Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сложный выбор

У нас на заводе новое дурацкое правило - передвигаться по территории на велике можно только в светоотражающей жилетке. Оно вроде как еще с зимы, но я отстала от жизни и узнала о нем только в пятницу. Естественно это должно было случится тогда, когда я наконец сподобилась сдать экзамен и получить пропуск на велосипед. Буду ездить красивая-красивая, как шпалоукладчица
На самом деле я двумя руками за безопасность. И езжу даже не с катафотами (которые половина народа снимает), а с полноценными сигнальными фарами и сзади, и спереди. И на рюкзаке у меня светоотражатели. Поэтому не понимаю, на фиг мне еще и жилетка

А еще я хочу себе новый велик. Моему старому уже 8 лет. И я перебираю его раз в две недели, чтобы он не скрипел. То одним, то другим, то третьим. И каретка у него хрустит нехорошо. Ненавижу, когда что-то скрипит, стучит или дребезжит. Копенгаген был моим кошмаром
Вот я теперь в сомнениях. Поменять у пенсионера и ветерана каретку, тормоза, заднюю систему, покрышки и тросики. Или купить новый.
Проблема в том, что я велосипедный маньяк и мажор. И ни на что дешевле 40 тыс. глаза у меня не смотрят вообще. А в идеале 50 тыс. Чертов доллар! Не хочу спускаться с дисковых тормозов на ободные, с масляной вилки на эластомерную, с аливио на асеру.
Маман сказала, что я дура. Она еще не знает, что это не гипотетически было. И что вот у нее "Урал" 1967 г. выпуска в деревне все еще ездит. Я скромно промолчала, что от "Урала" остались только рама с рулем, а все остальное поменяно. "Урал" - это любимый конструктор моего детства.
И ностальгическое типа в тему.

Йа блондинко и моя первая любовь

---

Хороший у меня план?

Хочу завести себе твиттер, чтобы писать туда ругательные мысли о работе. Никогда не думала, что это случится.
Буду писать в режиме онлайн и с телефона. А то дайри у меня засвечены, не патриотично.
Может хоть глаз дергаться перестанет.
А то, что сообщения там короткие, нестрашно. Все равно много матерных слов я не знаю

---

Ностальгическое

Вот так для разнообразия придешь с работы вовремя и не знаешь, чем занять непривычно свободный вечер.
Вчера вк показал мне чудесного Горди.

А сегодня я снова посмотрела фильм. Он все так же офигителен, как и в первый раз. И во второй. И в третий...
"Тело" - одна из любимейших моих вещей у Кинга.
"Останься со мной" - одна из удачных экранизаций по нему же.
Тот редкий случай, когда, перечитывая книгу, видишь актеров из фильма.

---

Философское

Обычно ко мне на улицах пристают Свидетели Иеговы с разговорами о нравственности. Уж не знаю, вводит ли их в заблуждение мой нравственный внешний облик или они читают мои глубоко безнравственые мысли и хотят исправить.
А сегодня по пути на работу на меня "напал" кришнаит.
Раньше их у нас в городе не было, а тут второй раз уже. Первый-то я пролетела мимо, а сегодня у меня отрубился плеер и я его услышала.
Вообще, мальчика даже жаль: стоять с 7 до 8 на пятой проходной - верный способ испортить себе карму, а в особо запущенных случаях и здоровье.
Он тихо мирно стоял в сторонке, а потом вдруг кинулся мне наперерез, протягивая увесистую книженцию. И сказал: "... бла-бла-бла" (тут я не поняла) и "это только для хороших людей".
Я ответила, что я плохой человек.
Как можно быть хорошим, если ты не выспался, чуть не свалился с ледяного сугроба, опаздываешь на работу, где тебя ждет коррозия на металле и провалы по свойствам.
На самом деле в последние дни я просто ужасный человек, но я решила не шокировать мальчика совсем.
На что он ответил, что я хороший человек, и несколько раз прокричал мне это вслед.
И на меня все пялились >.<
А я вот теперь думаю, вдруг я и вправду хороший человек?

---

La Luz

Когда тебе хочется послать весь мир на хрен, мироздание вдруг подкидывает прекрасное.
И настроение твое улучшилось. (с)



Это Карлос из самого начала Бостона. Я даже знаю, что хочу про него такого написать. Сделать гадость - это радость
А потом я полезла посмотреть уже сама и наткнулась на не менее прекрасное.

Mr. President

Ну ладно, пока еще, наверное, мистер конгрессмен. Но все впереди.


А вообще все пичально - кругом одни мушкетеры >.<

---

За что я люблю принца Гадского.



Нет, за многое другое тоже. Но вот это бесценно

---

Сент-Бостон

Все. Круг замкнулся. Я это сделала. Хоть и не без погрешностей.
У меня еще есть схемка, где каждый пересекается с каждым Но я не настолько идиот

Когда на работе много (очень много) работы, то по закону подлости всегда много (очень много) каких-то левых мыслей.
Сама идея возникла не сегодня и даже не вчера. Но дозрела я до нее именно в трудо выебуднях.
Развлеки себя сам называется.
Цепочка зарисовок.

Условия: Бостон, два ключевых персонажа (условно рандомных), не более 1000 слов, не реже 1 раза в неделю.
Предупреждения: обрывки, отсутствие смысла, ролевой стиль, напиши и выложи (без вычитки), возможен слив не моих персонажей (а возможен и моих), пейринги опционально.
Буду поднимать по мере написания. Если, конечно, что-то еще напишется.

1. Николь Мэттьюс | Карлос Диас

Компрометирующие материалы. 825 слов. Немного дежавю.

Компрометирующие материалы. 825 слов. Немного дежавю.

- Я на минутку.
Карлос вышел из-за стола, через пару шагов обернулся и попросил, кивнув на пустые стаканы с коктейльными зонтиками, таким и же пестрыми, как его «гавайская» рубашка:
- Закажи нам еще этой цветной гадости, Мэттьюс.
Здесь все было ярким и солнечным. Вырваться за пределы дождливого Бостона хотя бы на уик-энд оказалось отличной идеей.
В мужском туалете светловолосый парень в вытянутой майке, сползающей с обогревших плеч, долго мыл руки, а потом вытирал их бумажными полотенцами.
- У вас красивая жена, сэр.
- Мне тоже нравится, – сухо согласился Карлос.
Зато ему не нравились ни нахальство ненужных слов, ни веселье во взгляде, которое тот даже не пытался скрыть. И он отлично знал, почему не нравились. Карлос не любил, когда что-то шло не по плану. Но это человек Луиса, а значит, ему можно доверять.
- Здесь все?
- Конечно. Как договаривались, – кажется, он даже оскорбился таким вопросом.
Карлос сунул флешку поглубже в карман, а уже садясь за стол, легонько провел по ней пальцами, сквозь ткань проверяя, что она никуда не делась. Нужно будет переложить ее в сумку, как только они вернуться к себе.

Неладное Николь заподозрила еще в вестибюле, когда обычно приветливый охранник отвел взгляд и преувеличенно заинтересованно уткнулся в экраны видеонаблюдения. В лифте Эндрю Лонг – заместитель прокурора восточного района, – поинтересовался, как она отдохнула, а его сальная улыбочка была сегодня особенно неприятна. В коридоре на нее откровенно глазели и здоровались преувеличенно вежливо. В приемной ее секретарь Селин шушукалась с Алекс из отдела работы со СМИ. При ее появлении обе резко замолчали.
- Что случилось? – Николь устало потерла зудящий висок. Утро в суде выдалось не самым легким.
Селин молча протянула ей газету.
Николь несколько долгих секунд смотрела на первую страницу, не в силах осмыслить увиденное, потом взяла газету и пошла в кабинет.
- Отмени совещание в одиннадцать тридцать, пожалуйста, - собственный голос звучал глухо, словно доносился из-за кирпичной стены.
«Семейный уик-энд». Наверное, такой заголовок кому-то показался забавным. Ниже шла более мелкая строка: «Окружной прокурор графства Саффолк с мужем на закрытом частном пляже на Багамах». А еще ниже уже стандартным типографским кеглем – основной текст. Буквы плясали перед глазами и никак не хотели складываться в слова.
Да слова тут и не главное.
Главное – фото.
Потому что на нем окружной прокурор графства Саффолк топлес… ТОПЛЕС, черт возьми!.. с мужем на закрытом частном пляже на Багамах.
Это катастрофа.
Николь торопливо набрала номер Карлоса.
- Только не нервничай, Мэттьюс, – сразу же ответил он вместо привычного «да». Значит, уже видел.
Беспечно и чуть насмешливо ответил. В своем раздражающем стиле. Для него это не было катастрофой. А Николь вдруг захотелось разрыдаться.
- Я не могу не нервничать! – вместо этого прорычала она в трубку. – У меня переговоры с офисом Генерального прокурора! Что там на это скажут?
- Что у тебя красивая грудь, – рассмеялся Карлос. Николь захлебнулась возмущением, а он воспользовался этим и уверенно продолжил: – Насколько я помню, там одни старые хрычи. Они уже, наверное, забыли, когда последний раз такую видели и, уж тем более, держали в руках. Мне будут завидовать.
Она говорила что-то еще, с горячностью и яростным негодованием. Про слушания в суде, про репутацию и статус, про родителей и даже про его предстоящие выборы.
- Не усложняй, – посоветовал Карлос. На этот раз почти серьезно. – Неприятно, да, но не делай из этого трагедию. Какая репутация? Будешь думать о ней, когда подобные фотографии опубликует «Бостон Глоуб», а не бульварная газетенка. И фотографии с любовником, а не с законным мужем. К тому же, там почти ничего не видно.
Николь не сомневалась, что он специально добавил в голос насмешливого разочарования. И с трудом удержался от замечания, что смотреть-то особо и не на что.
На самом деле фотографии были не слишком откровенными. На одной она выходила из воды и была снята в полный рост вполоборота. Грудь оказалась удачно очерчена мягким солнечным светом и оставляла скорее простор для фантазии, чем детали для пристального изучения. На второй почти все было закрыто ладонью Карлоса. Николь лежала на нем сверху, пристроив подбородок на его плече, и они оба выглядели удивительно счастливыми. Прямо семейная идиллия из женских глянцевых журналов.
Впрочем, это не делало ситуацию проще.

- Ладно, – согласился Карлос. – Я попробую отследить по своим каналам появление этих снимков. Но думаю, это бесполезно.
Он еще раз посмотрел на фотографию на экране и улыбнулся. Ее поцелуи были мягкими и солеными. И от них пахло мятой. Мохито с цветным зонтиком в стакане тоже попал в кадр. Карлос тогда с трудом смог вспомнить про фотографа и увести ее с пляжа в дом.
Ему нужно было что-то, что расшевелит ставшую в последнее время вялой атмосферу вокруг выборов. Добавит огня и жизни. Что-то яркое, позитивное и острое. И не прямо указывающее на него.
И он нашел.
Правда не рассчитал, что Николь поведется на его шутливую провокацию и снимет чертов лифчик. Но так получилось даже лучше.
Жалко было только фотографий. Сто двенадцать штук.
Сто двенадцать штук восхитительной полуобнаженной Николь. И не все они были так невинны, как те, что оказались в газете.
Карлос вздохнул, вытащил из ноутбука карту памяти, посмотрел на нее и сжал в пальцах. Хрупкий пластик легко треснул, переломился вместе с микросхемой и отправился в корзину для бумаг.
Оставлять их – слишком большой риск.

2. Карлос Диас | Дэвид Браун

Угрозы. 813 слов. Немного истерики.

Угрозы. 813 слов. Немного истерики.

Выстрел возле центрального входа в офис окружного прокурора раздался в восемнадцать часов тридцать две минуты по восточному времени.
В восемнадцать тридцать пять на место прибыл наряд полиции и, спустя еще одну минуту, скорая помощь.
В восемнадцать сорок восемь прокурор Мэттьюс была уже в центральном госпитале штата Массачусетс.
Карлос приехал в больницу в девятнадцать тридцать. Сразу же после звонка Луиса оборвав затянувшееся совещание. И почти два часа провел в приемном покое, меряя шагами расстояние от кофейного автомата до газетного лотка.
К Николь его пустили только в десятом часу. У дверей в палату дежурил полицейский, и, глядя на него, Карлос отказался пока от идеи приставить к ней собственную охрану. Хотя очень хотелось. Внутри были еще два детектива в штатском и хмурый тип, оказавшийся агентом ФБР. Николь объясняла ему что-то, но, увидев Карлоса, замолчала и улыбнулась:
– Врач сказал, что это просто дырка… И перелом.
Бодриться у нее не очень получалось. Она выглядела растерянной и немного испуганной. Бледной, усталой и сонной от действия обезболивающего.
Карлос думал о тех нескольких сантиметрах, что разделяли плечо и сердце, о тех нескольких градусах, что поменяли бы траекторию пули. Думал и ненавидел себя за это. А потом, в коридоре, во время короткой беседы с все тем же агентом с почти искренним непониманием говорил, что у него нет проблем с бизнесом и вряд ли стрельба связана с ним. Говорил и ненавидел уже Дэвида.

На последней встрече, где он объявил о предстоящей свадьбе, сказано было очень много. Сам Карлос ерничал, давя в себе непривычное волнение. Робер юлил и включал дурачка, Ричард срывался и матерился, а вот Дэвид по большей части молчал. Даже на провокационное:
– Вам ли не знать, как много может дать выгодный брак, сэр Браун.
Он лишь сухо уточнил:
– Выгодный. Но не бессмысленно рискованный.
Карлос не собирался никому ничего объяснять и доказывать. Он сообщил им о своем решении, и этого достаточно. Его примут, никуда не денутся. Они все слишком крепко связаны.
Только Дэвид твердо предупредил в конце, что сделает все возможное, чтобы не допустить этого брака. Ну, или что-то подобное, Карлос сейчас не помнил дословно. Холодное спокойствие тех слов в его голове давно трансформировалось в угрозу. Угрозу, которую Дэвид привел в исполнение.

– Не делай глупостей, – предупредил его Луис по телефону, каким-то шестым чувством уловив злость за выверено-четкими указаниями.
– И не собираюсь, – заверил его Карлос.
А потом начал делать одну глупость за другой.

Он собирался просто поговорить. Предупредить. Жестко и даже жестоко. Как деловые люди. Обсудить методы ведения дел. Его не устраивало, что они решаются пулями. Их сделка с Николь поставила на кон слишком много, и он не позволит Дэвиду смешивать карты и принимать решения за него.
Но вместо этого Карлос просто орал. С того самого момента, как в двадцать два ноль пять бросил автомобиль поперек подъездной дороги к дому Брауна и распахнул дверь в его кабинет.
– Какого хрена, Дэвид? – оскалился Карлос.
Пожалуй, это были единственные слова, которые он контролировал. До тех пока не увидел ледяную уверенность, нарушенную лишь недоуменной складкой между бровей.
Это как насмешка. Издевательство. Чертово превосходство.
Так не него смотрел отец, когда считал, что мальчик слишком увлекся и несет бред. Отцу даже не нужно было что-то говорить. А Дэвиду Карлос сам не дал сказать.
Выпущенный на волю гнев был теперь везде. Он звенел в словах, хрипел в дыхании, отражался от Дэвида, снова выкручивал все внутри и словно ненужную кожу стягивал защиту, обнажая панику и страх.
Николь сама значила слишком много.
Он дорого заплатил за нее.
И он не позволит никому стрелять в нее.
Он не позволит никому убить ее.
Он не позволит никому причинить ей боль.
Он не позволит…
Кажется, он повторил это недопустимо много раз. Но плевать.
– Сядь, Карлос, – ровно сказал Дэвид, как будто и не было этой вспышки направленной на него ярости. Только сжатые губы выдавали напряжение. И взгляд. Неприятно цепкий и изучающий.
Он бесил.
Карлос дернулся и сильнее впился пальцами в столешницу, сдвигая какие-то бумаги и еще сильнее нависая над столом.
– Я дал бы тебе по морде, если бы не твой возраст.
Никакого конструктивного диалога. Да и хрен с ним.
– Это не моя работа, Карлос, – терпеливо начал Дэвид и постарался вложить в слова больше убедительности.
– Это война.
– Мои люди не промахнулись бы. И довели дело до конца.
– Заткнись! – рявкнул Карлос, закипая от одного предположения, что все могло закончиться иначе. Справедливость честных слов ничего не значила. Не сейчас.
– Ты можешь делать, что хочешь, – он с силой оттолкнулся ладонями от стола и наконец выпрямился. – Только помни… – от щелчка пальца стоящая на столе фотография пошатнулась и упала лицом вниз. – Тебе тоже есть, кого терять.
Дверь захлопнулась за его спиной.
Дэвид вздрогнул. Карлос сегодня сам принес ему на блюдечке свою слабость. Неожиданную и пока совсем непонятную с точки зрения ее применения. Но…
Он поднял упавшую фотографию и долго смотрел на нее. Саманте здесь было тринадцать. Тогда еще была жива Мэрион, и на снимке они все трое счастливо улыбались.
Но и сам Карлос отлично знал его слабость.
Дэвид аккуратно поставил фотографию на прежнее место и набрал телефонный номер Фрэнка.
Ему было, кого терять.

