопрос финансирования с губернатором?

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. Маргарет передает вам слова благодарности и мечтает выразить ее лично. Синяя лента, действительно, намного лучше, изящнее, ярче и удачно оттеняет цвет ее глаз. Но теперь ей нужна помощь с платьем. День Рождения Марты Лоуренс очень важный повод и нужно выглядеть идеально. Поэтому:
1) Бледно-розовое, лиловое или нежно-мятное платье следует надеть?
2) Туфли выбрать с посеребренными пряжками или с медными?
3) Уложить волосы спиральными локонами по бокам или собрать их сзади лентой? Какому цвету тогда отдать предпочтение?
И как вы думаете, книга ирландских сказок и легенд, хороший подарок? Или лучше купить куклу?

P.P.S. Я вас предупреждал, леди Кэтлин.

P.P.P.S. И я всегда считал, что у моей дочери серые глаза. Вот загадка.

---------------------------------------------------------------------------

23 октября

… Вы сами-то в это верите? Посоветуйтесь лучше с мистером Картером.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Извинитесь за меня перед Дейзи за задержку ответа. День Рождения несомненно важный повод и готовится к нему нужно основательно и с должной ответственностью.
1) Я бы предложила что-то чуть более теплого оттенка. Может быть, желтого? Помню платье с лимонами по подолу, оно очень миленькое на мой вкус. К тому же, ходят слухи, что сама изменница нарядится как раз в лиловое, а младшая дочь мистера Реддинга в бледно-зеленое. Нехорошо будет повториться.
2) Посеребренные. Медные, скорее, повседневный вариант.
3) Лента в тон платью. Сейчас есть такие, инкрустированные маленькими бусинками, похожими на жемчужины. Очень оригинально и свежо. Я точно видела их в галантерейной лавке на Бонд-стрит.
Книга чудесный подарок. А Дейзи сама ее читала? Ей понравилось?
И еще можно подумать, что бы хотелось получить в подарок ей самой. Может и имениннице это понравится.

P.P.S. А Вы загляните в них, когда на Дейзи шляпка с синей лентой. Наверняка, в глубине глаз сможете разглядеть синие искорки. Они там есть. Нужно просто увидеть.

P.P.P.S. И не будьте занудой, преподобный Стэнфорд. Я всегда рада помочь Дейзи. И Вам, разумеется, тоже.

---------------------------------------------------------------------------

25 октября

… я уже был у мистера Картера. И Вы правы, губернатор только тормозит процесс. Леди Гастигс еще готова помочь?

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. Александр сказал, что в таком наряде Маргарет похожа на лимонное пирожное. И что он хотел бы в подарок шахматы с красивыми резными фигурами, там где слон совсем как настоящий и можно разглядеть каждый бивень, а, если быть неосторожным, то и уколоться о него.

P.P.S. Маргарет увлечена сборами настолько, что даже забыла подойти и поблагодарить вас за рекомендации. Я сделаю это за нее. Спасибо, леди Кэтлин.

P.P.P.S. Из-за вас я провел вчерашнее утро в лавке на Бонд-стрит. Там глаза Дейзи сверкали всеми цветами радуги. А я сам чуть не заснул.

---------------------------------------------------------------------------

25 октября

… леди Гастингс полна энтузиазма и приглашает нас завтра на чай. Я могу дать согласие от Вашего имени?

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Дейзи похожа на солнышко, так и передайте Алексу. Пусть не дразнит сестру. И насчет шахмат — у меня как раз есть такие, пылятся без дела. Но они тяжелые. Мальчик, что приходит с Вашими письмами не справится, я передам их со своим конюхом при случае.

P.P.S. Вчера Вы произвели фурор среди дам в галантерейной лавке, я уже наслышана. Это очень мило на самом деле. Но все-таки чуточку смешно. Не могу удержаться от улыбки.

---------------------------------------------------------------------------

25 октября

… разумеется, леди Кэтлин. Завтра я готов встретиться в любое время. И передайте леди Гастингс мою благодарность за небезразличие.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

---------------------------------------------------------------------------

25 октября

… мы ждем Вас в 11 часов.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Мой смех показался Вам неуместным? Простите.