3. Дэвид Браун | Саманта Браун

Папу любит (с). 896 слов. Немного воспоминаний

Папу любит (с). 896 слов. Немного воспоминаний

– Привет, пап.
Дэвид оглянулся, и его удивленный взгляд неуловимо потеплел.
– Здравствуй.
Он не слышал, как подошла Саманта. Из-за мерного шума дождя или шелеста листьев на ветру. Или просто из-за собственных мыслей.
У нее были мокрые оранжевые кеды и оранжевый же зонт с фотографией тюленя на одном из секторов и адресом какого-то сайта ниже. Наверняка делался для очередной акции в защиту природы.
– Подержи.
Она пихнула зонт ему в руку, шагнула вперед и, присев на корточки, опустила букет георгинов с большими ярко-желтыми шапками рядом с еще одни таким же. Только красным.
Мэрион всегда любила георгины.
Крупные капли дождя стучали по тонким лепесткам и могильной плите.
Дэвид, опомнившись, подошел ближе, чтобы держать зонт над дочерью, а не только над собой. Свой он забыл в машине и давно уже вымок почти насквозь.
Саманта вздохнула, мягко провела пальцами по белому мрамору, поднялась на ноги и просто придвинулась ближе, чтобы они влезали под зонт вдвоем.
Они стояли молча. Но это молчание было даже приятным, несмотря на повод. Не таким напряженно-нервозным как то, что установилось между ними почти полгода назад и было впервые нарушено сегодня коротким приветствием.
Мэрион даже сейчас их объединяла.
Саманта держала свое слово: не встречалась с ним, не отвечала на звонки и уж тем более не звонила сама. Даже в свой день рождения она раз за разом сбрасывала вызов. А потом он перестал звонить.
О ее жизни он знал только от Эммы. Бабушку Саманта не клялась ненавидеть до конца жизни. Не обвиняла во лжи, лицемерии и крови на руках. Не кидала ей на стол кредитки с грязными деньгами. И не хлопала перед ее лицом дверью. Навсегда.
– Я соскучился, – осторожно сказал Дэвид.
Просто потому что кто-то должен попытаться сделать первый шаг, а Саманта слишком горда для этого.
Она вскинула голову и посмотрела прямо на него. В ее взгляде не было злости, которую так боялся увидеть Дэвид. Только боль. Он поежился, представив, что она видит зеркальное отражение этой боли в его глазах. Через мгновенье Саманта нахмурилась, дернула плечом и закусила губу. Она была так похожа сейчас на ту пятнадцатилетнюю девочку, которая держалась всю церемонию похорон на одном упрямстве, а потом, когда они остались вдвоем, плакала, уткнувшись ему в плечо. Но обнять ее, как тогда, уже не получится.
Саманта отвернулась и глухо уронила:
– Пойдем.
Они шли напрямик, по газону, перешагнув через низкое ограждение пешеходной дорожки. Около деревьев Дэвид оглянулся. Среди одинаковых рядов могил одна выделялась двумя яркими пятнами на мокрой траве. «Маме здесь должно нравиться», – однажды сказала Саманта. И Дэвид был с ней согласен. Тихий и затерянный в парковой зелени Форест Хилс лучше, чем зажатый многоэтажками холм Копп с кучей туристов.
Мэрион здесь всегда нравилось.
У него сохранилось несколько карандашных рисунков похожего на готическую часовню центрального входа. Мэрион делал их очень давно. Еще до свадьбы. А потом она гуляла здесь, когда привозила Саманту на ипподром и ждала ее с занятий. С тех времен остались лошади, небрежные наброски грубыми ломаными линиями. Здания она любила больше.
Сегодня центральный вход они не видели. Вышли сразу на парковку по тропке через рощу.
– Тебя подвезти? – предложил Дэвид без особой надежды.
– Нет. Я на автобусе. Но… – Саманта замолчала, раздумывая говорить ему или нет, но все же продолжила: – Но сначала в кафе… Ты идешь?
Дэвид кивнул. На это он тоже не надеялся.
Дождь все не кончался. Они шли минут пятнадцать, обходя по дуге поля для гольфа. Его ботинки были заляпаны мокрым песком с размытых водой дорожек, а на ее кеды стало страшно смотреть.
Кафе при ипподроме не менялось уже лет десять. Типичная забегаловка с клетчатыми скатертями на столах и «фирменными» бургерами на все случаи жизни. Саманта часто бывала здесь с Мэрион, пока не переболела верховой ездой, заменив ее, кажется, фехтованием. Потом Дэвид приходил сюда вместе с ней. Каждый раз, когда они приезжали на кладбище.
Саманта принесла два молочных коктейля в высоких стеклянных стаканах чуть тронутых изморозью. На улице было прохладно и сыро, и горячий кофе подошел бы лучше. Но это тоже традиция. Она поставила их на стол – клубничный себе и ванильный ему – и не задала привычного вопроса: «Тебе какой?». И неважно, что большая часть второго все равно доставалась ей.
Коктейль был густой, сладкий и такой холодный, что сводило зубы, но Саманта выпила его весь и теперь водила трубочкой по стенкам стакана. Дэвид придвинул ей свой, почти нетронутый, но она покачала головой. Молча. Он тоже молчал. Боялся нарушить то хрупкое равновесие, что установилось между ними. Стену нельзя ломать сразу. Но сегодня он хотя бы поверил, что это вообще возможно.
– Она знала? – посмотрела на него Саманта.
И Дэвид понял, что все его страхи были мелочью в сравнении с этим простым вопросом. Не нужно было уточнять, кто она и что знала. Нужно было только ответить. Одно слово. Но он не знал какое.
Соврать или сказать правду.
Не пачкать ее память о матери и не дать ненавидеть так же, как и его. Но если Саманта сложит два и два, то и сама поймет. И тогда станет еще хуже. Это как балансировать на тонкой струне, где шаг в любую сторону приведет к катастрофе. Но в его случае струна может и сама порваться.
– Да.
– Всегда?
– Да. До твоего рождения. До свадьбы. Всегда.
Мэрион в свое время тоже пыталась сбежать, бросить все, жить нормальной жизнью. И Дэвид был рад, что у нее не получилось. Он ни разу не пожалел, что заставил ее остаться. Но Саманте этого знать точно не нужно.
– Понятно, – кивнула она и опустила трубочку в его стакан.
Может быть, однажды она вспомнит, что он не только преступник, а еще и ее отец.
И примет это.

4. Саманта Браун | Саймон Грин

Не знать. 818 слов. Немного правды

Не знать. 818 слов. Немного правды

Блондинка на экране зависла с совершенно дебильнейшим выражением лица. Как будто она не убегает от оставшегося за кадром маньяка с топором, а хочет его трахнуть. Через десять минут Саманта не выдержала и мотнула фильм немного вперед, на зазубренное лезвие, обагренное кровью блондинки. Фред не расстроится. Все равно во время просмотра этого трэшевого ужастика они по большей части ржали.
Правда, топор ей тоже быстро надоел. Кровь какая-то ненатуральная. Саманта взяла пульт, чтобы посмотреть еще немного, но ее отвлек стук в дверь.
– Ты ключи забыл? Балбес! – радостно выпалила она прежде, чем поняла, что перед ней совсем не Фред.
– Э…эм?
Стоящего на лестничной клетке молодого человека такое приветствие, похоже, сильно удивило. Он застыл, растерянно глядя на Саманту, так что ей пришлось брать дело в свои руки и исправлять ситуацию:
– Привет, – улыбнулась она. – Чем могу помочь?
– Мне нужен… – наконец опомнился он и торопливо заглянул в бумаги, сверяя место жительства, – Мне нужен Фредерик Мартин. Здесь указан этот адрес.
– А он вышел ненадолго, – словно извиняясь, развела руками Саманта и ударилась в ненужные подробности: – За пивом. Но совсем скоро должен вернуться. Можно его подождать, если хотите, – отступила она в сторону, давая возможность зайти в квартиру, но ее предложением не воспользовались.
– Но ему же нельзя.
Нет, он точно помнил яркий крупный штамп о запрете алкоголя прямо на верхней странице дела Фредерика Мартина. И потом, в тексте это тоже было прописано.
Саманта непонимающе нахмурилась:
– Чего нельзя?
– Пиво. И вообще спиртное, – он замялся, понимая, что до сих пор не сделал то, что с чего должен был начать по всем правилам. Не представился. Пришлось исправляться.
– Извините. Саймон Грин, – вытащил он из кармана жетон. – Полиция Бостона. Отдел по борьбе с эконо… То есть, отдел надзора за условно-досрочными освобожденными.
Прошло уже много времени, а он все никак не мог привыкнуть. От экономических преступлений, да и вообще от работы, его отстранили сразу же, как началось внутреннее расследование. А совсем недавно перевели сюда. Вроде как временно. Сам он в этом сомневался, но пока не дергался по совету Саммерса. Тот чувствовал себя виноватым и старался поддержать, но от его суетливости Саймону становилось только хуже. Ему успело осточертеть вообще все. И темный тесный кабинет, и постоянный круговорот не самых приятных личностей, и, в особенности, вот эти визиты с проверками домой.
У Саманты вытянулось лицо.
– Так это он для меня, – запоздало сообразила она, выгораживая Фреда, и снова шагнула на прежнее место, заслоняя собой комнату. Коробку с остатками пиццы и две пустые бутылки из-под пива на журнальном столике.
Саймон ей не поверил. От этого он тоже устал. От того, как на него реагируют люди (почему-то у большинства его «подопечных» было нормальное окружение: семьи, жены и даже дети, а не сплошной криминал, как он себе представлял). И от того, что ему постоянно врали. Он не всегда это понимал, но сейчас ошибиться было невозможно.
– Правда, мне, – повторила Саманта и, проследив за взглядом Саймона через ее плечо, забила последний гвоздь в крышку гроба, где теперь покоилась ее честность: – И там тоже мое.
Она убьет чертова Фреда! Почему она узнает о такой важной вещи от полиции, да еще и в самый неудобный момент? Почему он не сказал ей сразу? А ведь она еще и сама ему не раз выпить предлагала, как тогда в клубе. Ну ладно, сначала она вообще ничего толком не знала. Но потом-то. Придурок!
– И к чему вообще такая строгость? – улыбнулась она и попробовала разбавить неловкость шуткой: – Он же не за убийство сидел.
– Так как раз за него, – удивился Саймон. Он прочитал дело заранее. Убийство. По неосторожности, конечно, но все-таки убийство.
В этот момент он понял, что сделал. И испугался.
– Я, наверное, потом зайду.
Он всегда был дураком и трусом, не умеющим отвечать за свои промахи и исправлять свои ошибки. Мысленно Саймон уже ставил плюски в стандартной форме проведения проверки. Следующая будет не раньше, чем через три месяца.
Саманта кивнула. Его откровения стерли с ее обычно живого лица все эмоции. Вообще все. И мысли тоже. Хотелось отмотать время назад, на какую-то жалкую минуту. Отмотать и не задавать вопроса. Она даже пульт до сих пор держала в руках. Только для жизни он не подходил.
Она отлично знала, где и на кого Фред работал. И прощала ему то, что не могла простить отцу.
Она знала, что он был в тюрьме, но не хотела знать за что. Оружие, наркотики, угон, хулиганство. Да что угодно. Мало ли поводов. Без конкретики было проще закрыть на это глаза.
Она знала другого Фреда.
Не убийцу.
Или она просто придумала себе другого Фреда.
– Очередное убийство в Бруклине. Почерк тот же самый, – нудным голосом заговорил детектив из телевизора. Фильм автоматически снялся с паузы.
Саманта вздрогнула, закрыла дверь, нажала на «стоп», кинула пульт на диван и зажмурилась.
Фред придет совсем скоро. Притащит пиво им обоим и мороженное ей. Подразнит ее им, улыбнется и поцелует в щеку. А она разревется, как дура, от обиды и злости. Этого никак нельзя допустить.
«У меня дела. Я потом позвоню». Как мантру повторяла Саманта. Всего лишь еще немного вранья. Она скажет это сразу же после вопроса, ответ на который уже знает.
Скажет и уйдет.

5. Саймон Грин | Теа Эдельвейс

Хорошая идея. 780 слов (хз, как они считались). Немного онлайна

Хорошая идея. 780 слов (хз, как они считались). Немного онлайна

Системное сообщение: green tea в сети
green tea [03/26/2010 7:37 pm]: привет
I [03/26/2010 7:37 pm]: привет =)
I [03/26/2010 7:37 pm]: я уже думал, что тебя не будет. 20 минут до игры осталось
green tea [03/26/2010 7:41 pm]: а меня и нет ( Я сегодня пас. Еще на работе
I [03/26/2010 7:41 pm]: вот черт
I [03/26/2010 7:41 pm]: облом
green tea [03/26/2010 7:42 pm]: извини
I [03/26/2010 7:42 pm]: да ладно, фигня =) не в последний раз
I [03/26/2010 7:42 pm]: и я тоже тогда наверно играть не буду
green tea [03/26/2010 7:44 pm]: да ну, сыграй. И выиграй за меня А то чертов ирландец решит, что мы слились
I [03/26/2010 7:44 pm]: ну это как пить дать, обязательно решит. напишет еще потом что-нить на форуме и оборжет
I [03/26/2010 7:45 pm]: а без тебя не то совсем. у меня же стратегия на двоих просчитана. не проверить толком, так что смысла нет возиться
I [03/26/2010 7:45 pm]: сегодня, кстати, в хай-лоу играть хотели. там вообще расчет занятный был бы. сложно, но интересно
I [03/26/2010 7:45 pm]: ну зато не слажаю. тоже плюс =)
green tea [03/26/2010 7:48 pm]: нас когда-нибудь обвинят в сговоре И забанят
green tea [03/26/2010 7:48 pm]: и ты не слажаешь
I [03/26/2010 7:49 pm]: не забанят =) народ ставки делает, выгорит что или нет
I [03/26/2010 7:50 pm]: и мы же не из-за денег, а из спортивного интереса. как и большинство здесь. обсуждаем теорию и пробуем стратегии на практике. с хорошими игроками
I [03/26/2010 7:51 pm]: хотя кому я рассказываю
I [03/26/2010 7:53 pm]: ирландец вон опять новую тему замутил. про свой любимый полублеф. правда, больше пишет про то, что математическое ожидание — это полная фигня. как специально =( и меня в каждом посте вспоминает
I [03/26/2010 7:54 pm]: там уже 7 страниц нафлудили за час
I [03/26/2010 7:54 pm]: а последний пост он написал огромный просто. с кучей воды. ну, как всегда =)
I [03/26/2010 7:54 pm]: я тебя не отвлекаю?
green tea [03/26/2010 7:57 pm]: нет, пиши. Я все равно его не осилю, так хоть ты расскажешь.
I [03/26/2010 7:57 pm]: все, я точно не играю. на регистрацию опоздал
I [03/26/2010 7:57 pm]: да там нечего рассказывать. бред по большей части, логики ноль. аж бесит
green tea [03/26/2010 7:59 pm]: а ты отвечать ему не будешь?
I [03/26/2010 7:59 pm]: лень
I [03/26/2010 7:59 pm]: все равно не оценит. не люблю спорить с дураками
green tea [03/26/2010 8:03 pm]: а со мной ты спорил, помнится И весьма активно
I [03/26/2010 8:03 pm]: так с дураками не люблю =)
green tea [03/26/2010 8:03 pm]: буду считать комплиментом
green tea [03/26/2010 8:04 pm]: и ты просил в следующий раз, когда он будет выступать, тебя пнуть и заставить ответить
I [03/26/2010 8:04 pm]: да ну?
green tea [03/26/2010 8:04 pm]: ну да
I [03/26/2010 8:05 pm]: не могло такого быть
green tea [03/26/2010 8:05 pm]: было-было. Сейчас, погоди немного. У меня как раз здесь должно быть
green tea [03/26/2010 8:08 pm]: вот
> ♥DaRk LoRd 10''♥ [03/05/2010 2:14 pm]: чета он меня бесит прям =(
> ♥DaRk LoRd 10''♥ [03/05/2010 2:14 pm]: щас лениво спорить, но в следующий раз обязательно
> ♥DaRk LoRd 10''♥ [03/05/2010 2:15 pm]: ты меня пни, если что. надо уже его на место ставить
> green tea [03/05/2010 2:15 pm]: договорились
I [03/26/2010 8:09 pm]: ээээээээ
I [03/26/2010 8:09 pm]: что за хрень?
I [03/26/2010 8:09 pm]: блин
I [03/26/2010 8:10 pm]: и давно у меня такой ник?
green tea [03/26/2010 8:11 pm]: так сразу был
I [03/26/2010 8:11 pm]: блядь
I [03/26/2010 8:11 pm]: извини
Системное сообщение: ♥DaRk LoRd 10''♥ меняет ник на Pascal
I [03/26/2010 8:12 pm]: пара минут. тут настройки тупят
Системное сообщение: Pascal не в сети
Системное сообщение: Pascal в сети
Pascal [03/26/2010 8:13 pm]: это ребята подшутили ((( а я не заметил
green tea [03/26/2010 8:13 pm]:
green tea [03/26/2010 8:14 pm]: значит никаких 10 дюймов? Я разочарована
Pascal [03/26/2010 8:14 pm]: увы
Pascal [03/26/2010 8:15 pm]: никогда не оставляй комп без присмотра, если с тобой в кабинете сидят два идиота =(
green tea [03/26/2010 8:16 pm]: да ладно зато посмеялись. А на работе надо работать
Pascal [03/26/2010 8:16 pm]: мне не смешно как-то
Pascal [03/26/2010 8:17 pm]: как ты со мной разговаривать начала. с таким-то имечком
Pascal [03/26/2010 8:17 pm]: да кто бы говорил =) с работы. в пятницу. в девятом часу вечера
Pascal [03/26/2010 8:18 pm]: чего ты вообще там торчишь?
green tea [03/26/2010 8:21 pm]: ну, мало ли зачем оно тебе я без предрассудков
green tea [03/26/2010 8:21 pm]: бухгалтерия такая бухгалтерия ( И две недели до окончания срока сдачи деклараций
Pascal [03/26/2010 8:24 pm]: а ирландец уже продул одну партию. я логи игры читаю, забавно так
Pascal [03/26/2010 8:24 pm]: полублеф рулит, что уж там =)
Pascal [03/26/2010 8:24 pm]: точно же, сроки. сочувствую
Pascal [03/26/2010 8:25 pm]: может тебе помочь с чем?
green tea [03/26/2010 8:26 pm]: с цифрами-то? Я справлюсь
Pascal [03/26/2010 8:27 pm]: я, между прочим, бог цифр
green tea [03/26/2010 8:29 pm]: а еще вальтов, дам и королей
Pascal [03/26/2010 8:29 pm]: не без этого =) но я и правда могу
green tea [03/26/2010 8:32 pm]: да нет, ненужно. Спасибо. Мне не привыкать
green tea [03/26/2010 8:44 pm]: ты там логами зачитался?
Pascal [03/26/2010 8:45 pm]: да. он всех разделал во второй раз. но мой расчет вполне в рамках погрешности. это радует
green tea [03/26/2010 8:45 pm]: надо было играть
Pascal [03/26/2010 8:46 pm]: я лучше потом, с тобой
green tea [03/26/2010 8:47 pm]: а я домой пойду. Глаза уже тут ни на что не смотрят
Pascal [03/26/2010 8:47 pm]: все доделала?
green tea [03/26/2010 8:47 pm]: если бы ( Папку загрузила с собой. Занимательное чтение перед сном. Так что из дома не выйду
Pascal [03/26/2010 8:48 pm]: жаль =(
green tea [03/26/2010 8:48 pm]: это судьба всех бухгалтеров в отчетный период. Работа на дом
Pascal [03/26/2010 8:48 pm]: оу
Pascal [03/26/2010 8:48 pm]: а это мысль
green tea [03/26/2010 8:50 pm]: что именно?
Pascal [03/26/2010 8:51 pm]: не бери в голову, это я о своем. но идея кажется хорошая. надо обдумать
Pascal [03/26/2010 8:51 pm]: да просто отличная!
Pascal [03/26/2010 8:51 pm]: спасибо!
green tea [03/26/2010 8:53 pm]: хм... да не за что
green tea [03/26/2010 8:53 pm]: все, я отключаюсь. Пока )
Системное сообщение: green tea не в сети
Pascal [03/26/2010 8:55 pm]: блин! пока =)

6. Теа Эдельвейс | Фрэнк Харви

Без права на ошибку. 957 слов. Немного допроса

Без права на ошибку. 957 слов. Немного допроса

– Хотите кофе, мисс Эдельвейс?
Теа кофе не хотела, но кивнула, надеясь хотя бы на короткую передышку в разговоре. Или правильней было назвать его допросом? Наверное, да. Иногда казалось, что ей в глаза бьет свет настольной ламы, как в каком-нибудь старом детективе, ослепляет и сжигает все мысли, оставляя в голове лишь панику.
Только на столе у Фрэнка Харви вообще не было лампы.
В прошлый раз она была в этом кабинете почти год назад, когда проходила стандартные проверки службы безопасности при «трудоустройстве». Тогда напротив нее сидел еще Эрни МакМилан. О нем ходило немало слухов, и то ли они были преувеличены, то ли он был в настроении, но у Теа осталось от собеседования вполне приятное впечатление. Новый начальник службы безопасности такого не производил. Не потому что был груб или резок. Он, конечно, не улыбался, как его предшественник, но был корректен, спокоен и ни разу не повысил голоса. И разговор с ним чертовски выматывал.
Стоя в четыре утра в телефонной будке на окраине Дорчестера, прижимая к груди папку с бухгалтерской отчетностью и косясь на бомжа, устроившегося ночевать на скамейке напротив, Теа считала себя почти героем. Она ничего не сказала полиции, не оставила им документов, умудрилась вырваться и сообщить об этом руководству. Даже цена всего этого тогда не имела значения.
Через час, на этом самом стуле, во время рассказа о всех событиях вчерашнего вечера и ночи, она все еще ощущала эйфорию от собственной победы. Получилось немного взволновано, хоть она и пыталась сдерживаться, и на удивление кратко. Фрэнк Харви слушал внимательно, не перебивал и смотрел больше не на нее, а на лежащую на столе папку с документами. Лишь когда она честно призналась, что просто напросто переспала с Саймоном Грином, чтобы сбежать, он поднял голову. Теа была не уверена, что заинтересованность в его взгляде ей не показалась. Зато собственное смущение ощутила предельно четко. Хотя, вроде бы, готовилась.
– Хорошо, – кивнул он, когда наступившая тишина стала звенеть в ушах.
А потом начал задавать вопросы.
Много вопросов. Разных. Простых. Неудобных. Непонятных. Глупых. Важных. Ставящих в тупик. Чередующихся по какой-то бессмысленной схеме. Повторяющихся. Запутывающих. Он говорил негромко и ровно, почти буднично и немного устало. Только Теа не верила его голосу и ему самому. Особенно, когда минут через двадцать вдруг начала понимать, что рассказывает ему такие вещи, о которых, казалось, и сама не помнила. Или те, о которых предпочла умолчать, не считая важными. Если бы он спросил испытала ли она оргазм и в какой позе, то она бы ответила. Обязательно. Но, к счастью, этот вопрос его не интересовал.
К концу разговора она была выжата до капли, выпотрошена до последнего слова, и поймала себя на том, что нервно сминает в пальцах ткань юбки. Она выдохнула, выпрямилась, сложила ладони на коленях и твердо посмотрела на Фрэнка Харви.
Кажется, все.
Он постучал пальцами по папке на столе, неловко дернул за ворот рубашки, словно пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу, которая и без того была расстегнута, а потом попросил у нее телефон. И ключи от квартиры. И пароли от всех компьютеров. Он даже извинился, сухо и дежурно, и Теа отлично видела, что ему ни капли не жаль. Да и черт с ними, с извинениями. Гораздо хуже было понимание, что она превратилась в подозреваемого. Что ей не верят. Иначе зачем все это?
Вся чудовищность ситуации обрушилась на нее чуть позже. Когда телефон, ключи, листочек с паролями и папку с бумагами унесли из кабинета, а на смену ей пришла другая папка. Теа разглядела знак полицейского департамента на первом листе. Фрэнк Харви читал документы, а она молча ждала, сминая в руках бумажный стаканчик с кофе. Он был отвратный, растворимый и такой сладкий, что желудок протестующе сжимался. Но она все равно цедила его мелкими глотками и думала о какой-то ерунде.
О том, что если бы это была стеклянная чашка, то в тишине было бы хорошо слышно, как стучат о край ее зубы.
О том, что дома на столе возле ноутбука стоят три грязные кружки из-под чая. Что на кровати валяется пара лифчиков, которые она разбросала в утренней спешке.
О том, что денег, которые она проводила через подставные счета за месяц, хватило бы на годовой бюджет семьи с далеко не средним достатком. Может, для масти это не такая значительная сумма. И уж точно не единственная схема по отмыванию. Но потеря даже одного звена – все равно проблема. И виновата в этом она. Они так считают.
О том, что раньше она никогда не задумывалась, что бывает с предателями, отступниками или просто людьми, совершившими ошибку.
– Сколько времени он изучал отчетность?
Теа вздрогнула от неожиданного вопроса. Дурацкого вопроса, на который она уже отвечала. И разжевала все не раз.
– Недолго, – мотнула она головой и раздраженно повторила: – Он не мог там ничего найти. Там почти все подчищено. Это не счет из ресторана, чтобы просто посмотреть и понять. Как это еще объяснить?
– Сколько времени он изучал отчетность? – на этот раз Фрэнк Харви посмотрел на нее. – В часах. И в минутах.
– Часа полтора. Даже чуть меньше. Я не засекала. Но там много листов. Он не мог просто...
– Вы слышали о деле Тэлфорда, мисс Эдельвейс?
Теа кивнула. О нем все слышали. Финансовые махинации. Доказательств не могли найти несколько лет.
– Его закрыл он, – Фрэнк Харви повернул документы к ней и придвинул ближе. Личное дело с фотографией на верхнем листе. – Саймон Грин. И еще с десяток менее громких. Я не собираюсь гадать, что он мог и что нет.
Теа чуть было не сказала, что у полиции все равно нет доказательств. Потому что все документы она забрала. А на одних словах обвинения не построишь. Но благоразумие взяло верх. Спорить бесполезно. Все решено.
Фрэнк Харви набрал номер на сотовом и, когда собеседник ответил, без всяких приветствий сказал:
– Его надо убрать.
В груди у Теа все сжалось. Саймон Грин, конечно, придурок, но такого он не заслужил. И она... она тоже.
– Да мне наплевать куда. Отправь патрулировать улицы. Но чтобы доступа к делу он не имел.
Нормально вдохнуть у нее получилось только после этих слов.

7. Фрэнк Харви | Элизабет Уайт

Нежность. 936 слов. Немного... да ладно, кого я обманываю... Много романтики

Нежность. 936 слов. Немного... да ладно, кого я обманываю... Много романтики

Стеклянная витрина супермаркета была закрыта раздвижной металлической решеткой. Внутри горела тусклая лампа, а в глубине красными огоньками перемигивались камеры видеонаблюдения. Фрэнк отметил это почти машинально, по старой рабочей привычке. А потом остановился возле запертого газетного киоска, словно только сейчас понял, куда идет. Одна из камер висела прямо над входом. Он не мог вспомнить, была ли она здесь в тот день. Попали ли они с Элизабет и их возня разорвавшимся пакетом в кадр. Даже если и да, то запись давно уже затерлась десятком других. Но он все равно улыбнулся.
Он собирался просто пройтись, подышать воздухом после душного бара. Элизабет любила ходить пешком, и ему тоже захотелось попробовать. Совсем немного, а потом поймать такси и ехать к себе. Но сейчас до ее дома было ближе. И было неважно, что с их последней встречи не прошло «положенных» нескольких дней. Он видел ее вчера. Точнее, сегодня утром. Сделал пару глотков кофе и ушел раньше, извинившись, что не сможет подвезти до работы.
О том, что нужно ее предупредить, Фрэнк вспомнил только у подъезда, набирая номер квартиры на домофоне. Они всегда предварительно созванивались. Чаще звонил он. Реже – она сама. Результат все равно был один.
– Я зайду к тебе? – спросил он сразу, как поздоровался.
Такая деловитость их отношений казалась неправильной. Иногда он пытался это исправить. Не особо удачно, если честно. Поэтому в следующий раз, после очередного неловкого ужина, он снова просто звонил, просто приходил и просто занимался с ней сексом.
– Да... Конечно... – голос Элизабет даже по телефону звучал растерянно.
Она не ждала его сегодня. И в такое время. Когда он уходил из бара было уже за полночь, а значит сейчас почти час. Вместо того, чтобы посмотреть на часы, он задрал голову и нашел светящееся окно ее спальни в ряду темных окон. Вряд ли она спит.
Фрэнк сбросил вызов, придержал дверь за мужчиной с собакой, вошел в подъезд и через две минуты нажал на кнопку звонка.
Выглядела Элизабет даже не растеряно, а откровенно удивленно и чуть встревоженно. Он запутал ее. Когда он должен был приехать с работы? Минут через тридцать. Или через час из дома.
– Я просто рядом был, – он потоптался у порога, потом снял пиджак и наплечную кобуру, посмотрел на стоящий на журнальном столике ноутбук и спросил: – Я тебя не отвлекаю?
– Нет, – Элизабет качнула головой и убрала за ухо выбившуюся прядь.
Фрэнк проследил за этим ее жестом и замер.
– Хочешь что-нибудь?
Тебя. Он не сказал этого вслух. Даже в голове звучало пошло и затаскано. Но зато было полностью правдиво. На все сто.
Она закрыла крышку ноутбука, пряча экран от посторонних глаз. Он не обратил внимания, хотя обычно отмечал такие вещи. Ему нравилась ее спокойная уверенность и продуманность в мелочах. Даже направленная против него.
Элизабет недоуменно нахмурилась. А он все смотрел на нее, не замечая, что так и не ответил.
Она была другой. Непривычной. Волнующей. И восхитительно простой.
Он видел ее на редких газетных снимках. За рабочим столом. Ужинал с ней в ресторанах. Пару раз встречал после работы. Завтракал на ее кухне. Но всегда рядом с ним была Элизабет Уайт – бизнес-леди из команды Диаса. Фрэнк забывал об этом только в постели, когда она становилась просто женщиной. Его женщиной. Без узких юбок, строгих платьев, безупречной укладки и делового лоска.
Сейчас на ней была футболка, под которой, он был уверен, больше не было ничего. Нелепые и слишком широкие пижамные штаны. И босые ноги с трогательно поджатыми пальцами.
Она была по-домашнему уютной. Он бы подобрал еще слова, если бы умел.
– Фрэнк?
Он вскинул голову, и под его тяжелым взглядом Элизабет чуть нервозно потянулась к низко завязанному небрежному хвосту. Забранные волосы делали черты ее лица тоньше, а взгляд наивней.
– Не надо, – попросил он, шагнул ближе и отвел ее руку.
Хвост легко обвился вокруг его ладони, оставалось лишь потянуть, заставляя запрокинуть голову. Он смотрел на ее напряженно изогнутую шею, ткнулся в нее носом, но так и не поцеловал. Убрал руку, мягко опустил ладонь на макушку и легонько провел кончиками пальцев по лбу, по щеке, по губам.
– Я выпил немного, – зачем-то сказал Фрэнк то ли предупреждая, то ли извиняясь. От него сильнее пахло чужими сигаретами, чем виски, а Элизабет не знала о его прошлых проблемах с алкоголем, но он все равно чувствовал себя виноватым.
– Ничего, – она улыбнулась, и настороженность исчезла из ее взгляда.
Ее рука легла ему на шею, погладила жесткую щетину и опустилась к пуговицам на рубашке. Он поймал ее, скользнул большим пальцем по тонкому запястью и поцеловал ладонь. А потом притянул Элизабет ближе, закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу, теряясь от рвущейся изнутри нежности, не зная, что с ней делать, кроме как просто переждать.
Только она все не кончалась.
Она становилась жадной и жгучей. Наполняла собой непривычно мягкие поцелуи и осторожные прикосновения. Перехватывала горло. Сбивала дыхание. Билась в груди вместе с сердцем. Щекотала ладони и растекалась по обнаженной коже под футболкой.
Потом футболки не стало. И его рубашки тоже. И всего остального. А нежность осталась.

– У нас у Нила из внутреннего контроля дочка родилась, – Фрэнк улыбнулся и, откинувшись на спину, закрыл глаза. Свет с потолка слепил, но отворачиваться от него не было сил. – Вот он и пригласил отметить. Это же хороший повод.
Элизабет не нужно было никаких объяснений, он знал, но все равно зачем-то пытался рассказать.
– А я свою даже не видел такой мелкой. В Югославии был, когда она родилась. Только на фотографиях, – он осекся, понимая что подобные откровения в постели явно лишние. Черт его дернул. Или виски.
– И когда увидел? – Элизабет лежала на боку, закутавшись в простынь, опиралась на руку и смотрела на него.
– В три месяца.... В госпитале, – нехотя буркнул он и, чтобы окончательно закрыть тему, спросил: – Ты завтра не не работу?
– Нет. Суббота же.
Фрэнк собирался сказать что-нибудь про «еще раз», но вместо этого зевнул и решил:
– Значит, мы будем спать до упора.

8. Элизабет Уайт | Фредерик Мартин

Светские беседы. 946 слов. Немного идиотизма

Светские беседы. 946 слов. Немного идиотизма

Наверное, уже можно было уйти. Время давно перевалило за полночь, а Элизабет провела в больнице больше семи часов. То в низком кресле для посетителей возле кровати в нервозном и пугающем ожидании. То в приемном покое на вытертом диване, пока пришедший в себя после операции Фрэнк разговаривал с полицией. Так долго разговаривал, что отступившая было паника снова вернулась.
Сейчас их выставил из палаты врач, когда монитор предупреждающе запищал, реагируя на смех подключенного к нему пациента. Фрэнк смеялся. Она злилась и одновременно испытывала нелогичное, но такое приятное облегчение, впервые за сегодня поверив в его «все в порядке».
По телевизору показывали новости. Звук был отключен, и Элизабет просто смотрела на меняющиеся на экране кадры, которые видела уже не раз. От них внутри все сжималось.
Пустырь возле строящегося торгового цента в Милтоне и желтая лента полицейского ограждения. Крупный план следов, оставленных пулями на бронированном борту инкассаторского автомобиля. Тела, уже упакованные в черные мешки, на земле, покрытой белой известковой пылью. И пятна крови. Камера отъехала от них быстро, не смакуя подробности, но Элизабет все равно невольно поежилась. Потом на экране появился возглавляющий расследование лейтенант Морган, тот самый, что приходил в больницу. Элизабет отвернулась и устало откинулась на спинку.
Фред на соседнем диване тоже зашевелился: вытянул ноги и перелистнул страницу журнала. «Men’s Health». Элизабет поморщилась. Хотя с другой стороны, что еще можно ожидать от мистера «ему еще рано девочек». Не «Penthouse», и на том спасибо. Интеллектуального чтения в россыпи журналов на столе было не найти. Элизабет и сама чуть раньше бездумно пролистала и отложила какой-то кулинарный еженедельник. Но Фред раздражал одним фактом своего присутствия, так что его это ни капли не оправдывало.
– Ты любишь оральный секс?
Элизабет не сразу осознала, что это вопрос к ней, насколько абсурдно и дико он звучал. Посреди ночи. В больнице. От человека, которого она видит первый раз в жизни.
– Что?
В одно короткое слово она вложила столько возмущения, что Фред наконец оторвал взгляд от журнала и посмотрел на нее. Чуть удивленно посмотрел, словно не понимая, чем заслужил раздраженный тон.
– Тут в статье написано, что все блондинки его любят, – пожал он плечами и подался вперед, тыча пальцем в раскрытый разворот журнала. Элизабет невольно отшатнулась, а Фред взъерошил волосы и ухмыльнулся: – А я чего-то сомневаюсь. Вот и решил проверить.
Элизабет скользнула взглядом по глянцевой странице перед своим носом, по той самой улыбающейся блондинке и любительнице орального секса. И, когда она снова посмотрела на Фреда, от растерянности, на мгновенье промелькнувшей в ее глазах, не осталось и следа.
– Да, – отрезала она, ставя точку.
У нее это хорошо получалось. На рабочих совещаниях подобный ровный и одновременно жесткий ответ был бы окончательным для всех. Никому и в голову не пришло бы спорить или продолжать разговор. Даже Карлосу.
Но, как выяснилось, не Фреду.
– Оу! – радостно присвистнул он, не замечая скрытой угрозы. Или делая вид, что не замечает. – Значит не врут. Надо же.
На его лице расцвела довольная улыбка, а Элизабет все пыталась понять: он издевается или просто идиот.
– А вот тут еще...
Фред топливо листал журнал, и Элизабет твердо решила, что еще одно слово о ее или даже не ее сексуальных предпочтениях, и она сделает все, чтобы он убрался отсюда. Но тут зазвонил телефон.
– Привет, – в нем что-то неуловимо изменилось еще в тот момент, когда он просто смотрел на высветившийся на экране контакт. – Нет, сегодня не смогу прийти.
Он встал и прошелся вдоль коридора, не удаляясь слишком далеко от двери в палату и не выходя за пределы слышимости.
– Не смотри телевизор, – рассмеялся Фред. – Я серьезно... Меня даже и близко не было... Конечно, правда...
Элизабет решила, что он врет. Совершенно точно врет. Не то чтобы она пыталась анализировать специально. Просто вдруг все сложилось. И легкая неловкость движений в первый момент. И быстрая гримаса боли, когда он расправил плечи. И неровные полосы грязи на левой штанине и левом рукаве, почти незаметные, потому что их пытались отряхнуть или даже замыть водой. И ботинки в белой известковой пыли.
– Все в порядке, – было так похоже на недавние слова Фрэнка. – Спать давай ложись, поздно уже... Ага, пока... Ты кофе будешь? – без паузы предложил он, запихивая телефон обратно в карман.
Элизабет помотала головой, но, когда Фред уже стоял возле кофейного автомата, решила:
– Эспрессо. Двойной.
Ей хотелось спросить у него, что произошло на том пустыре. О чем никогда не узнают полиция и телезрители. Но она не спросила.
– Прошу, – он протянул ей стаканчик и уселся на свое место. – И сколько пуль он поймал? Я как-то не уточнил.
– Три.
Две в правой подвздошной области. Одна в левом бедре. И еще две остались в бронежилете.
– Ну, если в кишках, то переварит. Знаешь, какую дрянь он бывает ест на работе.
Было глупо и совсем не смешно, но уголки губ Элизабет чуть дрогнули.
– Повезло, что больше ничего не отстрелили, – продолжил Фред и ладонью очертил в воздухе линию огня. – Тогда и остался бы один оральный секс... Ну или совсем извращения.
– Прекрати! – Элизабет вспыхнула и вскочила на ноги, чудом не расплескав кофе. – Еще одно...
– Можете зайти к нему ненадолго, – появившийся врач заставил проглотить остальные возмущенные слова. – Он скоро заснет от снотворного.
– По одному, – предупредил он напоследок, снова оставляя их одних.
– Иди, – начавший вставать Фред плюхнулся обратно и с усмешкой пожаловался: – А то, я его знаю, начнет про работу трепаться. Загрузит. На фига мне это?
Когда Элизабет спустя пол часа уходила, он сидел на том же месте и читал тот же журнал. Только ноги еще положил на стол. Прямо в грязных ботинках. Услышав ее шаги, он поднял голову и весело помахал рукой на прощание. Элизабет сжала губы и сухо кивнула. Она не стала спрашивать, останется ли он тут. Знала, что да. Что так и просидит всю ночь, держа в поле видимости лифт и три двери: в палату, вход на этаж и в служебные помещения.
Правда, Элизабет надеялась, что, когда она вернется утром, Фреда уже сменит кто-нибудь другой. Не такой разговорчивый.

АПД: Во-первых, я тупила со сроком ( Во-вторых, перебрала слов, но урезать не могу хочу ( Во всем принц Гадский виноват! Он тут, кстати, немного соавтор.
9. Фредерик Мартин | Николь Мэттьюс

Когда звонит телефон. 1339 слов. Немного стукачества

Когда звонит телефон. 1339 слов. Немного стукачества

– Николь Мэттьюс, – привычно говорит она в трубку, запоздало понимая, что это внутренний звонок и представляться необязательно.
– Эндрю Лонг, – в тон ей раздается в ответ вместе со смешком. – Зачем же так официально, Николь? Мы уже давно знакомы и на ты. Ты не...
– У тебя какой-то вопрос? – сухо прерывает его Николь. Пусть блистает красноречием на суде, а не перед ней.
– Ладно, я тоже буду конкретен, – соглашается Эндрю. Он, надо отдать ему должное, мастерски чувствует настроение. И поэтому любит суды присяжных. – Как насчет поужинать сегодня вечером?
– У меня дела.
– Тогда завтра?
Она чуть было не повторяет про дела, но вовремя останавливается:
– Нет, – иначе это может продолжаться бесконечно. – Я уже говорила.
– Я лишь хотел тебя повеселить после поражения, – сокрушается он. Фальшиво и мстительно. – Сколько их у тебя уже не было? Десять слушаний? Или пятнадцать?
– Я не считаю.
Эндрю говорит еще что-то, а Николь смотрит на увесистую папку с материалами по делу Эрни МакМиллана. Ее надо было сдать в архив еще вчера, когда Эрни был отпущен прямо в зале суда. Штраф за хранение незарегистрированного оружия – как пощечина от судьи.
Николь проводит пальцами по плотному корешку и думает, что надо договориться с Эммой из архива и пока оставить дело у себя.