---------------------------------------------------------------------------

25-26 октября

… у меня появилась еще одна идея. Обсудим ее на завтрашней встрече.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. О Господи, конечно, нет, леди Кэтлин. Это и правда было забавно. Простите, что ввел вас в заблуждение своим немногословием. Мы уже опаздывали на праздник к Лоуренсам. Маргарет выглядела чудесно (хотя больше была похожа все-таки на лимонное пирожное, а не на солнышко), а Александр согласился на шейный платок в тон ее платью. Сейчас дети уже спят и не станут утомлять вас рассказами.
И бросьте эту затею с шахматами. Не стоит потакать всем капризам. У нас есть два набора. Тем более, игра в них заключается в ползании по ковру в гостиной и передвигании колонны пешек во главе с королем от дивана до камина.

P.P.S. Я ошибся: спят на все. Дейзи горит желанием рассказать вам все-все до самой последней малюсенькой мелочи. Это точная цитата.
В желтом платье больше никого не было и она чувствовала себя принцессой. И очень (очень-очень-очень) вам благодарна. А какие цвета будут популярны этой зимой в Лондоне? А шляпки с широкими полями или нет? А платья с рисунками нравятся ей все равно больше, чем в скучную полоску. А Вам?
Книжку ирландских легенд они читали вдвоем с Алексом. Там есть интересные сказки про леприконов, похищающих детей, и она их не боялась. И Алекс тоже. Но картинки там очень страшные и зубы у одного чудовища очень острые. Марта Лоуренс же трусиха и боится пауков, мышей и даже стрекоз. Ну, кто вообще боиться стрекоз? Вы же не боитесь, леди Кэтлин? Поэтому книгу ей решили не дарить. И куклу тоже. Подарили набор для кукольного чаепития из настоящего фарфора. Очень-очень красивый. Даже было жалко отдавать.
Торт на Дне Рождения был не очень вкусный. Дейзи даже отдала свой кусок Алексу. Она не любит апельсиновый крем. Зато было много-много разных кексов и печенья. А еще пастила и мармелад. Что вы больше любите? А Бетти Реддинг пролила на себя лимонад. Пришлось отдать ей свой красивый платок с вышивкой, чтобы вытереть пятна. Дейзи сама его вышивала. Вы любите вышивать, леди Кэтлин? Хотите она вышьет платок и вам? Можно салфетку, но там получается пока кривой узор, даже если она очень аккуратна и старается. Алекс ее отвлекает и нитки перепутываются.
Наверное, там было много всего еще, но Дейзи заснула в кресле.

P.P.Р.S. Вы можете не отвечать на вопросы, леди Кэтлин. Завтра она про них и не вспомнит.

P.P.Р.Р.S. И простите за сумбур. Но я выполняю обещание... ну то есть клятву, конечно.

P.P.Р.Р.Р.S. Количество постскриптумов и их объем переходят уже все разумные границы.

---------------------------------------------------------------------------

27 октября

… была очень рада увидеться с вами вчера. Надеюсь к Рождеству совместно мы сможем уладить все проблемы со школой.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Пришлось чуть задержаться, чтобы обстоятельно ответить на все вопросы (не советуйте мне глупости, преподобный Стэнфорд. И не читайте это Дейзи, пожалуйста).
Я очень рада, что праздник удался. Жаль, что не увидела Дейзи и Алекса тоже такими нарядными. Придется пригласить их к себе на чай. Как раз там мы сможем посмотреть каталоги из Британии узнать какие цвета и фасоны следует выбирать. Но не уверена, что это будет интересно Алексу.
Стрекоз я не боюсь. И если детям это интересно, то самые большие водятся возле пруда в задней части сада леди Гастингс. Он затянут ряской и слегка заброшен, зато у стрекоз там огромные крылья. Я лично видела одну не меньше пяти дюймов. Но следует иметь в виду, что и челюсти у нее соответствующие. А еще там самые красивые кувшинки.
И если вам нравятся ирландские сказки (Вам же они тоже нравятся? Мне кажется, что да), то обязательно почитайте еще и шотландские. Там полно горных чудовищ, троллей и отважных героев. Уверена, у лорда Грея найдется несколько сборников, и он с удовольствием ими поделится. Алекс с Дейзи будут в восторге, я обещаю.
Печенье с ананасами. Уверена, в Дербишире никто из вас такого никогда не пробовал. Моя кухарка печет его просто божественно. И мы опять возвращаемся к приглашению на чай. Вы любите яблочный пирог с корицей?
Чуть не забыла про вышивку. Нет, я не очень люблю вышивать. Но зато очень хочу платок от Дейзи. Какой она собирается выбрать узор? А с салфетками все обязательно наладится, стоит лишь подрасти.