– П-п-привет, Ф-фред! Узнал?
– Да, конечно, – чуть удивившись звонку из прошлого, которого нет даже в телефонной книге, соглашается Фред. – Здорово, Чарли.
Они познакомились в Уинслоу, куда Чарли попал за угон тачки какого-то мажористого придурка со связями в полиции. Иначе отделался бы исправительными работами, а не реальным сроком. Вышел он на три месяца раньше Фреда. И потом именно он свел его с нужными людьми в Лос-Анджелесе.
За пару минут Фред успевает узнать о том, что Чарли завязал, женился, завел ребенка и работает теперь в автосервисе. Все законно и чисто. Налоги, страховки и прочее, как положено.
– К-к-короче, я не з-з-знаю, как они на м-м-меня вышли, – наконец вспоминает он зачем вообще звонил. Даже заикаться начинает больше, как всегда от волнения. – С-с-спрашивали про т-т-тебя. Я с-с-сказал, ч-ч-что ты отличный п-п-парень и в-все такое. Но р-решил п-пр-предупредить. М-м-мало ли.
Фред благодарит его и отшучивается. А в голове в это время вертится, что ни хрена ему не показалось. Что это не у масти вдруг не стало дел. Дел не стало конкретно для него. Парочка никчемных поручений не в счет. Что это не его паранойя. Это паранойя Эрни.
И что от тюрьмы Уинслоу до несуществующей семьи в Вайоминге всего ничего.

– Ты не заедешь к нам сегодня поужинать, Николь?
Приглашает ее отец, но она прямо видит, как возле него стоит мама и дышит в трубку. Может быть даже подсказывает одними губами, что говорить. Она звонила ей за сегодня уже три раза и интересовалась, когда она собирается домой. И вот теперь решила натравить еще и отца.
– Вряд ли, пап. У меня много дел.
– Может все таки вырвешься? Мы соскучились, – точно под диктовку говорит он. – И мама хотела с тобой что-то обсудить насчет приема.
А вот это уже явно отсебятина, решает Николь, мама бы так не прокололась, и еще раз подтверждает:
– Точно не сегодня. Я даже вещи пока не разобрала до конца.
Новый кабинет большой, непривычный и чужой. Из ее вещей тут пока только две коробки. Одна почти освобождена, только на дне осталась папка. Все та же. Издевательски яркая, не подписанная и бесполезная. Потому что за все время никакой зацепки по делу Эрни МакМиллана Николь так и не нашла.

– Какого хрена ты не отвечаешь, Фред?!
В одно ухо из телефона ему орет Эрни, а в другое врывается гул дешевого спорт-бара. «Бостон Ред Сокс» играют первую игру сезона, и третий успешный иннинг отмечается громкими воплями болельщиков. Поэтому он и звонка не слышал. Но объяснять это Эрни бесполезно, и Фред просто выходит на улицу.
– Завтра жду тебя в восемь. Поедем с ребятами в Глостер.
– Окей, босс! Конечно! – радостно соглашается Фред. Порт Глостера всегда был резервным, но в последнее время оборот через него возрос. Значит, действительно, что-то важное и стоящее. А то он уже устал от бездействия.
Его место в баре занято, но оно ему больше не нужно. Фред стоит чуть в стороне от дверей, сливаясь с все прибывающей толпой. Он подождет минут десять и сделает еще один звонок. На этот раз с таксофона недалеко от входа.
Он вдруг думает, что зря. Может, он прошел проверку, раз Эрни снова берет его в дело. Может, он перестраховался и запаниковал. Может, еще не поздно отступить.
Только решение принято и одобрено Бюро. Пути обратно нет.

– Никки, ты еще не дома?
Николь хмурится. Конечно она не дома. Это ведь рабочий телефон.
– Нет, мама.
– А я хотела обсудить с тобой меню. Для канапе выбрать форель или лосось?
– Мне без разницы, – на самом деле она уверена, что на вкус даже не отличит.
– И какое шампанское выбрать? – мама перечисляет марки и словно не слышит ее, а потом спохватывается: – Мне кажется, форель более жирная.
Николь хочется повторить, что ей без разницы. Да ей без разницы будет ли вообще этот чертов прием по случаю избрания ее окружным прокурором. Даже лучше, если нет. Но это не ее идея. Приглашения уже отправлены, а мама ушла с головой в подготовку, доводя до нервного стресса себя, папу, всех причастных и саму Николь.
– Решай сама. Я тебе полностью доверяю, – звучит слишком резко. Подсластить пилюлю не получается, и мама, кажется, обижается и сворачивает разговор.
Но через пять минут телефон звенит снова. На этот раз выбор музыки. Хорошо, пусть будет джаз.
Приглашать ли миссис Бейкер с мужем? Она оказывается тоже будет в городе. Конечно, пусть приходят. Знать бы еще кто это.
Когда раздается очередной звонок, Николь решает не отвечать. Но на седьмом гудке терпение лопается.

Трубку никто не берет. Фред считает гудки и разглядывает надписи на грязной таксофонной будке. Чьи-то имена в основном и большое сердце в половину стекла.
Наверное, уже поздно звонить на работу, нужно домой. Номер у него тоже есть. Он кладет палец на рычаг, и в этот момент ему отвечают:
– Николь Мэттьюс, слушаю вас...
Голос у нее приятный, слегка хрипловатый и хорошо поставленный. Трудно ожидать другого от человека, чей профессиональный успех во многом зависит от умения выступать перед большой аудиторией.
Фред плотнее обхватывает рукой микрофон телефонной трубки. Не ахти какое мудреное средство исказить голос, но весьма надежное и простое в применении.
– У меня есть интересующая вас информация по делу Эрни МакМиллана,

– Я слушаю вас. Кто говорит? – вопрос глупый. Это становится понятно сразу. И отвечать на него никто не собирается.
Короткая пауза позволяет собраться и настроиться на деловой лад. И когда Николь повторяет:
– Я вас слушаю, – слова звучат твердо и уверенно.
Мужской голос в телефонной трубке глухой и чуть неразборчивый. Приходится напряженно прислушиваться, чтобы ничего не упустить. Он говорит ровно и выверено, как по заученному. Не быстро, но и без пауз, позволяющих обдумать его слова.
Николь записывает имена и фамилии, добавляет возле них пометки и невольно ставит неровный росчерк, когда слышит о покушении на главу полицейского департамента.

Послание выходит коротким – минута с четвертью. Довольно удивительно, если учесть, что эта информация круто изменит чью-то привычную жизнь раз и навсегда.
– Надеюсь, вы сможете воспользоваться тем, что услышали, – заканчивает Фред и без долгих прощаний кладет трубку на место.
Теперь точно все.
Уже через пару минут он спускается в метро и заскакивает в последний вагон отходящего поезда, с каждой станцией увозящего его все дальше от центра.
Они с Николь Мэттьюс делают одно дело. Просто с разных сторон. Он знает это, напоминать самому себе не нужно. Но мерзкий вкус предательства никак не хочет отступать.

Какое-то время она слушает короткие гудки в телефонной трубке и смотрит на записи перед собой. Осмыслить и оценить все вот так сразу не получается. Но надежда, смешанная с азартом, уже растекается внутри. Николь нажимает отбой, и телефон тут же звонит снова.
– Николь, дорогая, у меня отличная новость! – голос матери аж лучится счастьем. – Мне только что звонили из «Бостон Харбор», у них освободилось место и нам предлагают провести прием у них. Банкетный зал там гораздо больше и лучше, чем в «Хилтоне».
Она продолжает рассказывать о том, как сложно будет все организовать в новом месте, что нужно будет пересмотреть меню и, наверное, поменять заказ на цветы. И все это меньше, чем за неделю. А еще приглашения...
– Но мы справимся. Это же «Харбор».
– Да конечно, мама, – на автомате соглашается Николь.
Конечно. Впереди много работы, но если все сказанное подтвердится, то она прищучит наконец чертова Эрни МакМиллана.

запись создана: 30.11.2014 в 04:59

---

Ассоциации

Все новое - это хорошо забытое старое.
Такой флешмоб уже был, но интересно же, что поменялось )

Отмечаетесь в комментариях, я называю вам 5 слов-ассоциаций, связанных с вами. В своем дневнике вы объясняете эти ассоциации.

от Ayeleth

от  Ayeleth
точность - вот если про время, то это часто не ко мне. А если про то, сколько шагов по второй слева дорожке центрального парка Нью-Йорка от третьего фонаря до четвертого дуба в никому не ненужном текстике/ролевом посте, то как раз по адресу.
жесткость - тут я немножко завис. Потом пошел и спросил еще одного товарища, и он подтвердил("немного и иногда"). А я все считала себя белой и пушистой Т__Т
револьвер - я его хотела с 9 класса, когда вместо кружка по вязанию крючком записалась на стрельбу. И теперь он у меня есть
стратегия - это, наверное, слишком громкое слово. Хотя долгосрочное планирование я люблю. Но, видимо, не умею, потому что потом часто все идет через одно место не так )
лень - ууууу. Да! Хочу машину, которая вынимала бы посуду из посудомоечной машины и расставляла ее по местам ))

от Раника

от  Раника
птица - разве что пингвин ну, или вот так еще можно А еще я все думаю, не завести ли попугаев ))
выбеленная солнцем трава - тут я снова теряюсь. Там, наверное, жарко и трудно. А я не люблю, когда жарко. И трудно тоже.
основательность - сто миллионов раз все взвесить и перепроверить. Иногда это мешает. А иногда смахивает на тугодумие.
револьвер - щас я еще раз расскажу историю, как я так и не научилась вязать крючком )) променяв его на винтовку ))
страшные истории - да мои не страшные ) а вот чужие я ночью читать боюсь ) А еще по слухам, в детстве я страшилками довела младшую сестру до заикания оО

---

Геймерское

Ведь если ты дурак, то это навсегда (с)

Я пошла в магазин за мандаринками, а купила себе сони плейстейшен 4
Теперь у меня есть ГТА5 и Ассасин Крид Единство.
До свидания, текстики, книги, фильмы и даже интернет.

---

Реальность № 3, страница № 3

На этой неделе я нагло продинамила обрывок из цепочки. Но у меня есть уважительная причина. Даже про тех же героев (ну, почти), только в другом мире.
Вообще, все просто. На выходных я наконец сходила нормально пострелять из револьвера и меня немного переклинило

глава 3

глава 3

Они свернули с главной дороги при первой же возможности и узкими извилистыми проселками уходили все дальше в степь. Лучше сделать крюк и потерять день или два пути, чем подать себя преследователям на блюдечке и угодить под пули. Фургон опасно кренился на поворотах и скрипел в глубоких колеях, угрожая развалиться если не прямо сейчас, то уж точно на следующей кочке. Даже грязно-серая парусина хлопала протестующе. Когда Фрэнк покупал его вместе с парой лошадей на попавшейся по пути ферме, он насчитывал ехать в основном по асфальту. Старое шоссе хоть и было изрезано трещинами настолько, что местами напоминало ту же степь с торчащими тут и там островами сухой травы, но было относительно ровным.
Он вообще много на что рассчитывал. Как оказалось зря.
Заднее колесо снова попало в рытвину, фургон кинуло в сторону и лошади испугано дернулись. Мальчишка за спиной глухо застонал. Наверное, приложился боком о деревянный борт.
– Я развяжу ему руки.
– Нет.
– Он ничего не сделает в таком состоянии. И никуда не денется.
Фрэнк поморщился и повторил:
– Нет.
До Элизабет со второго раза дошло, а девчонка громко шмыгнула носом, но реветь, к счастью, не начала. А то ее тихие всхлипывания в первые пол часа были не слишком приятным способом разнообразить путешествие.
– Ну, хотя бы аккуратней немного езжай, – не выдержала Элизабет, когда сзади что-то с грохотом покатилось и ойкнула девчонка.
Фрэнк посмотрел на изрытую ямами дорогу впереди. Можно подумать он специально. Или получает от этого удовольствие. Он тут тоже не пуховых подушках сидит. Беспокоится она об ублюдке.
– Если он тебя утомил, можешь просто выкинуть вон.
Никто из пассажиров его предложение не оценил. Зато наконец наступила тишина.
Они остановились где-то через час. В неглубокой низине, заросшей сухим ковылем. Фрэнк долго смотрел на горизонт, сам не зная, что хочет увидеть, а потом откинул край парусины и повернулся внутрь фургона.
– Мешок подай, – велел он и хмуро смотрел, как Элизабет отпускает скрючившегося на полу мальчишку и неловко пробирается мимо рассыпающейся груды капусты.
Фургон он купил уже груженным, в том самом виде, в котором тот стоял возле ворот фермы. Хозяин собирался везти урожай на продажу в город. Вот и Фрэнк решил, что они тоже поедут в город именно по этой причине. Перестраховывался. И, как выяснилось, весьма удачно. Взрослые, путешествующие с ребенком верхом, привлекут кучу любопытных взглядов. Едущие в повозке гораздо меньше. А уж на фермеров в этих краях внимания почти никто не обратит.
Он порылся в мешке и протянул девчонке несколько помятых вещей:
– Переоденься.
Она уставилась сначала на рубашку, затем на ботинки, которые он достал со дна и кинул ей к ногам, а потом на него. И так и продолжала смотреть, пока он разбирал остальное.
– Ну? – Фрэнк вопросительно взглянул на нее. – Или без няньки не справишься?
– Здесь? – испуганно пискнула она.
– Думаешь, я увижу что-то новое? – усмехнулся он. Черт бы побрал этих избалованных богатых детишек. Гардеробную ей подавай отдельную.
– Пойдем, Мэри, – Элизабет протянула ей ладонь и помогла перелезть через задний борт фургона. На него она даже не посмотрела.
Сам Фрэнк переоделся быстро и теперь слушал, как они шумно возятся снаружи, как Элизабет шепчет что-то неразборчивое (наверняка, чтобы он не понял), а девчонка звонко соглашается. Когда они вернулись, он улыбнулся, глядя как она неуклюже переползает через борт:
– Так-то лучше, мисс. Отлично выглядите.
У нее сразу же затряслась губа, а глаза подозрительно заблестели. А ведь он действительно ее похвалил. За то, что она наконец начала делать то, что ее просят. Пусть это в основном и заслуга Элизабет.
Выглядела девочка и правда замечательно. Сынишка фермера был младше, но выше и крепче, так что штаны и рукава застиранной и заштопанной на локтях рубашки пришлось подогнуть. Да и болталось все на ней изрядно. Но это как раз нормально – донашивать вещи за старшими, даже если они не по размеру и совсем не девчачьи. Так уж точно лучше, чем в ее нарядном дорогом платье. На нем разве что ценник не висел. Принцесса в грязной телеге. Папочка ее так и называл. Фрэнк был уверен.
– А это что за хрень? – увидел он вдруг ее туфли. Все те же, нежно-желтые, из тонкой кожи, с маленькими бантиками на носках. Самое то к поношенному тряпью.
– Ботинки ей малы. И у одного отходит подошва, – Элизабет продемонстрировала ему дыру, высунув в нее пальцы.
– Гребанный сукин сын. Еще дерьмо подсунул, кроме своей гнилой капусты.
– Пусть так ходит, – твердо сказала Элизабет.
– Черт с ней... Только оторви всю эту «красоту».
Их вещи он аккуратно свернул, сложил в тот же мешок и, ногами растолкав кочаны, запихнул вглубь капустной кучи, подальше от любопытных глаз. Туда же отправился ремингтон, большая часть патронов и после недолгих сомнений дерринджер Элизабет.
– Не в карман фартука же его класть, – решил он и еще раз скептически оглядел наряд Элизабет. – Тебе идет, кстати.
Комплимент он отвесил таким тоном, что заподозрить его в искренности мог разве что полный идиот. Было отвратительно на самом деле. Особенно чертов фартук. Но зато в образе на все сто.
– Будет напоминать, что место женщины у плиты.
А не за карточным столом. За ним она тоже носила платья. Только другие. Те, что разом опускали его самого на десяток ступенек ниже ее. Впрочем, он все равно дотягивался.
– Подать тебе мотыгу?
– Иди к черту.
Она улыбнулась, а он швырнул последний кочан в кучу слишком сильно. Тот с хрустом треснул, скатился вниз с другой стороны и чуть не влетел в лицо мальчишке. Жаль, что не влетел.
Для мальчишки одежды не было. Потому что его самого не было в планах. К счастью, он не был пижоном, как девчонка, ну или папаша его не так любил, и одевался проще. Да и извозился изрядно. Так что вполне сойдет. Физиономия все равно выдает его лучше штанов.
– Ты остался без обновок, niño, – Фрэнк наклонился, убирая кочан, и видел, как мальчишка стиснул зубы в ответ на пренебрежительное «малыш». Латиносы никогда не умели сдерживаться. Горячая кровь и короткая жизнь.
– Или мне называть вас señorito? – без всякого уважения к «молодому господину» он пихнул его ногой, теснее прижимая к борту. Так будет меньше трясти.
Потом Фрэнк долго возился с кобурой, пристраивая ее на поясе так, чтобы револьвер не был слишком заметен под одеждой и при этом легко доставался. Задача оказалась непростой, учитывая, что чужая куртка была ему тесновата. А еще колола кожу грубой тканью, жестким ребром воротника впивалась в шею и воняла табаком и дешевым мылом. Ну, последнее хотя бы позволяло надеяться на чистоту.
Правильней было оставить себе только винтовку, добротную, но старую и вполне обыденную. Такие есть у каждого второго. Револьвер же был слишком хорош и дорог для фермерского. Простой народ здесь в основном пользовался откровенным дерьмом. Но отказываться от своего оружия он не собирался ни при каких обстоятельствах. Да и хрен с ним. Большинство из тех, кто его видят потом уже ничего никому не могут рассказать.
Фрэнк еще раз обвел взглядом фургон. Кучу капусты, занимающую большую его часть, пару продавленных матрасов на полу и аккуратно сложенные в углу пожитки. Надо будет позже посмотреть, что там. Какой ерунды он еще купил. Судя по заломленной цене, под пыльной мешковиной должно скрываться золото, а не старые одеяла, залежалые сухари и вяленое мясо. Будь у него выбор, он предпочел бы для поездки место комфортней и компанию приятней. Но в целом можно было признать, что если сильно не приглядываться, то они вполне тянут на фермерское семейство. С каким-то грязным ублюдком в довесок.
В следующий раз они остановились, когда совсем стемнело и только на горизонте горела густо-красная полоса. Дорога, точнее просто ровная накатанная колея заросшая травой, давно уже стала лучше, лошади бежали ровно, а фургон мерно покачивался. По такой дороге можно было ехать и ночью, но Фрэнк предпочел не рисковать. Они и так достаточно оторвались. Если, конечно, их кто-то вообще собирался преследовать. Таких дорог в этих местах стони, попробуй найди.
– Приехали. Вылезаем, – скомандовал он, забираясь внутрь фургона, а Элизабет шепотом попросила:
– Она заснула. Не буди, пожалуйста.
– Так-то у меня еще есть к ней вопросы, – начал он.
– Фрэнк.
– Ладно.
– Спасибо, – ее голос тихо прошелестел у самого уха, когда она прошла мимо, чтобы достать одеяло и укрыть им свернувшуюся на матрасе девочку. Ночью тут было совсем не жарко.
Он отвернулся. Он не любил эту ее вежливость. Наверное, потому что не знал, что с ней делать.
– Надеюсь, ты не хочешь поспать, niño? – присел он на корточки возле мальчишки, тычком в плечо перевернул его и почти на ощупь в темноте развязал руки. – Вылезай.
Карлос с трудом поднялся на ноги, пошатнулся, вцепился пальцами в тканевую стенку фургона, повиснув на ней, постоял немного, неловко перебрался через борт и сразу же опустился на землю, привалившись спиной к колесу и растирая затекшие запястья. В тусклом свете масляной лампы были хорошо видны вздувшиеся рубцы там, где веревка впивалась в кожу. Фрэнк торопился, когда связывал ему руки. Пожалуй, надо было прислушаться к Элизабет и хотя бы ослабить узел.
– Ты, кажется, сломал ему ребра, – сказала она минут через двадцать. Он как раз заканчивал возиться с костром,
– Да ну? – он добавил в огонь немного сухой травы, от которой было больше дыма, чем огня. – По-моему, он довольно бодро скакал днем. Для человека со сломанными костями.
– Это адреналин.
– Давай без твоих заумностей.
– Страх и возбуждение действовали. Так понятней?
– Да мне не особо и интересно.
– Я серьезно. Если я права, то надо что-то делать.
– Добить?
– Я серьезно, Фрэнк.
Он наконец обернулся. Элизабет стояла на коленях возле мальчишки и осторожно касалась пальцами его бока под расстегнутой рубашкой. Еще и извинилась, когда надавила слишком сильно и он скривился.
– Отойди, – Фрэнк подошел ближе. – И не нежничай с ним. Так не поймешь.
Он присел, уложил мальчишку ровно и осмотрел бок и живот. В темноте да еще и на смуглой коже синяков было почти не видно, только тот, что на боку ощущался под пальцами заметной припухлостью. Мальчишка стиснул зубы и терпел, пока Фрэнк ощупывал его грудь сначала с одной, потом с другой стороны.
– Больно? – он нажал рукой на здоровый бок.
Мальчишка помотал головой. Хотя ему было больно. Правда не так, как на втором боку. Он бы заорал в голос, если бы мог, а так только громко замычал и задергался, пытаясь увернуться. Элизабет взволновано переступила с ноги на ногу за спиной. Фрэнк надавил еще сильней, а потом уже мягче пробежался пальцами по выступающим ребрам. Тощий, ублюдок.
– Вдохни, – велел он, опуская ладонь на грудную клетку, чувствуя ее частые движения. – Глубоко вдохни. Еще раз.
– Нормально все, – поднял он взгляд на Элизабет, когда мальчишка перестал паниковать и задышал, наконец, медленно и размеренно. – Просто ушиб.
Черт бы побрал эти женские волнения на пустом месте.
– Завтра станет хуже, – обрадовал он мальчишку, торопливо застегивающего рубашку, и почти весело бросил: – Но жить будешь... Наверное.
Элизабет посмотрела на него с осуждением, но промолчала. Спасибо хоть за это. Фрэнк отвернулся к чадящему костру. И за то, что не сказала своего коронного «спасибо». Что за дурацкая привычка благодарить за каждую хрень.
Они сидели втроем у костра и ели, когда проснулась девчонка. Она долго и шумно возилась с парусиной, сдвигая в сторону тяжелый задний полог, а потом осторожно, чуть ли не шепотом позвала:
– Карлос?
– Вылезай, – велел Фрэнк.
Девчонка продолжала топтаться на краю, не решаясь перелезть через борт. Пришлось вставать и вытаскивать ее оттуда. А то еще сломает себе шею, глупо улетев с телеги. Фермерский ребенок из нее никакой.
– Завтра я подам вам карету, мисс, – с усмешкой пообещал Фрэнк, подхватывая ее под мышки и опуская на землю.
Заботы она не оценила: сразу же выкрутилась из его рук и отступила в сторону.
– Хочешь есть, Мэри? – спросила Элизабет.
Девчонка помотала головой, а потом вцепилась в протянутый братом сухарь. Сам мальчишка слопал уже четыре, долго размачивая их в кипятке, которого тоже выпил несколько кружек, потому что глотать ему было больно. Он каждый раз морщился. Но тем не менее от предложенного Элизабет вяленого мяса, сухого, жесткого и ужасно соленого, тоже не отказался. Судя по аппетиту, помирать в ближайшем будущем он точно не собирался. Жаль. Фрэнк даже хотел предупредить, что запас еды на него на рассчитан, и он объедает свою сестру. Наверняка, после этого тот решил бы гордо голодать. Забавно бы получилось. Но вылезшая девчонка все испортила.
– Значит так, – Фрэнк успел сходить проверить и накормить лошадей, а девчонка все еще жевала. Ее не дождаться. – У меня к тебе есть вопросы, – он сел на землю напротив нее, и она придвинулась поближе к брату, – И ты на них сейчас ответишь.
Девчонка кивнула.
– Языком ответишь. И словами, – он не знал, как еще объяснить, а она испугано таращилась на него. – Договорились?
– Да.
– Отлично.
Хотя дерьмово на самом-то деле. Много ли узнаешь от шестилетки. Тем более такой...Он даже слов не мог подобрать. Ее папаше следовало оторвать голову за воспитание ребенка. Впрочем, кто-то это уже и так сделал.
– Кто были эти люди? Генри и второй?
– Я не знаю, – пискнула девчонка и зажмурилась. Нашла время вспоминать. Такими темпами они докатятся до ночных кошмаров с превращенным в кровавую кашу лицом Генри.
– Ты их раньше видела? К твоему отцу они приходили?
– Нет.
– А кто-то еще с такими же перьями на шее?
Фрэнк был почти уверен, что к банде Уэйна ее папаша не имел никакого отношения, что их наняли так же как и его, и задача у них одна – девчонка. Вот только кто нанял? Нужно рассмотреть все варианты.
– Нет... К нам домой почти никто не приходил. Только миссис Коллинз и Хосе.
– Хосе?
– Он работал в церкви. И жил там. И приходил к нам на обед по субботам. А еще иногда ухаживал за лошадьми. Или что-нибудь чинил. Он был веселый и знал интересные сказки. И на гитаре играл. Он нам насос починил. Давно еще, папа рассказывал. А то мы бы так и ходили с ведрами.
Значит Хосе – это тот старик, которого убили вместе со святыми отцом. Прямо в церкви. В деревне во всем обвиняли латиносов. Им не было дела до чужих богов. У них были свои, требующие огня и смерти. Но сейчас, из-за оживления вокруг девочки, Фрэнк начал в этом сомневаться.
Девчонку он не перебивал. Ее неожиданная болтовня была скорее нервной, но пусть уж лучше так, чем постоянные «нет». Она замолчала резко, словно в легких закончился воздух.
– А мисс Коллинз? – подсказал он, хотя и так отлично знал, что это нянька.
– Миссис. Она тоже хорошая, – девчонка покосилась на брата. – Заботливая и добрая. И делает лучший в мире косидо с фасолью.
Мальчишка не сумел сохранить невозмутимость и презрительно скривил губы. Значит представления о доброте у них разные. Может, конечно, о вкусе фасоли. Но Фрэнк ставил на доброту. Интересно.
– И куда же делась миссис Коллинз?
– Она ушла, – девчонка комкала в кулаке раскрутившийся рукав и смотрела на землю под ногами.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Почему?
– Я не знаю.
Она почти шептала, и Фрэнк беззвучно чертыхнулся. Похоже придется вытаскивать из нее все клещами. Потому что этому «не знаю» он не верил. Он посмотрел на Элизабет, но она лишь качнула головой, а потом сжала ладонями виски. Она почти не осознавала этого жеста, быстрого и легкого, словно случайного, зато он прочел его отлично. И снова чертыхнулся.
– Раньше она значит приходила? – продолжил он. Без лишней мягкости и тем более сюсюканий, просто и твердо.
– Ну да. Когда папу... – девчонка сглотнула и замолчала, но, вздохнув, повторила: – Когда папа умер она даже у нас ночевала. И потом приходила каждый день. Говорила, что ей уплочено до конца месяца и что она честная женщина. И меня жалела.
– А потом? Сегодня?
– Сегодня она рано пришла, я еще спала. Сказала, что за вещами и что больше не придет. Хотя месяц-то еще не кончился, – непонимающе пожала она плечами. – Она мне чай сделала, а сама по кухне ходила, собирала посуду. Она нам в своих мисках еду приносила и их много накопилось. И повторяла все, что меня ей жалко, но что у нее свои внуки. И что она хочет посмотреть, как они вырастут. И что денег надо много на это... А мы бы могли ей и дальше платить. Карлос так сказал.
Фрэнк с интересом посмотрел на него, но щенок в этот раз был более сдержан, только губы сжал.
– Потом она ушла, – продолжала девчонка. – Быстро очень. Сказала, что мы должны ее понять и простить за что-то. А Карлос сказал, что нам тоже надо уходить. Обязательно.
Тут мальчишка не выдержал и ткнул ее локтем в бок. Девчонка аж на месте подпрыгнула от неожиданности и удивленно вытаращилась на него. Фрэнк еще раз смерил его внимательным взглядом. Может он и не такой идиот, каким казался, раз сообразил что к чему.
– И поэтому вы решили остаться дома и стрелять во всех подряд? – улыбнулся он мальчишке. Вот с кем, действительно, стоило поговорить. Он и знал гораздо больше, это у него на лице написано, и при необходимости ему можно дать в зубы, чтобы разговорить. Но пока не судьба.
– Нет! – возмутилась девочка. – Карлос вещи собирал, а меня оставил у окна, смотреть, если кто придет. И тут вы... – неуверенно закончила она, ведь дальше все всё знали.
Значит им и тут повезло. Если бы эта балбеска на начала сдуру палить сама, вместо того, чтобы позвать брата, то они могли бы сейчас и не разговаривать.
– Ну, в общем ясно, – подвел итог Фрэнк. – Благодарю вас за приятную беседу, мисс.
По девчонке было видно, что она его мнения о «приятности» не разделяла. Но это совсем не обязательно. То, что он хотел узнать, он в принципе узнал. Осталось еще поговорить с Элизабет. Без лишних свидетелей. Скорее всего, уже завтра, глядя на ее побледневшую кожу и легкую испарину на висках, решил он. Ей нужно отдохнуть.
– И еще один вопрос. Очень важный, – он поманил к себе девчонку и она на удивление послушно подошла. – Сейчас ты ляжешь спать. И если ночью тебе вдруг придет в голову идея, что можно просто уйти. Или освободить брата и уйти вместе. То она не очень удачная. Даже если он тебя попросит это сделать. Или сам захочет увести. Совсем не удачная. Потому что я вас все равно найду. Я умею это делать. Ты веришь? – она зачаровано кивнула. – И вот когда найду, то убью. Не тебя. Его, – ткнул он пальцем в мальчишку. – А тебя просто заберу обратно. И мы поедем дальше.
В это она тоже поверила, даже спрашивать не нужно. Он видел по испуганно распахнутым глазам. В это даже Элизабет поверила. Она знала, что он всегда выполняет обещания. И мальчишка поверил. Он смотрел теперь зло и колко. Как будто взгляды что-то значат.
На самом деле Фрэнк не думал, что девчонка решит геройствовать. А щенок и вовсе не в том стоянии, чтобы удариться в бега. Тем более, посреди голой степи, где даже укрыться негде. Но лучше раз и навсегда обозначить свою позицию, чтобы и мысли такой не возникло. У девчонки теперь точно не возникнет. Родственные чувства иногда вещь весьма полезная.
В полной тишине Фрэнк встал, сходил к фургону и, вернувшись, забрал у девчонки пустую кружку. Плеснул туда уже теплого кипятка и сыпанул немного порошка из бумажного кулечка. Элизабет посмотрела на него с изумлением, а потом устало улыбнулась.
– Пей, – протянул он кружку мальчишке. Тот испугано отшатнулся, а Фрэнк ухмыльнулся: – Я похож на отравителя, niño? Пей.
Мальчишка взял кружку, заглянул в нее, зажмурился и залпом выпил.
Теперь он хотя бы сможет заснуть, а не станет крутиться всю ночь от боли. Даже не так, с такой дозы он точно заснет и будет мирно дрыхнуть несколько часов. Зато никаких дурных идей. И всем спокойней. Правда, руки Фрэнк ему все равно связал. К утру они затекут и будут болеть, но это не его проблемы.

---

Реальность № 3, страница № 3

На этой неделе я нагло продинамила обрывок из цепочки. Но у меня есть уважительная причина. Даже про тех же героев (ну, почти), только в другом мире.
Вообще, все просто. На выходных я наконец сходила нормально пострелять из револьвера и меня немного переклинило