P.P.S. Фух, кажется, я ответила на все.

P.P.Р.S. Что Вы понимаете в настоящих шахматах, преподобный Стэнфорд. На ковре битвы масштабней, чем на ограниченной клетками доске.

---------------------------------------------------------------------------

30 октября

… по крайне мере вопрос с мебелью можно считать решенным.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. Глупости советуйте Вы, леди Кэтлин, своими предложениями. Не получится передать словами, какой сумбур теперь в головах у детей. Надеюсь, никому не придет мысль охотится на стрекоз в чужом саду. Вас ждут уже два платка с вашими инициалами. А про чай меня спрашивают три раза в день в два голоса. Что вы наделали?
Шотландские сказки чудесны и очень познавательны. Спасибо.
И кому был адресован вопрос про пирог? Я его люблю, а дети не очень.

P.P.S. Маргарет взяла у меня лист бумаги и чернила и уже битый час готовит вам ответ. Иначе я бы давно отправил письмо.

P.P.Р.S. Письмо Маргарет приложено отдельно. Она запретила мне читать и взяла очередную клятву. У вас появились секреты от меня? Что она пишет?

* * *

От Дейзи мисс Маргарет Стэнфорд для леди Кэтлин.

Здраствуйте, леди Кэтлин.
Я забыла вашу фамилию. Этоже ничего?
Я решила написать сама, а папа дал мне бумагу, но перо у него ниудобное в следующий раз я возьму свое из учебной комнаты. Я же могу написать вам в исчо? Папа велел обезательно спросить позволения и быть вежливой.
Просто случилось много всего и я ни могу передать это через папу. Это сикрет. Хорошо? До этого у меня были сикреты только с Алексом. Он никогда не выдаст и Вы тоже можете сказать ему все что угодно. Только предупредите про сикрет.
Бетти Рединг не сама пролила на себя лимонад. Это я ее талкнула. Но меня талкнул Алекс. Так что не считается, что я виновата. Но платок мне все равно жалко. А Вам я уже вышила целых три. Но один получился никрасиво, поэтому не считается тоже. Папа огорчится, если узнает. Он всегда огорчается, когда мы ведем себя неправильно. Но не злится, как мама раньше. Но он не знает.
И про то, что я упала с дерева в саду тоже не знает. Это было сегодня утром. Я порвала чулок и на коленке теперь болячка. Но я не плакала! Алекс может подтвердить. Или подътвердить? Как правильно? Это ведь ни значит, я что ниизящная? Марта Лоуренс сказала, что изящные леди должны сидеть на скамейке в саду. А на качелях качаться можно? Я люблю качели. А вы?
Исчо мы снова ходили купаться. Это не сикрет. Я хотела рассказать Вам раньше, но папа сказал, что не надо. Почему не надо?
Я бы написала исчо про праздник, но папа меня торопит. И эта клякса тут тоже потому что он торопит.
Очень жду от Вас ответа.

Дейзи Стэнфорд.

Ой, и спасибо вам за письмо. Я не нивежливая да?

---------------------------------------------------------------------------

1 ноября

… а с учебной литературой все такая же неопределенность?

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Я считала, что любопытство - удел дам из благотворительного комитета. Ошиблась?

P.P.S. Письмо для Дейзи тоже приложено отдельно. Я старалась писать более разборчиво, но Вы знаете мой почерк. Так что если она не сможет прочесть сама, то сообщите мне, я напишу печатными буквами.

P.P.Р.S. Там нет ничего предосудительного, уверяю Вас.
И мы не перемываем Вам кости, как старые сплетницы. Ну, почти...

* * *

От леди Кэтлин Гейр для Дейзи Стэнфорд.

Здравствуй, Дейзи.

Я очень рада твоему письму. И, конечно же, ты можешь писать мне еще. Все что угодно и когда угодно. Если случится что-то интересное, можешь записать это сразу. Или задать вопрос, когда они придет в голову, а потом просто отправить. Тогда папа не будет тебя торопить.
Уверена, что с Бетти Рединг это просто случайность. Ты же не хотела ее облить, верно? И Алекс тоже. Значит и папе незачем огорчатся. Я тоже не выдам твой секрет, не беспокойся. Могу даже дать клятву, если хочешь. Но если у тебя будет болеть нога, скажи об этом папе. Иначе он огорчится гораздо сильней, проводя время у твоей постели пока ты болеешь. Договорились?
А качели самое подходящее занятие для изящных леди. И вообще любых леди. Главное завязывай покрепче шляпку, чтобы она не слетела, когда ты раскачаешься почти до неба. Просто уверена, что ты любишь качаться почти до неба. Я тоже люблю. Как и купаться. Поэтому тебе немножко завидую.
Передавай от меня привет Алексу. Вы оба очень воспитанные и вежливые дети.

Леди Кэтлин Гейр.

---------------------------------------------------------------------------

5 ноября

… я задержался с ответом, потому что ждал решения губернатора. Да, с литературой пока не очень хорошо. Но я что-нибудь придумаю. Очень жаль, что заказ идет из Британии так долго.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. У вас отличный почерк, леди Кэтлин. Маргарет прекрасно справилась с чтением сама. Что вы ей написали? Она сияла потом два дня. А Ваше письмо положила в шкатулку возле кровати.
Ответ от нее опять отдельно.

* * *

От мисс Маргарет Стэнфорд для леди Кэтлин.

Здраствуйте, леди Кэтлин.

Да! Я люблю качаться до неба. И выше неба. Алекс говорит, что однажды я просто свалюсь с самого верху. Откуда Вы узнали? Вы видели наши качели? И приходите к нам купаться. Даже если вы не умеете, папа Вас научит. Он научил нас с Алексом еще дома, держал пока я барахталась и вас тоже подержит. И я научилась быстрей Алекса.
Вы видете какая у меня бумага? Красивая, да? Это папа купил спицально для писем. Есть еще розовая с розочками. Я оторву кусочек и отправлю Вам посмотреть. Какая вам нравится больше? Мне вот эта с незабудками. Но если Вы выбирите с розами я стану писать Вам толька на ней обизательно.
Я еще хочу другие чирнила. У папы только чорные и исчо красные. Но они похожи на кровь, это слишком зловеще. Я люблю зловещие истории про привидения, но писать зловеще не хочу. В книжной лавке есть розовые чернила и фиолетовые и зиленые. Ими будет же красиво а ни как сичас?
А давайте Вы тоже купите себе бумагу с цветами. И у вас будет красиво. Или я могу прислать вам своих листов. Хотите? Только не душите их, как миссис Нейтон. Когда папе приходят письма от нее мы с Алексом всегда чихаем. Но если не хотите можите писать и на простой бумаге, я все равно буду Вас читать и писать тоже буду. Обизательно.
Папа говорит, что я ниобизательная и быстро отвлекаюсь. Но это не так! Я буду писать честно.
Жду ответа!

С уважением, Дейзи.

Папа сказал, что нужно писать так.

Ой, и Алекс тоже передает Вам привет. А вы знаете еще книжки про троллей? Он хочет узнать про них исчо. Я дала почитать ему Ваше письмо. Вы не злитесь?

----------------------------------------------------------------------------

7 ноября

… на первое время можно попробовать собрать что-то из личных библиотек. Многие откажут, к сожалению, но кто-то и поделится. Мистер Картер и леди Гастингс точно. Лорд Лоуренс. Лорд Холланд. И я сама, разумеется.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Опять любопытство? Что с вами, преподобный Стэнфорд? Я не могу вам рассказать, увы. Я связанна клятвой. Вы же знаете, какая это ответственность.
Дейзи - чудо.