глава 3

глава 3

Они свернули с главной дороги при первой же возможности, и узкими извилистыми проселками уходили все дальше в степь. Лучше сделать крюк и потерять день или два пути, чем подать себя преследователям на блюдечке и угодить под пули. Фургон опасно кренился на поворотах и скрипел в глубоких колеях, угрожая развалиться если не прямо сейчас, то уж точно на следующей кочке. Даже грязно-серая парусина хлопала протестующе. Когда Фрэнк покупал его вместе с парой лошадей на попавшейся по пути ферме, он насчитывал ехать в основном по асфальту. Старое шоссе хоть и было изрезано трещинами настолько, что местами напоминало ту же степь с торчащими тут и там островами сухой травы, но было относительно ровным.
Он вообще много на что рассчитывал. Как оказалось зря.
Заднее колесо снова попало в рытвину, фургон кинуло в сторону и лошади испугано дернулись. Мальчишка за спиной глухо застонал. Наверное, приложился боком о деревянный борт.
– Я развяжу ему руки.
– Нет.
– Он ничего не сделает в таком состоянии. И никуда не денется.
Фрэнк поморщился и повторил:
– Нет.
До Элизабет со второго раза дошло, а девчонка громко шмыгнула носом, но реветь, к счастью, не начала. А то ее тихие всхлипывания в первые пол часа были не слишком приятным способом разнообразить путешествие.
– Ну, хотя бы аккуратней немного езжай, – не выдержала Элизабет, когда сзади что-то с грохотом покатилось и ойкнула девчонка.
Фрэнк посмотрел на изрытую ямами дорогу впереди. Можно подумать он специально. Или получает от этого удовольствие. Он тут тоже не пуховых подушках сидит. Беспокоится она об ублюдке.
– Если он тебя утомил, можешь просто выкинуть вон.
Никто из пассажиров его предложение не оценил. Зато наконец наступила тишина.
Они остановились где-то через час. В неглубокой низине, заросшей сухим ковылем. Фрэнк долго смотрел на горизонт, сам не зная, что хочет увидеть, а потом откинул край парусины и повернулся внутрь фургона.
– Мешок подай, – велел он и хмуро смотрел, как Элизабет отпускает скрючившегося на полу мальчишку и неловко пробирается мимо рассыпающейся груды капусты.
Фургон он купил уже груженным, в том самом виде, в котором тот стоял возле ворот фермы. Хозяин собирался везти урожай на продажу в город. Вот и Фрэнк решил, что они тоже поедут в город именно по этой причине. Перестраховывался. И, как выяснилось, весьма удачно. Взрослые, путешествующие с ребенком верхом, привлекут кучу любопытных взглядов. Едущие в повозке гораздо меньше. А уж на фермеров в этих краях внимания почти никто не обратит.
Он порылся в мешке и протянул девчонке несколько помятых вещей:
– Переоденься.
Она уставилась сначала на рубашку, затем на ботинки, которые он достал со дна и кинул ей к ногам, а потом на него. И так и продолжала смотреть, пока он разбирал остальное.
– Ну? – Фрэнк вопросительно взглянул на нее. – Или без няньки не справишься?
– Здесь? – испуганно пискнула она.
– Думаешь, я увижу что-то новое? – усмехнулся он. Черт бы побрал этих избалованных богатых детишек. Гардеробную ей подавай отдельную.
– Пойдем, Мэри, – Элизабет протянула ей ладонь и помогла перелезть через задний борт фургона. На него она даже не посмотрела.
Сам Фрэнк переоделся быстро и теперь слушал, как они шумно возятся снаружи, как Элизабет шепчет что-то неразборчивое (наверняка, чтобы он не понял), а девчонка звонко соглашается. Когда они вернулись, он улыбнулся, глядя как она неуклюже переползает через борт:
– Так-то лучше, мисс. Отлично выглядите.
У нее сразу же затряслась губа, а глаза подозрительно заблестели. А ведь он действительно ее похвалил. За то, что она наконец начала делать то, что ее просят. Пусть это в основном и заслуга Элизабет.
Выглядела девочка и правда замечательно. Сынишка фермера был младше, но выше и крепче, так что штаны и рукава застиранной и заштопанной на локтях рубашки пришлось подогнуть. Да и болталось все на ней изрядно. Но это как раз нормально – донашивать вещи за старшими, даже если они не по размеру и совсем не девчачьи. Так уж точно лучше, чем в ее нарядном дорогом платье. На нем разве что ценник не висел. Принцесса в грязной телеге. Папочка ее так и называл. Фрэнк был уверен.
– А это что за хрень? – увидел он вдруг ее туфли. Все те же, нежно-желтые, из тонкой кожи, с маленькими бантиками на носках. Самое то к поношенному тряпью.
– Ботинки ей малы. И у одного отходит подошва, – Элизабет продемонстрировала ему дыру, высунув в нее пальцы.
– Гребанный сукин сын. Еще дерьмо подсунул, кроме своей гнилой капусты.
– Пусть так ходит, – твердо сказала Элизабет.
– Черт с ней... Только оторви всю эту «красоту».
Их вещи он аккуратно свернул, сложил в тот же мешок и, ногами растолкав кочаны, запихнул вглубь капустной кучи, подальше от любопытных глаз. Туда же отправился ремингтон, большая часть патронов и после недолгих сомнений дерринджер Элизабет.
– Не в карман фартука же его класть, – решил он и еще раз скептически оглядел наряд Элизабет. – Тебе идет, кстати.
Комплимент он отвесил таким тоном, что заподозрить его в искренности мог разве что полный идиот. Было отвратительно на самом деле. Особенно чертов фартук. Но зато в образе на все сто.
– Будет напоминать, что место женщины у плиты.
А не за карточным столом. За ним она тоже носила платья. Только другие. Те, что разом опускали его самого на десяток ступенек ниже ее. Впрочем, он все равно дотягивался.
– Подать тебе мотыгу?
– Иди к черту.
Она улыбнулась, а он швырнул последний кочан в кучу слишком сильно. Тот с хрустом треснул, скатился вниз с другой стороны и чуть не влетел в лицо мальчишке. Жаль, что не влетел.
Для мальчишки одежды не было. Потому что его самого не было в планах. К счастью, он не был пижоном, как девчонка, ну или папаша его не так любил, и одевался проще. Да и извозился изрядно. Так что вполне сойдет. Физиономия все равно выдает его лучше штанов.
– Ты остался без обновок, niño, – Фрэнк наклонился, убирая кочан, и видел, как мальчишка стиснул зубы в ответ на пренебрежительное «малыш». Латиносы никогда не умели сдерживаться. Горячая кровь и короткая жизнь.
– Или мне называть вас señorito? – без всякого уважения к «молодому господину» он пихнул его ногой, теснее прижимая к борту. Так будет меньше трясти.
Потом Фрэнк долго возился с кобурой, пристраивая ее на поясе так, чтобы револьвер не был слишком заметен под одеждой и при этом легко доставался. Задача оказалась непростой, учитывая, что чужая куртка была ему тесновата. А еще колола кожу грубой тканью, жестким ребром воротника впивалась в шею и воняла табаком и дешевым мылом. Ну, последнее хотя бы позволяло надеяться на чистоту.
Правильней было оставить себе только винтовку, добротную, но старую и вполне обыденную. Такие есть у каждого второго. Револьвер же был слишком хорош и дорог для фермерского. Простой народ здесь в основном пользовался откровенным дерьмом. Но отказываться от своего оружия он не собирался ни при каких обстоятельствах. Да и хрен с ним. Большинство из тех, кто его видят потом уже ничего никому не могут рассказать.
Фрэнк еще раз обвел взглядом фургон. Кучу капусты, занимающую большую его часть, пару продавленных матрасов на полу и аккуратно сложенные в углу пожитки. Надо будет позже посмотреть, что там. Какой ерунды он еще купил. Судя по заломленной цене, под пыльной мешковиной должно скрываться золото, а не старые одеяла, залежалые сухари и вяленое мясо. Будь у него выбор, он предпочел бы для поездки место комфортней и компанию приятней. Но в целом можно было признать, что если сильно не приглядываться, то они вполне тянут на фермерское семейство. С каким-то грязным ублюдком в довесок.
В следующий раз они остановились, когда совсем стемнело и только на горизонте горела густо-красная полоса. Дорога, точнее просто ровная накатанная колея заросшая травой, давно уже стала лучше, лошади бежали ровно, а фургон мерно покачивался. По такой дороге можно было ехать и ночью, но Фрэнк предпочел не рисковать. Они и так достаточно оторвались. Если, конечно, их кто-то вообще собирался преследовать. Таких дорог в этих местах стони, попробуй найди.
– Приехали. Вылезаем, – скомандовал он, забираясь внутрь фургона, а Элизабет шепотом попросила:
– Она заснула. Не буди, пожалуйста.
– Так-то у меня еще есть к ней вопросы, – начал он.
– Фрэнк.
– Ладно.
– Спасибо, – ее голос тихо прошелестел у самого уха, когда она прошла мимо, чтобы достать одеяло и укрыть им свернувшуюся на матрасе девочку. Ночью тут было совсем не жарко.
Он отвернулся. Он не любил эту ее вежливость. Наверное, потому что не знал, что с ней делать.
– Надеюсь, ты не хочешь поспать, niño? – присел он на корточки возле мальчишки, тычком в плечо перевернул его и почти на ощупь в темноте развязал руки. – Вылезай.
Карлос с трудом поднялся на ноги, пошатнулся, вцепился пальцами в тканевую стенку фургона, повиснув на ней, постоял немного, неловко перебрался через борт и сразу же опустился на землю, привалившись спиной к колесу и растирая затекшие запястья. В тусклом свете масляной лампы были хорошо видны вздувшиеся рубцы там, где веревка впивалась в кожу. Фрэнк торопился, когда связывал ему руки. Пожалуй, надо было прислушаться к Элизабет и хотя бы ослабить узел.
– Ты, кажется, сломал ему ребра, – сказала она минут через двадцать. Он как раз заканчивал возиться с костром,
– Да ну? – он добавил в огонь немного сухой травы, от которой было больше дыма, чем огня. – По-моему, он довольно бодро скакал днем. Для человека со сломанными костями.
– Это адреналин.
– Давай без твоих заумностей.
– Страх и возбуждение действовали. Так понятней?
– Да мне не особо и интересно.
– Я серьезно. Если я права, то надо что-то делать.
– Добить?
– Я серьезно, Фрэнк.
Он наконец обернулся. Элизабет стояла на коленях возле мальчишки и осторожно касалась пальцами его бока под расстегнутой рубашкой. Еще и извинилась, когда надавила слишком сильно и он скривился.
– Отойди, – Фрэнк подошел ближе. – И не нежничай с ним. Так не поймешь.
Он присел, уложил мальчишку ровно и осмотрел бок и живот. В темноте да еще и на смуглой коже синяков было почти не видно, только тот, что на боку ощущался под пальцами заметной припухлостью. Мальчишка стиснул зубы и терпел, пока Фрэнк ощупывал его грудь сначала с одной, потом с другой стороны.
– Больно? – он нажал рукой на здоровый бок.
Мальчишка помотал головой. Хотя ему было больно. Правда не так, как на втором боку. Он бы заорал в голос, если бы мог, а так только громко замычал и задергался, пытаясь увернуться. Элизабет взволновано переступила с ноги на ногу за спиной. Фрэнк надавил еще сильней, а потом уже мягче пробежался пальцами по выступающим ребрам. Тощий, ублюдок.
– Вдохни, – велел он, опуская ладонь на грудную клетку, чувствуя ее частые движения. – Глубоко вдохни. Еще раз.
– Нормально все, – поднял он взгляд на Элизабет, когда мальчишка перестал паниковать и задышал, наконец, медленно и размеренно. – Просто ушиб.
Черт бы побрал эти женские волнения на пустом месте.
– Завтра станет хуже, – обрадовал он мальчишку, торопливо застегивающего рубашку, и почти весело бросил: – Но жить будешь... Наверное.
Элизабет посмотрела на него с осуждением, но промолчала. Спасибо хоть за это. Фрэнк отвернулся к чадящему костру. И за то, что не сказала своего коронного «спасибо». Что за дурацкая привычка благодарить за каждую хрень.
Они сидели втроем у костра и ели, когда проснулась девчонка. Она долго и шумно возилась с парусиной, сдвигая в сторону тяжелый задний полог, а потом осторожно, чуть ли не шепотом позвала:
– Карлос?
– Вылезай, – велел Фрэнк.
Девчонка продолжала топтаться на краю, не решаясь перелезть через борт. Пришлось вставать и вытаскивать ее оттуда. А то еще сломает себе шею, глупо улетев с телеги. Фермерский ребенок из нее никакой.
– Завтра я подам вам карету, мисс, – с усмешкой пообещал Фрэнк, подхватывая ее под мышки и опуская на землю.
Заботы она не оценила: сразу же выкрутилась из его рук и отступила в сторону.
– Хочешь есть, Мэри? – спросила Элизабет.
Девчонка помотала головой, а потом вцепилась в протянутый братом сухарь. Сам мальчишка слопал уже четыре, долго размачивая их в кипятке, которого тоже выпил несколько кружек, потому что глотать ему было больно. Он каждый раз морщился. Но тем не менее от предложенного Элизабет вяленого мяса, сухого, жесткого и ужасно соленого, тоже не отказался. Судя по аппетиту, помирать в ближайшем будущем он точно не собирался. Жаль. Фрэнк даже хотел предупредить, что запас еды на него на рассчитан, и он объедает свою сестру. Наверняка, после этого тот решил бы гордо голодать. Забавно бы получилось. Но вылезшая девчонка все испортила.
– Значит так, – Фрэнк успел сходить проверить и накормить лошадей, а девчонка все еще жевала. Ее не дождаться. – У меня к тебе есть вопросы, – он сел на землю напротив нее, и она придвинулась поближе к брату, – И ты на них сейчас ответишь.
Девчонка кивнула.
– Языком ответишь. И словами, – он не знал, как еще объяснить, а она испугано таращилась на него. – Договорились?
– Да.
– Отлично.
Хотя дерьмово на самом-то деле. Много ли узнаешь от шестилетки. Тем более такой...Он даже слов не мог подобрать. Ее папаше следовало оторвать голову за воспитание ребенка. Впрочем, кто-то это уже и так сделал.
– Кто были эти люди? Генри и второй?
– Я не знаю, – пискнула девчонка и зажмурилась. Нашла время вспоминать. Такими темпами они докатятся до ночных кошмаров с превращенным в кровавую кашу лицом Генри.
– Ты их раньше видела? К твоему отцу они приходили?
– Нет.
– А кто-то еще с такими же перьями на шее?
Фрэнк был почти уверен, что к банде Уэйна ее папаша не имел никакого отношения, что их наняли так же как и его, и задача у них одна – девчонка. Вот только кто нанял? Нужно рассмотреть все варианты.
– Нет... К нам домой почти никто не приходил. Только миссис Коллинз и Хосе.
– Хосе?
– Он работал в церкви. И жил там. И приходил к нам на обед по субботам. А еще иногда ухаживал за лошадьми. Или что-нибудь чинил. Он был веселый и знал интересные сказки. И на гитаре играл. Он нам насос починил. Давно еще, папа рассказывал. А то мы бы так и ходили с ведрами.
Значит Хосе – это тот старик, которого убили вместе со святыми отцом. Прямо в церкви. В деревне во всем обвиняли латиносов. Им не было дела до чужих богов. У них были свои, требующие огня и смерти. Но сейчас, из-за оживления вокруг девочки, Фрэнк начал в этом сомневаться.
Девчонку он не перебивал. Ее неожиданная болтовня была скорее нервной, но пусть уж лучше так, чем постоянные «нет». Она замолчала резко, словно в легких закончился воздух.
– А мисс Коллинз? – подсказал он, хотя и так отлично знал, что это нянька.
– Миссис. Она тоже хорошая, – девчонка покосилась на брата. – Заботливая и добрая. И делает лучший в мире косидо с фасолью.
Мальчишка не сумел сохранить невозмутимость и презрительно скривил губы. Значит представления о доброте у них разные. Может, конечно, о вкусе фасоли. Но Фрэнк ставил на доброту. Интересно.
– И куда же делась миссис Коллинз?
– Она ушла, – девчонка комкала в кулаке раскрутившийся рукав и смотрела на землю под ногами.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Почему?
– Я не знаю.
Она почти шептала, и Фрэнк беззвучно чертыхнулся. Похоже придется вытаскивать из нее все клещами. Потому что этому «не знаю» он не верил. Он посмотрел на Элизабет, но она лишь качнула головой, а потом сжала ладонями виски. Она почти не осознавала этого жеста, быстрого и легкого, словно случайного, зато он прочел его отлично. И снова чертыхнулся.
– Раньше она значит приходила? – продолжил он. Без лишней мягкости и тем более сюсюканий, просто и твердо.
– Ну да. Когда папу... – девчонка сглотнула и замолчала, но, вздохнув, повторила: – Когда папа умер она даже у нас ночевала. И потом приходила каждый день. Говорила, что ей уплочено до конца месяца и что она честная женщина. И меня жалела.
– А потом? Сегодня?
– Сегодня она рано пришла, я еще спала. Сказала, что за вещами и что больше не придет. Хотя месяц-то еще не кончился, – непонимающе пожала она плечами. – Она мне чай сделала, а сама по кухне ходила, собирала посуду. Она нам в своих мисках еду приносила и их много накопилось. И повторяла все, что меня ей жалко, но что у нее свои внуки. И что она хочет посмотреть, как они вырастут. И что денег надо много на это... А мы бы могли ей и дальше платить. Карлос так сказал.
Фрэнк с интересом посмотрел на него, но щенок в этот раз был более сдержан, только губы сжал.
– Потом она ушла, – продолжала девчонка. – Быстро очень. Сказала, что мы должны ее понять и простить за что-то. А Карлос сказал, что нам тоже надо уходить. Обязательно.
Тут мальчишка не выдержал и ткнул ее локтем в бок. Девчонка аж на месте подпрыгнула от неожиданности и удивленно вытаращилась на него. Фрэнк еще раз смерил его внимательным взглядом. Может он и не такой идиот, каким казался, раз сообразил что к чему.
– И поэтому вы решили остаться дома и стрелять во всех подряд? – улыбнулся он мальчишке. Вот с кем, действительно, стоило поговорить. Он и знал гораздо больше, это у него на лице написано, и при необходимости ему можно дать в зубы, чтобы разговорить. Но пока не судьба.
– Нет! – возмутилась девочка. – Карлос вещи собирал, а меня оставил у окна, смотреть, если кто придет. И тут вы... – неуверенно закончила она, ведь дальше все всё знали.
Значит им и тут повезло. Если бы эта балбеска на начала сдуру палить сама, вместо того, чтобы позвать брата, то они могли бы сейчас и не разговаривать.
– Ну, в общем ясно, – подвел итог Фрэнк. – Благодарю вас за приятную беседу, мисс.
По девчонке было видно, что она его мнения о «приятности» не разделяла. Но это совсем не обязательно. То, что он хотел узнать, он в принципе узнал. Осталось еще поговорить с Элизабет. Без лишних свидетелей. Скорее всего, уже завтра, глядя на ее побледневшую кожу и легкую испарину на висках, решил он. Ей нужно отдохнуть.
– И еще один вопрос. Очень важный, – он поманил к себе девчонку и она на удивление послушно подошла. – Сейчас ты ляжешь спать. И если ночью тебе вдруг придет в голову идея, что можно просто уйти. Или освободить брата и уйти вместе. То она не очень удачная. Даже если он тебя попросит это сделать. Или сам захочет увести. Совсем не удачная. Потому что я вас все равно найду. Я умею это делать. Ты веришь? – она зачаровано кивнула. – И вот когда найду, то убью. Не тебя. Его, – ткнул он пальцем в мальчишку. – А тебя просто заберу обратно. И мы поедем дальше.
В это она тоже поверила, даже спрашивать не нужно. Он видел по испуганно распахнутым глазам. В это даже Элизабет поверила. Она знала, что он всегда выполняет обещания. И мальчишка поверил. Он смотрел теперь зло и колко. Как будто взгляды что-то значат.
На самом деле Фрэнк не думал, что девчонка решит геройствовать. А щенок и вовсе не в том стоянии, чтобы удариться в бега. Тем более, посреди голой степи, где даже укрыться негде. Но лучше раз и навсегда обозначить свою позицию, чтобы и мысли такой не возникло. У девчонки теперь точно не возникнет. Родственные чувства иногда вещь весьма полезная.
В полной тишине Фрэнк встал, сходил к фургону и, вернувшись, забрал у девчонки пустую кружку. Плеснул туда уже теплого кипятка и сыпанул немного порошка из бумажного кулечка. Элизабет посмотрела на него с изумлением, а потом устало улыбнулась.
– Пей, – протянул он кружку мальчишке. Тот испугано отшатнулся, а Фрэнк ухмыльнулся: – Я похож на отравителя, niño? Пей.
Мальчишка взял кружку, заглянул в нее, зажмурился и залпом выпил.
Теперь он хотя бы сможет заснуть, а не станет крутиться всю ночь от боли. Даже не так, с такой дозы он точно заснет и будет мирно дрыхнуть несколько часов. Зато никаких дурных идей. И всем спокойней. Правда, руки Фрэнк ему все равно связал. К утру они затекут и будут болеть, но это не его проблемы.

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Оборвалось

Новогоднее настроение

Оборвалось

Оборвалось.
Внезапно и быстро, в мгновение ока
Несправедливо, нелепо, жестоко
Непоправимо и безвозвратно
Так больно, так страшно, так грубо, так резко
Впиваются в память стальные обрезки
Так глубоко и беспощадно

Оборвалось.
Как фильм на самом волнующем месте
Выдернут шнур, остановлена песня
На середине строки, на полуслове
Безумно, безжалостно, невероятно
Сменяют друг друга фатальные кадры
Невыносимые в бесконечном повторе

Оборвалось.
Содрогнувшийся мир исчезал постепенно
Стирались линии, таяли стены
И проступали контуры мира иного
А где-то с тревогой по-прежнему ждали
Дрожащими пальцами трубку сжимали
И набирали все тот же номер

Оборвалось.
Как много осталось всего недосказано
Такого важного, такого разного
Так много чудес ещё могло удивить.
Так много больших и маленьких радостей
Не испытано, не прочитано
Не согрето светом любви

Оборвалось.
Так тихо падает снег за окном.
Все кажется страшным, нелепым, сном
Лишь машины все так же куда-то летят.
И две одинокие птицы застыли
В замёрзших ветвях...

Оно оченно хорошо к текстику.
Но не в 4 утра 31 декабря же

---

crazy-ролевик

Я завис.
Собралась я тут переносить инфу со старого ноутбука на новый. И твердо и наивно решила, что на новом у меня будет порядок и полное отсутствие таких вещей как "Новая папка 1, 2... 99" и "Документ Microsoft Word (1), (2)... (512)". Оно, конечно, хорошо развивает память, но надоело.
Чистка и переименование началось с самого запущенного. С ролевых. Что-то оттуда вроде как больше на память, а что-то и сейчас пригождается.
В итоге я уже часа 4 сижу, смотрю, читаю, ностальгирую и удивляюсь.
По предварительным прикидкам я написала на ролевых больше 600 тыс (600 тыс.!) слов
И это я еще всего лишь с десяток основных и любимых (а иногда "любимых") учла. А сколько было всего по мелочи, где мы развлекались и немножко троллили. Или тех, что разваливались через пару недель. И это только посты. Без анкет (на них еще тысяч 30 точно наберется, а то и 50), проверок (где я иногда отрывался) и моих пространных трактатов в админке. Ну, и без аськи, конечно. Тогда счет перевалил бы за миллион
Я не буду задавать себе вопросы: "зачем все это было нужно?" и "как с пользой можно было потратить это время?". Я боюсь ответа.
Я просто вспомню. Самое главное.

Очень много букв. Ностальгические сопли. Я предупредила

Первой моей ролевой была, конечно же, игра по Наруто, куда я пришла больше 7 лет назад. В конце осени 2007 года, когда у меня появился безлимитный интернет.Я тогда даже фики еще не писала Этой ролевой давно уже нет в сети, посты там были по 3-5 строк (хотя я и там уже отрывалась от коллектива со словоблудием), и народ изрядно тупил. Там я играла свою первую и последнюю Темари. Потом у меня так с ней больше и не сложилось: дальше анкет и пробников продвинуться не удалось. Потом я стала исключительно Шикамару. Ролка эта медленно стухла через три месяца. Я поскакала по нескольким другим, тоже нарутовским, но как-то перегорела и наигралась.
А потом...
Потом принц Гадский (с которым мы тогда были почти что на "вы" и который нифига вообще не знал про ролевые) позвал меня в "Лагерь" Это было внезапно, как минимум потому что это детская АУшка, а я был упертым канонистом. И я пропала. Там было много всего. Перевороты и захваты власти, ссоры, обвинения и угрозы. Там был мой первый настоящий сетевой срач (а так я девочка приличная ). Там было ботоводство и дурацкий кросспол, чем я вообще ни разу не горжусь. В конечном итоге к власти там пришел его админское величество Шикамару I И его его главный канцлер Какаши-семпай. И стали они править строго, но справедливо.
В свое время это была лучшая игра такого плана в рунете. И топы с рейтингами это подтверждали. А рейтинг тогда еще нельзя было накрутить за денежку.
У нас были по-настоящему хорошие игроки (и это не только мы сами. Мы-то просто зе бест ). Хватало и всякого бреда, конечно, специфика ролевой накладывала отпечаток и притягивала детишек. Но я тогда был еще терпеливым и вошкался с теми, кто подавал надежду. И было прикольно наблюдать, как какое-нить недоразумение начинает постепенно подтягиваться и выдавать вполне достойные посты.
Там в активном мастеринге я поняла, что смогу сыграть практически любого персонажа. Там я распробовала оригинальных персов. Там я по производственной необходимости "освоила" фотошоп, гиф, html и даже чуть-чуть css.
В общем, я была хорошим админом. Хотя меня всегда обвиняли тупо в стремлении к власти
Параллельно я побегала по нескольким каноничным ролкам, и в один прекрасный момент решила, что доросла до великого и ужасного Наруто-ролевика.
Там я встретила Ведьму Лин. Мы обе одновременно претендовали на роль Темари. На том и сошлись. Самое забавное, что никто из нас на ролевике Темари так и не отыграл. Хотя мы обе по очереди ей там числились. Зато из этого выросли отличные ШикаТема в других местах.
Потом были Хроники, тоскливо-ангстовый Шикамару и клевая девочка неканон, которая разбудила во мне увлечение техниками шиноби.
А еще потом эпичнейший срач на ролевике и "тринадцатилетний дрочер". И да, это был я. И даже горжусь. Ролевик был объективно хорош в плане матчасти, на неплохом уровне в плане постов, но откровенно фигов в плане снобизма и "величия" игроков, да и вообще их общечеловеческих качеств. А я всегда была за добро и справедливость.
Затем была эпоха некст генерейшн. Дочка ШикаТемы и сыночки КакаАнко ходили по ролкам по детишкам и развлекались. И попутно несли просвещение в массы. Потому что у меня настал период задроства по техникам: я резала анкеты и спорила с проверяющими. Было прикольно. А безумные отыгрыши с близнецами Хатаке были шикарны.
Потом меня внезапно пригласили на тот самый ролевик. Лично пригласили. За "отличное знание мира и разбор"(с) и как умного, понимающего и сдержанного (хаха!) человека. Один из самых-самых оттуда пригласил. И даже извинился за "тринадцатилетнего дрочера". Это была практически сатисфакция А я не выдержал и согласился
Было еще много всякой ерундистики между делом.
А потом была первая ролка реал-лайф. Про лондонских студентов. Чисто развлекалово ненадолго. Во всем принц Гадский виноват.
В Новом Орлеане виноват тоже он.
А вот в Бостоне виноваты уже все мы. Он развился неожиданно и очень ярко из трех персонажей в так и недоигранном Орлеане. Это целый мир, который до сих пор жив, пусть и только в моих зарисовках. И даже "чертовы ирландцы" туда умудрились вписаться намертво. Некоторые, вроде мальчика Кейна в буквальном смысле намертво
Когда Бостон был на подъеме, мы закрыли Лагерь... Он мог бы еще потрепыхаться, если бы его админы не заболели другим. Сильно и надолго. Это было непростое решение, но я все равно не жалею. Предпочитаю помнить его живым и довольно бодрым, а не медленно стухшим. Туда в чат до сих пор приходят игроки и пишут, что скучают.
Бостон испоганили пидорасы ирландцы. Они были такими не столько из-за своей ориентации, сколько из-за сути, что подтвердили потом не раз. Терпеть не могу людей, которые откровенно кладут на логику и при этом пытаются тебе доказать, что дурак-то именно ты. Главный пинок для ускорения развала дала я своим хамским "Вперед!". Я тогда был "серым кардиналом" и три дня беседовала про игру с другим таким же "серым кардиналом". И никогда, ни до, ни после, не получала такого незамутненного удовольствия от ругани Мой мерзкий характер даже обещали включить в книгу в качестве перса Как бы узнать теперь есть про меня книга или нет.
Хотя итог-то был печален. Очень.
Но Бостон все равно жив. Его герои даже переползли в разные реальности и останавливаться пока не собираются.
И вообще прекрасно, что все это было.