P.P.S. И еще забыла. Миссис Нейтон же, кажется, тоже занимается школой? Как насчет ее библиотеки?

P.P.Р.S. Ниже небольшой список книг. Это для Алекса, он просил. Постарайтесь что-нибудь найти.

* * *

От леди Кэтлин Гейр для Дейзи Стэнфорд.

Здравствуй, Дейзи.

Про качаться до неба у тебя на лице написано. Я ни минутки не сомневалась. И спасибо за приглашение, но думаю твой папа не одобрит. А вот на качелях покачаться можно. Давно этого не делала.
Бумага очень красивая, и ты можешь писать на той, которая нравится тебе самой. Та что с незабудками яркая и веселая как и ты. Мне она очень нравится. И зеленые чернила к ней как раз подойдут идеально. Будет и правда очень красиво, отличное сочетание цветов. Ты не занимаешься рисованием? Надо подать твоему папе эту идею.
Книг про троллей очень много. Я написала несколько самых популярных, папа обязательно найдет их для вас. Только не читайте на ночь, некоторые из них очень страшные.
Извини, что получилось так мало, но я всегда жду твоего ответа.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

Раз папа говорит, что так правильно, значит так и будем писать.

---------------------------------------------------------------------------

10 ноября

… Ваша идея просто спасение. Я уже переговорил со всем из Вашего списка и все согласились, Вы правы. И в своей библиотек нашел несколько подходящих экземпляров. В самом начале больше и не понадобиться.
И нет, миссис Нейтон не слишком расположена к идее школы. Почему вы о ней вспомнили?

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. И Алекс тоже? Вы же понимаете, что только подогреваете мое любопытство. Не думал, что в Вас скрыто столько коварства.
Книги прекрасны. Некоторые я с удовольствием пролистаю сам. Спасибо.

P.P.S. Маргарет просила передать, что она больше любит сказки про драконов и принцесс. И заставила меня купить зеленые чернила и новый набор красок. Ваше влияние? Думаю да, поэтому тоже спасибо. Я не могу найти ей здесь учителя рисования. В Британии у нее неплохо выходило, но тут она сильно все забросила. У Вас нет никого на примете?
Она сама сейчас на занятиях, поэтому написала мало. Пусть сначала подтянет правила грамматики, ей точно не повредит.

P.P.Р.S. Я почти отвык от объемных постскриптумов.

* * *

От мисс Маргарет Стэнфорд для леди Кэтлин.

Здраствуйте, леди Кэтлин.

Я очень тароплюсь, поэтому пишу урывками, как Вы советовали. У нас скоро занятие по арифметике. Я ниочень люблю арифметику, но папа задал нам задачу про Генри. Это сын экономки, который носит Вам письма. Нужно узнать, какое расстаяние он пройдет за день, если я отправлю Вам 3 письма, а Вы мне 2. А между нашими домами 3 мили и 8 ярдов. Вы знали? Это очень сложно сощитать. И я хочу сделать это раньше Алекса, поэтому не должна отвликаться.
И я хочу спросить у папы, можно ли Вам прийти купаться с нами. Он будет нипротив, я знаю. Наверное.
Потом я напишу больше!

С уважением, Дейзи.

---------------------------------------------------------------------------

10 ноября

Грамматика? Вы читали письма Дейзи?

С уважением, леди Кэтлин Гейр.


* * *

От леди Кэтлин Гейр для Дейзи Стэнфорд.

Дейзи, пожалуйста, не задавай своему папе никаких вопросов про купание в океане и про меня. Надеюсь, ты его еще не успела спросить. Помнишь, ты писала про секрет? Так вот это будет наш секрет. Договорились?

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

---------------------------------------------------------------------------

10 ноября

Нет, я не читал ее писем. Я дал слово. Хотя, не скрою, мне очень интересно.
Я читал записи Дейзи с занятий. Этого более чем достаточно, к сожалению.
Я чем-то расстроил Вас, леди Кэтлин?