Я не знаю, зачем все это вспомнила и тем более написала.
Старею и предаюсь ностальгии, видимо.
Или это просто первый день отпуска так влияет, и я по привычке хочу настрочить листов десять тех.записки. Хорошо, что графиков тут еще нет
Только вот ни одного файлика на новый ноут я пока так и не перенесла

---

Пичальки

Можно считать, что достиг дна, когда продавцы в отделе готовой еды в супермаркете начинают с тобой здороваться и желать приятного аппетита
И нет, с другими они этого не делают.
А еще мне уже два дня как привезли новый ноут. Но я не могу забрать его из магазина, потому что, когда иду с работы, он уже закрыт. А они издеваются и шлют смски и письма.
Никогда больше не возьму отпуск в декабре.
Я хотела съездить куда-нибудь в Европу на Рождество. Тогда было бы не так обидно упахиваться. А фигвам - индейская изба.
Хотя это может и к лучшему, учитывая стоимость евро. Во всем надо искать позитив, да

---

Убить Кристиана Грея

У меня повышенная болтливость, не обращайте внимания.

Начиналось все вполне замечательно. С почти интеллектуального разговора с систер.

twail: посоветуй что почитать
thesud: из каких жанров?
twail: да хз, чтобы увлекательно было

увлекательное

Учитывая, что вкусы у нас с ней прилично расходятся (окромя ужастиков и ПЛиО), и я никак не могла заставить ее прочитать всякие классные на мой взгляд книжки, то тут я оторвалась. Список вышел довольно внушительный. А потом я неделю его еще дополняла
В выходной у родителей она вытащила читалку, а я такая: "Ну? Что ты там читаешь? Что? Или уже прочитала? Чточточто?!". Внутри уже потирая руки в предвкушении обсуждения Бенкса, Геймана, Паланика и Симмонса. Или, может, даже Буджолд, Хайнлайна и Лукьяненко. Ну или хотя бы Дьяченко с Громыко.
Но, блин, меньше всего я ожидала услышать...
Пятьдесят оттенков серого.

Какое-то мгновенье я даже сомневалась - а не в наркоманском ли бреду я составляла список? Как иначе туда могло попасть ЭТО?
В итоге выяснилось, что "Сашка с Аленкой уже давно прочитали", а она отстала от жизни и даже разговор поддержать не может. И поэтому читает уже вторую (!) книгу. Несмотря на мою давнишнюю "рекомендацию".
Не, ну я-то читала чисто для поднятия настроения: поржать, и поразвлекать в аське принца Гадского пересказом и особо прекрасными цитатками.
Я, конечно, же не удержалась от вопроса, и как оно ей? На что получила в ответ: "Хрень и вообще похоже на фанфик". Это от человека, прочитавшего в жизни три фанфика. Тут я даже порадовалась, что фики эти были не мои. Ну и, разумеется, поделилась с систер, что ее провидческие способности чудо как хороши И чувство прекрасного еще не совсем потеряно. Потому что "так сексуально", "пакетики из фольги" (это мой фаворит, да!) и "закушенные губы" по три штуки каждой странице она тоже отметила и восхитилась.
На закономерный вопрос, неужели ей не хватило одной книги? Зачем было начинать вторую? Она гордо сказала, что книг не бросает! Если три - значит три! Осталось только завидовать силе воле, потому что, домучив первую, больше десяти страниц второй я в себя запихнуть не смогла.
В итоге я теперь знаю, что там было дальше. И узнаю, что будет еще дальше, потому что сегодня она начала третью книгу (правда, при этом сильно плакалась). Если кому интересно - обращайтесь за пересказом пересказа
Я ей посоветовала прислушиваться к себе. И если она вдруг почувствует "внутреннюю богиню", то немедля бросать все и читать Булгакова. Много.
А она сказала, что надеется на то, что в конце они умрут! И это будет самый прекрасный финал. Читательская любовь безгранична же

В итоге, воодушевившись, я еще и "Цветочный крест" ей насоветовала. Нечего читать всякие американские извращения. Нужно быть ближе к славянским корням

---

Костик

И последнее.
Тема спецквеста раскрыта тут очень и очень условно. Потому что опять я полез на амбразуры в последний момент.

Название: Костик
Автор: THEsud
Бета: Санди Зырянова
Размер: мини, 1710 слов
Пейринг/Персонажи: оригинальные
Категория: джен
Жанр: хоррор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: так ли хорошо получить того, кто готов убить любого по одному твоему слову
Тема спецквеста: Вундервафля
Примечание: для fandom Creepy 2014 на ФБ-2014

Костик был маминым оружием еще до рождения. Он и зачат был именно с этой целью. По крайней мере, я так думаю, хотя мама говорила, что это случайность и дар небес.
Мне тогда было семь. Я лежала в кровати и пыталась заснуть, а родители ругались в соседней комнате. Они часто так делали, но в тот раз папа впервые заговорил о разводе. А мама сказала ему о Костике. Так я и узнала. Почти на месяц раньше сюсюкающего «Кого ты больше хочешь? Братика или сестричку?»
В то время я больше всего хотела, чтобы папа никуда не уходил. Он и не ушел. Сейчас я понимаю, что зря, но тогда была счастлива. Мама, наверное, тоже. Когда отца не было дома, она часто опускала ладонь на живот, гладила его и благодарила. Тихо-тихо так с ним разговаривала, мне аж жутко делалось иногда. Говорила, что он теперь всегда ее защищать будет и помогать. Хотя еще и неизвестно было, кто там.
«Нас с тобой никто не победит», – с улыбкой говорила она позже и трясла погремушкой перед его лицом. Так обычно и происходило. В каких-то житейских и бытовых мелочах, почти незаметно.
В очереди в поликлинике они никогда не проводили больше десяти минут. Даже если половина пришедших на прием состояла из таких же грудных младенцев, маму с Костиком пропускали вперед. Он начинал истошно орать, как по команде, и сразу же замолкал в кабинете. Ничем другим помочь в том возрасте он не мог.
Наверное, таких случаев было больше. Но я не слишком много времени проводила с братом, да и не особо им интересовалась, так что четко помню лишь несколько.
Компания шпаны с пивом и громкой музыкой под окнами разошлась, стоило только маме с годовалым Костиком на руках выглянуть в окно и пригрозить милицией. Костик в эту ночь так и не заснул, только тихо и жалобно хныкал в кроватке. В следующий раз парни загоготали в ответ и обложили маму трехэтажным матом. «Чтоб вы там поубивали друг друга», – сказала она и захлопнула окно так, что стекла задрожали. Вскоре внизу вспыхнул скандал с дракой и, как говорили бабки у подъезда, с поножовщиной. Когда все стихло, у Костика случился первый приступ. Он бился в судорогах, закатив глаза и пуская слюни по подбородку. Папа порывался вызвать «скорую», мне было страшно. Мама приняла все это с почти равнодушным спокойствием: просто прижимала его к себе, пока он не успокоился.
В два года он играл в песочнице. Мама сидела возле него на низком деревянном бортике, она всегда была рядом, а я качалась на качелях. Мальчишка чуть постарше брата развлекался тем, что подцеплял совком песок и кидал его в окружающих. Костику попало раза три, но он отряхивался и возвращался к своим игрушкам. Потом мальчишка бросил горсть песка в мою маму. Она отшатнулась от неожиданности и негромко сказала что-то. Я уверена, что резкое и обвинительное. Она всегда был быстра на словесную расправу. Мальчишка словам не внял, отошел подальше и снова набрал полный совок песка. Подождал немного и неожиданно с размаху швырнул прямо себе в лицо. И тут же заорал. Народ засуетился, а мама подхватила Костика и убежала домой. Даже про меня забыла. Позже от подружек во дворе я узнал, что тот мальчишка чуть не лишился глаза. В песке оказался осколок бутылки.
Когда Костику исполнилось три, снова встал вопрос о разводе. Тогда я даже хотела, чтобы это случилось. Собиралась остаться с папой. Мне уже можно было выбирать, а он бы согласился, я уверена. Но он оказался слишком ответственным и, наверное, слишком слабым и снова остался. И снова из-за Костика.
В детский сад Костик не ходил. Мама с самого начала утверждала, что его там будут обижать, что он станет постоянно болеть. Несколько попыток закончились истериками и пугающими припадками уже на подходе к группе, да такими, что настаивающий на садике папа сдался.
Самое интересное, что Костик не был болезненным ребенком. Хилым – да. Тощим и вечно бледным, с проступающими сквозь тонкую кожу синими венами на висках и светлыми мутными глазами с красными прожилками в уголках. Но я не помню, чтобы у него был хотя бы насморк. Даже когда вся семья однажды слегла с гриппом, он не заразился. Оставались только его приступы, нечастые и, как казалось тогда, совсем бессистемные. Врачи разводили руками, ничего не находили и говорили, что это возрастное.
Мамина подруга тетя Люба заходила к нам регулярно. Я ее не любила за постоянно стремление давать советы, а мама находила с ней общий язык. Хотя иногда за глаза и отзывалась не слишком лестно.
В тот день они сидели на кухне и пили чай. Костик был тут же: лежал на полу и рисовал, не обращая ни на что внимания. Тете Любе не понравилась его мазня из разноцветных линий, и она неосмотрительно сообщила маме, что в пять лет это ненормально и что нужно развивать ребенка.
В чем-то она была права. Но я-то знала, что с братом невозможно заниматься. Ему ничего не было интересно, кроме того, что сидело на данный момент в его голове. Он даже мультики не смотрел, как большинство детей. Зато мог часами пялиться на одну и ту же картинку из книги, рисовать одну линию поверх другой до тех пор, пока не порвется бумага, лепить одинаковые шарики из пластилина. Наверное, он и правда был ненормальным, хотя мама этого не признавала. Только не знаю кем. Моя подруга как-то назвала его «дауном». После этого мне запретили приводить ее домой. Но синдром Дауна – это другое, я читала. А тут непонятно.
Спустить подобные слова тете Любе мама не смогла. Они ругались долго и очень громко. «Да подавись ты своими извинениями», – крикнула мама уже в коридоре. Тетя Люба хотела что-то ответить, обернулась в возмущении и испуганно замерла. Она вцепилась рукой в горло, пыталась вдохнуть, широко открывая рот и хватая воздух, словно он был твердым и она хотел откусить от него. Но ничего не получалось. Она хрипела, согнувшись, лицо у нее покраснело, а губы стали синими. Потом она вдруг вдохнула со свистом и кашлем так, что во все стороны полетела слюна, и выскочила из квартиры. Когда я немного отошла от произошедшего, мама сидела на полу рядом с Костиком, обнимала его и укачивала. Он висел в ее руках тряпичной куклой, и ноги у него мелко подергивались.
Наверное, тогда я впервые сложила два и два. Но такому ведь невозможно поверить. Вот и я не верила, хотя выбросить из головы уже не могла. И замечать стала больше.
Вспомнились похороны бабушки год назад. Тогда мама была сама не своя. Даже мне было странно, что она восприняла это так остро: они всегда плохо ладили и недолюбливали друг друга. Бабушка умерла у нас в гостях, сердечный приступ случился во время разговора с мамой, и приехавшая «скорая» ничего не смогла сделать. На кладбище мама так крепко прижимала к себе Костика, что, казалось, раздавит. Вечером, укладывая спать, она гладила его по голове и тихо шептала: «Ты просто еще маленький… маленький».
Сейчас я думаю, что мама поняла все уже тогда, но сама боялась открывшейся правды. А потом, постепенно, и как-то совсем незаметно для себя вошла во вкус.
Сосед, который постоянно курил этажом выше, кидал окурки вниз и несколько раз чуть не спалил наш балкон, однажды поскользнулся на обледеневших ступеньках крыльца и сломал позвоночник. Теперь инвалидная коляска не влезает в балконную дверь.
Бабулька с первой квартиры, которая регулярно делала всем замечания насчет слишком громких хлопков входной двери, в один день лишилась слуха. Она сидела скамейке возле подъезда, пожаловалась на головную боль, и у нее пошла кровь из ушей. Я сама эти пятна видела, – дорожкой по асфальту и лестнице. «Чтобы ты оглохла, карга старая», – всегда бурчала сквозь зубы мама.
Двое мальчишек, поджигавших почтовые ящики, были пойманы с поличным и переданы родителям. Но спустя несколько дней после встречи с мамой и Костиком они разожгли костер на пустыре и шагнули в огонь. Одного из них спасти не удалось: у него под курткой бензин оказался или что-то такое.
Костика после этого положили в больницу на обследование: очень уж долгим был приступ. Казалось бы, это должно было образумить маму. У меня не было сомнений, что она любит его и заботится о нем. Но у нее, наоборот, окончательно сорвало крышу. Папа к тому времени от нас ушел. Просто ушел, собрав вещи, когда дома никого не было, оставил ключи на столе и захлопнул дверь. Он всегда был слабаком и трусом, как ни больно это признавать. Я иногда хотела сделать так же, но боялась, потому что не знала, что с ним случилось дальше. Позволил ли Костик ему жить? Ведь, судя по тем проклятьям, что посылала мама отцу на голову, он давно должен умереть.
К тому же мне было не сорок лет, а всего пятнадцать. Что я могла сделать? Нельзя же взять и объявить: «Моя мама сошла с ума и убивает людей с помощью моего семилетнего брата». Сумасшедшей посчитали бы меня, но это правда.
Мама почти перестала скрываться, не обращала внимания на меня и громко шептала Костику: «Захлебнулась бы она», «Еще одного ребенка им не хватает, и первый всем спать не дает», «Сжечь всю их контору». И все чаще: «Если сдохнет – всем станет легче». Она делала мир лучше, чище и правильней. Без злобы и грязи. Так она говорила вслух сама себе, пока держала бьющегося в конвульсиях Костика. Иногда изо рта и носа у него шла кровавая пена. Мама не обращала на это внимания и успокаивала его вечным: «Ты сможешь. Ты самый сильный. Мы победим всех».
Я редко знала, о ком она говорила, лишь иногда угадывала уже потом. Например, когда Ольгу из соседней квартиры увезли на «скорой» с выкидышем. Да и не хотела знать, если честно.
Сегодня Костик не смог ничего сделать, сколько мама ни просила, ни кричала и ни угрожала. Может быть, он просто вымотался. Или сломался. Он сидел, забившись в угол, и плакал. Глаза у него налились кровью, а кожа стала совсем прозрачной, и голубые линии вен выступали по всему лицу, по шее и тонким, как щепки, рукам.
Мне было очень страшно, но выйти из квартиры можно было, только столкнувшись со впавшей в ярость мамой, поэтому я заперлась в комнате. В последнее время я так часто делала. Но даже через дверь было слышно, как она орала на Костика, обвиняя его в неблагодарности. Раньше она мне такое говорила, про напрасно вложенные в меня силы, когда я приносила двойки из школы. А ему – за то, что он не может кого-то убить.
«Если тебе наплевать на мои просьбы, – кричала она, – на свою мать наплевать, то может, и мне лучше сдохнуть?»
Это были ее последние слова.
В квартире теперь тихо. Уже полчаса, как тихо. И Костика не слышно. Впрочем, его никогда не слышно.
Я сижу, смотрю на дверь и думаю, что когда-нибудь все равно придется выйти.

---

Это типа пост мотивации и немножко истерики

До отпуска осталось 3 недели и 3 дня. Соответственно до конца рабочего года столько же.
А мне всего-то и нужно написать:
апд: рабочий план по лаку
испытания лака минус 2 дня из жизни
тех. записка по лаку
рабочий план по дрессировке №2
рабочий план по пассивации №3
еще одно изменение к моей "любимой" маршрутке
апд 2: тех.записку по пассивации №2
тех.записку по лаку
тех.записку по пассивации
тех.записку по IF стали
маршрутку по IF стали
тех записку по дрессировке, 2 шт
тех.записку по маслу
тех.записку по моющему
тех.записку по температуре смотки
тех.записку по алюминию
анализ по коррозии
экономику по пересмотру ГОСТа
пересмотр 6-ти операционных карт
изменение к моей "любимой" маршрутке
что-то еще, что я точно забыла
много чего-то еще, что обязательно подвалит не по плану.
Хотя бы просто написать. В идеале, конечно, утвердить, запихнуть в базу данных и отменить рабочие планы

И главный вопрос, как сделать это не торча на работе каждый день до позднего вечера и по субботам?

Я не знаю.
Я никогда еще не был таким ленивым дерьмом с такой кучей долгов

И да, этот пост не содержит ни капли конфиденциальной информации и коммерческой тайны ))

---

Кусочки макси

Идею сборного макси с разными истории подкинул команде Тедди-Ло. Я, разумеется, сразу решила, что просто обязана поучаствовать. Я вообще всегда и везде лезу.
Первую историю я писала просто так. А потом появилась первая часть связки, и мне выдали роль близнецов Ковалевых. Ковалевых Я решила, что это хороший знак. И две другие истории писались уже прицельно под них.
Четвертая же досталась девочке. И написана была больше потому что время поджимало, а нас было мало слов. А я же всегда и везде лезу.
Само макси можно почитать по ссылке: "Третьего не дано". Оно прикольное. Народ принес кучу страшных историй, а Тедди-Ло их отлично объединил.

А вообще...

А вообще я чуть было сама не решилась на макси. Потому что у меня вдруг появилась идея про нестандартный выверт зомби-апокалипсиса. Глобальная такая и занятная.
И моя систер сказала, что такого она нигде не встречала. Нигде не встречала! Она, кто прочел и пересмотрел, наверное, все про зомби.
Обычно же оно как бывает:
Я: о, у меня тут такая идея! Можно сделать так, вот так и потом так!
Она: да это уже было в книге (только ты ее не читай, там фигня полная и написана фигово) или в сериале (который тоже хрень и вообще его закрыли после первого сезона)
Я:
Но тут все равно не срослось. Даже чуть-чуть обидно.

Мой вклад из 4-х историй ниже.