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

* * *

От мисс Маргарет Стэнфорд для леди Кэтлин.

Здраствуйте, леди Кэтлин.

Да. Обизательно. Я умею хранить секреты. Штобы у меня язык отвалился, если я проболтаюсь, и я захлебнулась собственной кровью! Алекс говорит, что это самая страшная клятва.

С уважением, Дейзи.

---------------------------------------------------------------------------

11 ноября

… простите за беспочвенные подозрения, преподобный Стэнфорд. Я немного переволновалась и погорячилась. Вашей вины здесь нет ни капли.
Я тоже пересмотрела книги и подобрала несколько подходящих экземпляров. Хотя не уверена, что детям это не будет слишком сложно поначалу. Жаль, выбирать не приходится.
Миссис Нейтон что-то говорила об этом, кажется. Но, видимо, я опять перепутала.

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

P.S. Признайте уже, что Вы просто напросто скучаете по объемным постскриптумам.

P.P.S. Я обязательно узнаю насчет рисования для Дейзи. Можно будет посмотреть ее рисунки? Хотя, наверное, лучше спросить ее саму.

* * *

От леди Кэтлин Гейр для Дейзи Стэнфорд.

Здравствуй, Дейзи.

Я даже не поинтересовалась, как твои успехи с задачей? Извини за невнимательность. Уверена, ты с ней справилась.
Еще я бы хотела посмотреть твои рисунки. Покажешь мне при следующей встрече? А пока просто напиши, что ты любишь рисовать больше всего? Какие сюжеты? Драконов и принцесс? Я найду тебе книги про них. В Китае много легенд про драконов и они очень необычные, можешь спросить у папы, он тоже расскажет.
Очень жду твоих историй, хотя надеюсь, что падения с дерева там больше не будет. Вам с Алексом наверняка есть чем заняться. Как продвигаются дела с вышивкой?

С уважением, леди Кэтлин Гейр.

---------------------------------------------------------------------------

13 ноября

… Вы правы, но не стоит переживать по этому поводу. В первые месяцы учебы почти все будет зависеть от учителя, а не от книг. Боюсь многих из учеников придется сначала учить читать.

С уважением, преподобный Л. Стэнфорд.

P.S. Готов признать, что скучаю. Вы как всегда проницательны.
Дейзи опять пишет вам большое письмо, а я снова ничего из этого не узнаю.

P.P.S. У нас тут неприятность. Маргарет посадила на письмо целых три кляксы и расстроилась, что не может отправить его Вам в таком испорченном виде. Поэтому последние новости снова идут через меня.
Задачку по арифметике быстрей решил Алекс. На самом деле Дейзи хотела смухлевать и узнать ответ у непосредственного участника, но Генри, к несчастью, мили считает тоже плохо. Так что арифметика оказалась сильней хитрости. Но это секрет. Должны же и у нас с Вами быть секреты, леди Кэтлин?
Рисунки для вас она уже подготовила (видели бы Вы бардак в комнате после этого) и теперь не знает как дождаться Вашего прихода. И передает, что она любит рисовать природу и замки. Еще любит собак, но они постоянно сбегают, а природа никуда не девается. А замки можно придумывать из головы. Вы хотите салфетку с вышитым замком? Она будет очень аккуратно ее делать.
Коленка у нее почти зажила (что случилось с коленкой?).
А сегодня у нас будут шоколадные пирожные (и слышали бы Вы радостные визги на два голоса по этому поводу. Я две минуты искренне считал, что оглох). И Дейзи с Алексом приглашают Вас на чай по этому поводу. Вы еще не пробовали наших шоколадных пирожных. Алекс уверен, что они потеснят печенья с ананасами.
Остальное Дейзи расскажет Вам при встрече.

P.P.P.S. И конечно же, я тоже приглашаю Вас к нам, леди Кэтлин.

P.P.P.Р.S. Я скучал.
Ох, видимо, кляксы это у нас семейное. Испортил очередной постскриптум.
Напишу еще раз.

P.P.P.Р.S. Я буду рад увидеть вас снова. Мы все будем рады.