История первая, о вреде компьютерных игр

История первая, о вреде компьютерных игр
Эта история прошлой осенью случилась. У нас в параллельном классе мальчик учился. В школьном журнале как Вовка Цветков числился, но так его только учителя называли, а все остальные — просто Рыжий. Он реально огненно-рыжий был, как Антошка из старого мультика, и весь в веснушках. И на носу, и на щеках, и на руках, и на спине.
Ну, а больше ничего примечательного в нем не было: обычный троечник. В игры на приставке постоянно рубился. Его мама даже учительнице жаловалась, что за уроки усадить не может и думает к психологу его отвести. У него, правда, всегда диски в рюкзаке были. Подсказать он мог, как пройти сложный момент, и читы всякие на память знал, хоть ночью разбуди. Нормальный парень, короче.
В том году как раз новый торговый центр построили на пустыре через два квартала от школы, а в нем — развлекательный комплекс огромный. Он детским назывался, но там разные игровые автоматы были: и совсем для малышей с клоунами и цветочками, и нормальные гонки и стрелялки. Мы как-то с папой и Лёхой туда ходили, так Рыжий круче нас руль крутил и по зомби лупил из автомата.
В общем, Рыжий с младшим братом в выходной пошли в этот центр. Брат у него мелкий, тогда еще в школу не ходил, и поэтому играл во всякую дешевую ерунду для детишек. А Рыжий быстро все деньги спустил на дорогущий танковый симулятор и слонялся без дела по залам. В закутке возле гардероба он наткнулся на несколько нерабочих автоматов. Не таких, как яркие и веселые современные. Они были в громоздких металлических корпусах, с облезлой краской, выпуклыми пыльными экранами и огромными квадратными кнопками. Старье какое-то. Типа ретро. Или как мама у нас говорит… м-м-м… Во! Винтажные они были.
Рыжий такие вещи всегда любил, поэтому ходил, рассматривал и даже кнопки понажимал. А один автомат взял и включился, музыка такая мерзкая громко заиграла, как в совсем старых телефонах. Не знаю, как называется. Рыжий от неожиданности отпрыгнул, а потом любопытство верх взяло. На экране надпись «Начать игру?» мигала, ну, он и нажал на «СТАРТ». И завис почти на час. Брат его найти не мог, испугался и истерику устроил, как раз возле гардероба. Рыжий только тогда про него и вспомнил.
На следующий день он ребятам из класса рассказал про халявный автомат. Расписывал в красках, какая там классная восьмибитная игрушка. Только большинству это ничего не сказало: они-то фанатами игр не были, тем более, доисторических. Но все равно несколько человек с ним пошли, поиграли немного и разошлись. Неинтересно было. А Рыжий остался и до самого закрытия проторчал.
Потом ребята рассказывали, что игрушка была совсем глупая. Идет какой-то пиксельный белобрысый герой вперед, через камни прыгает да мечом монстров убивает. Или они его на части рвут, так что кровь по экрану размазывается, такая же пиксельная, как и все остальное. Однотипно очень и скучно.
Рыжий же стал постоянно там пропадать. В школу сходит, двоек нахватает — и в центр бежит, чтобы играть до самой ночи. Даже приставку свою забросил. Похудел, и круги черные постоянно под глазами были. Любой разговор на эту игру переводил. Оказалось, что там на первом месте в списке рекордов неизвестный игрок с именем из трех шестерок, который набрал шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть очков. Нехорошая цифра, просвещенные девчонки сразу об этом сказали, а большинство ребят над ними посмеялись. Вот Рыжий и хотел этот рекорд побить. Идея-фикс у него была. Побью, говорил, и тогда брошу. Все остальные девять строчек давно им заняты были, а первая никак не давалась.
В тот день он в школе сидел весь дерганный, а с последнего урока и вовсе сбежал в свой центр. А вечером домой не вернулся. Родители в панике были, полицейские по школе ходили, одноклассников расспрашивали. В игровом центре они тоже были, но Рыжего по фотке там никто не узнал. Хотя как можно было его такого не заметить? Он же чуть огнем не полыхал. Объявления по телевизору крутили, в газетах фотографии печатали, поиски с добровольцами организовали, но так его и не нашли.
Автоматы эти стоят в углу до сих пор. Никто в них не играет и даже не подходит близко. Но трое ребят из параллельного класса видели, как у одного из них вдруг загорался экран, и на нем появлялся список рекордов. Первой сточкой там — шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят семь очков. И имя «RED». Они в разное время там были и клянутся, что не врут. Потом список сменяется предложением сыграть, и если подождать, то надпись исчезает, и по экрану навстречу монстрам начинает бежать герой. А волосы у него ярко-рыжие.

История вторая, о пользе призраков

История вторая, о пользе призраков
Знаете, что... Маринка вот рассказывала... Но призраки — они не только злыми бывают. Такими, которые хотят отомстить, к себе в загробный мир утащить или с ума свести. Разные есть. Я точно знаю, что говорю. Сам видел.
Мы волейболом занимаемся. Весь прошлый год мы в секцию ходили три раза в неделю: во вторник и четверг по вечерам после второй смены в школе, а в субботу днем. В будни тренировка заканчивалась в пол-девятого. Мы после нее первыми в раздевалку неслись. Надо было успеть на маршрутку, которая в девять вечера от нашего корпуса уходит. Это последний рейс, и если на нее опоздать, то потом нужно с пересадками добираться, неудобно очень.
Обычно мы успевали, залезали в пустой салон — а это конечная была — и занимали одни и те же места, Витька с прохода, а я — у окна. Народу в это время мало, и часто до центральных улиц, где люди уже заходили, мы ехали совсем одни. Маршрутка долго тряслась по плохой дороге вдоль забора стадиона и тренировочных корпусов, с трех сторон огибала спортивный комплекс и только потом выезжала на освещенный проспект.
А однажды Витька заболел воспалением лёгких, и я один на тренировки ходил. Меня родители вообще тогда старались подальше от Витьки держать, чтобы не подхватил заразу. Я всегда на телефоне играл, пока ехал, а в тот день он разрядился, и от нечего делать я тупо пялился в окно. Водитель тормознул на следующей остановке, но двери открывать не стал. Середина ноября была, и на улице ветер и дождь. Вода текла по стеклу, прям водопад в миниатюре, и видно было все искаженно. Наверное, поэтому мальчик сначала показался мне каким-то размытым, ненастоящим. Очень похоже было на отражение в стекле. Так часто видно пассажиров, сидящих на противоположном сидении. Я даже оглянулся испуганно, хотя знал, что один в маршрутке. Потом только понял, что он на остановке стоит. Вместо павильона с крышей там был только скособоченный знак с номерами маршрутов, поэтому мальчик весь промок. Ни зонта, ни шапки с капюшоном у него не было, чтобы хоть чуть-чуть от дождя защититься.
В следующий раз я его заметил недели через две. К тому времени снег уже выпал, и светлее стало на улице. Тогда я его впервые как следует рассмотрел. Он хоккеист был. Ну, то есть, как и мы, в секции спортивной занимался. Там возле остановки как раз каток крытый. Да и этих хоккеистов ни с кем не спутаешь: они вечно с сумками огромными. Очень огромными. Защиту всю с собой таскают, а она объемная. Мне это одноклассник, Колька, объяснил, он тоже в хоккей играет.
Прикольно, когда какой-нибудь мелкий пацан, лет семи, идет — и сумка эта чуть ли не больше него самого. Этот-то старше был, примерно как мы. Ну и клюшка у него была, конечно. Яркая такая, с красными и желтыми полосами, только крюк черной изолентой обмотан.
Он грустный стоял. И опять без шапки. Устал, наверное, на тренировке и замерз. Ну, я взял и язык ему показал. Не со зла, а чтобы развеселить. Он сначала офигел, а потом, когда маршрутка уже тронулась, тоже заулыбался.
С тех пор, мы с ним регулярно «общались». Я ему по стеклу стучал и рожи корчил, он рукой махал, и лыбились оба как идиоты. Глупо, но весело было. Если вдруг в маршрутке другие пассажиры сидели, то они на меня как на дебила смотрели. А мне что? Мне по фиг. Только еще сильней дурачиться тянуло.
Я тогда решил, что у мальчика этого тренировки по тому же расписанию, что и у меня. Кроме субботы. В субботу днем я его ни разу не видел. Тогда обычно две девчонки-фигуристки заходили в маршрутку и трещали всю дорогу про свои пируэты.
Но в один день, уже в декабре, что-то пошло не так. Я сразу это понял. Он не улыбался, а смотрел на меня испуганно, потом руками замахал, куда-то вперед показывая. Я шею вытянул, чтобы рассмотреть, но ничего там видно не было. Мальчишка аж к самому окну подскочил, губы у него беззвучно шевелились, а сам он чуть не плакал. Маршрутка тронулась, и он побежал за ней, неуклюже волоча за собой тяжелую сумку. Отстал, конечно, сразу. А я все оборачивался: не по себе было. Вдруг случилось чего? И помочь надо.
В общем, я не выдержал и на светофоре, метров через сто от остановки, ломанулся к выходу. Водитель меня выпускать не хотел, не положено им. Пришлось соврать, что я деньги забыл. Выскочил я на улицу и побежал к остановке, а секунд через десять за спиной визг шин раздался и грохот. В мою маршрутку, только тронувшуюся с перекрестка, на полной скорости влетела огромная фура и впечатала ее в фонарный столб. Никогда не думал, что машина может вот так вокруг столба обернуться. Она прям вся в лепешку смялась. Жуткое зрелище.
Из трех человек в маршрутке никто не выжил. А у фуры тормоза отказали.
Я в шоке был, и это еще мягко сказано, так что о мальчике на остановке вспомнил не сразу, и, когда вернулся, там никого уже не было.
Больше этого мальчика я не видел, хотя ждал и даже выйти хотел, поблагодарить, ведь он меня спас. Я решил, что он заболел. Как раз сезон всяких простуд был, я и сам с насморком маялся.
Где-то через месяц Колька притащил в школу фотки со своего хоккея, похвастаться хотел. Была там одна общая, вся их команда вместе. Я мальчика этого — второго слева в первом ряду — сразу узнал и спросил про него. Хорошо не сказал, что недавно его видел. Потому что Колька рассказал, что он еще в сентябре погиб. Пьяный водитель вылетел прямо на остановку и снес хлипкую конструкцию напрочь, поэтому там один знак и остался. А по мальчику этому два раза проехал: сначала, когда сбил, а потом, когда назад сдавал, чтобы уехать. Как потом говорил, даже не заметил его.
Страшно, наверное, должно быть. Но я каждый раз, когда там проезжаю, все надеюсь его увидеть. Не знаю, решусь ли выйти, и что вообще буду делать. Да и неважно, наверное, уже. Потому что он все равно не появится. Я уверен.

История третья, о зловещем туалете

История третья, о зловещем туалете
Помните, в Гарри Поттере был призрак в девчачьем туалете? Вот и у нас в школе так же. Только появился он давным-давно, задолго до этого Поттера. Никто точно не знает, когда именно, но тогда еще пионеры были и октябренки всякие. Говорят, физичка в то время уже работала, но она разве расскажет о чем-то, кроме своих законов Ньютона и Ома.
В итоге версий есть куча. Единственное, что точно известно, — в туалете повесилась старшеклассница. В девятом или десятом она училась. Девчонки все поголовно считают, что из-за несчастной любви. Правда, дальше мнения расходятся. Одни думают, что она в молодого учителя безответно влюбилась. Другие — что в одноклассника, который ее бросил и с ее лучшей подругой гулять начал. А третьи вообще считают, что она забеременела, и родители ее из дома с позором выгнали. Но мы решили, что фигня это все — про любовь. Может она просто зубрилой-отличницей была, экзамен завалила и пошла с горя вешаться. У нас в классе одна такая есть: четверка для нее трагедия, а над тройкой вообще рыдает полдня.
Правда, самого призрака никто никогда не видел. Но чтобы понять, что в туалете творится какая-то чертовщина, видеть ничего и не нужно. По школе ходит множество историй — от старых до совсем недавних. Да и каждый второй так или иначе сам сталкивался.
Туалет на первом этаже находится, в самом конце коридора, за ним только запертая металлическая дверь — второй выход из спортзала. А прямо перед ним кабинет истории расположен, одна стена у них смежная. На этой стене сзади класса всегда портреты висели. Кутузов там, Петр Первый и тетка какая-то в парике. Теперь они сложены стопкой в углу на полу, а из стены только гвозди торчат. Потому что портреты начали постоянно падать, прям посреди урока без всякой причины могли свалиться. Один за другим. Однажды девочке на последней парте углом тяжелой рамы голову пробило. Ну, не прям череп треснул, а только кожу рассекло, но крови, говорят, много было. После этого их и сняли.
Но девчонки на задних партах все равно сидеть боятся. Там хорошо слышно, как в тишине вдруг кто-то начинает спускать воду в унитазах. Сначала в одном, потом в другом, затем в третьем. И двери у кабинок скрипят. Так не всегда бывает, но когда неожиданно во время контрольной начинается шум за стеной, то не по себе становится, и мысли из головы улетучиваются. Я однажды пару схлопотал, хотя знал все. Сидел, слушал, что там происходит, интересно ведь, а тут бац — звонок. Написать ничего не успел.
Никто в этот туалет, разумеется, не ходит. Девчонки всегда на второй этаж поднимаются. Разве что кто из новичков забредет по незнанию. Раньше, еще до нас, там старшие ребята курили на переменах и посмеивались над девчачьими страхами. Но потом один из них подавился сигаретой и задохнулся. Приятели его решили, что он прикалывается, а когда поняли, что нет, уже поздно было. С остальными, по слухам, тоже ничего хорошего. У одного астма, и он теперь не расстается с ингалятором. Второй от рака легких умер. А у третьего ребенок родился, который дышать не может, у него трубка воткнута прямо горло. Может, врут, конечно.
Еще история есть про мальчика, который окно в туалете разбил. Он хотел историчке за двойку отомстить, но ошибся и не туда камень бросил. Стекло вдребезги разлетелось. Дело было зимой, да еще и в пятницу, так что к понедельнику в туалете аж сугроб намело, и холодно было жутко. Стекло заменили, а мальчик этот где-то через месяц выпал в окно в кабинете химии на третьем этаже: полез на подоконник форточку открывать и поскользнулся. Выжил, но больше чем полгода в больнице провел и на второй год остался. И лицо у него теперь все в шрамах от стекол.
Степаныч — он у нас труды ведет и плотник школьный по совместительству — когда окно застеклил, нам рассказывал, что в этом туалете несколько раз пытались ремонт сделать. Только плитку кафельную днем положат на стены, а к утру она вся на полу расколота чуть ли не в крошку. И раковины меняли, а на следующий день они все в трещинах. Так и перестали деньги переводить.
Мы, когда из началки перешли в это крыло учиться, сидели в туалете на спор. Дураки были. Зайдешь туда, стоишь у самой двери, чтобы если что сразу выскочить, и считаешь секунды. Так хотелось дольше всех продержаться. Но как только вода из крана вдруг с напором ударит или дверь хлопнет — пулей назад бежишь. Больше пяти минут никто не высидел. Один Леха вон целых двадцать. Только его девчонки из шестого класса сдали. У них физкультура на улице была, и они видели, как он в окно вылез, погулял вдоль забора и обратно влез. Ребята ему, конечно, всыпали тогда. И я тоже.
А в конце третьей четверти девочку в туалете заперли. Они в девятом «Б» все ненормальные. Не поделили чего-то и решили ее проучить: втолкнули внутрь и дверь на швабру закрыли. Она кричала сначала, дверь дергала, но потом вода потекла, и почти сразу тихо стало. Остальные сами перетрусили, туалет открыли, а заходить боятся. Девчонку на «скорой» увезли. Говорят, она сидела под раковиной вся седая и бормотала что-то неразборчиво. В школе она больше не появилась, вроде как в другую перевелась. Только у Машки Зотовой сестра старшая работает в больнице. Она сказала, что когда девчонку выписали, она в первый же день дома хотела повеситься в туалете, в последний момент успели из петли достать. Теперь она в психушке лечится. Только ей с каждым днем все хуже и хуже. Родителей не узнает, на санитаров кидается. Не выйдет, наверное, уже оттуда.

История четвертая, об опасных вожатых

История четвертая, об опасных вожатых
Эту историю по большому секрету мне рассказала двоюродная сестра Светка. Правда, я тогда над ней посмеялась. Всего на год младше меня, а верит во всякую ерунду, как наивная первоклассница.
Пару лет назад она летом отдыхала в лагере. Не в этом, а в другом каком-то, я не запомнила названия. Ей от музыкальной школы путевку дали за первое место в конкурсе. Она на домре играет, это такая круглая фигня типа балалайки. Смешная и беспонтовая. Нет бы нормальный инструмент выбрать: пианино там, скрипку или гитару. Дурочка еще та в общем, как я и говорила.
Их там таких одаренных целый отряд собрался. Кто музыкант, кто художник, кто стихи пишет супергениальные. Но в целом это был обычный лагерь: река, кружки всякие для желающих, спортивные мероприятия и дискотеки по вечерам. Вот с дискотек все и началось.
Проходили они не очень часто, всего два раза в неделю. Естественно, все девчонки, в том числе и Светка, не могли дождаться самой первой и усиленно к ней готовились. Вечером собрались в одной комнате и в ожидании наряды подбирали. Только на дискотеку они не попали. Утром, слушая восторженные обсуждения девчонок из других отрядов, никто не мог понять, почему. Кто передумала, у кого настроение пропало, но большинству спать захотелось.
Вожатая над ними подшучивала, что активная лагерная жизнь их так вымотала, и они на ходу вырубались. Обещала в следующий раз не загружать днем сильно. Вожатая у них была прикольная. Молодая, симпатичная, веселая и энергичная. Она всем в отряде нравилась. Девчонки на нее походить хотели, а половина парней были тайно влюблены, хотя ни за что бы не признались.
В следующий раз история повторилась. Вроде только все собирались в радостном предвкушении, — а через несколько минут уже дружно зевают и ничего не хочется. Утром опять обидно до слез было. В другие дни они так же засыпали. Их отряд даже хвалили, как самый дисциплинированный: за половину смены ни одного нарушения режима. Светка-то первый раз в лагере была, да и вообще правильная девочка, ей нормально было. А вот другим подозрительно стало: ни сбежать ночью купаться, ни погулять в темноте, ни сходить к парням поболтать. Это ж самое веселое.
Сидели они как-то в тихий час и ногти красили. Девочка, которая в художественной школе училась, пыталась маникюр прикольный нарисовать, но не получалось у нее так, как у вожатой. У нее каждый день новые узоры на длинных ногтях были. То бабочки, то кораблики, то котята, то рожицы забавные. И все такое яркое. Зависть, короче, сплошная. Одновременно они обсуждали вечернюю сонливость и то, что сейчас-то спать совсем не хочется. И за разговорами Светка поняла, что каждый вечер одно и то же слышит. Как будто музыка тихо-тихо звучит. Точнее, не музыка даже, а одна нота долго тянется, вибрирует, переплетаясь с тишиной. Это она сама так описала.
Говорить об этом всем остальным она посчитала глупым, но вечером усиленно прислушивалась и, когда уловила уже знакомый звук, воткнула в уши наушники и врубила плеер. Тогда это показалось хорошей идеей. Все как-то разом разбрелись по своим местам и заснули. А еще и не темно было. Светка лежала в кровати, мысленно подпевала Элвису, на которого ее совсем недавно подсадила мама, и спать ей совсем не хотелось.
Как открылась дверь, она не слышала; опомнилась, когда темный силуэт загородил половину окна. Он был нечеловеческим: бесформенным, огромным, почти до потолка, и двигался ровно и плавно. Контур его постоянно оплывал, словно сверху вниз стекала неровными волнами густая слизь. Светку просто парализовало от ужаса, иначе она бы обязательно закричала. Силуэт остановился у соседней кровати, а потом растекся по ней толстым черным одеялом, с головой укутывая лежащую девочку. Одеяло это пульсировало и подергивалось крупной дрожью. Светка была уверена, что оно что-то жадно пьет. Кровь, энергию или жизнь.
Девочка под одеялом завертелась во сне, оно поползло вбок и, чтобы не съехать на пол, выпустило неровные щупальца, ухватившиеся за тумбочки двух сторон. На том, что было ближе, блестели в лунном свете небольшие ярко-желтые кусочки. Ногти с нарисованными на них смайликами.
Светка не знала, сколько прошло времени, когда оно переползло на следующую кровать, а затем еще на одну, уходя все дальше от нее. От мысли, что в другие ночи оно точно так же могло быть на ней, к горлу подкатывала тошнота. Всего жертв было пять, а потом оно сыто фыркнуло, выпрямилось во весь рост и выползло в коридор.
Заснуть в ту ночь Светка не смогла, а утром позвонила родителям и закатила истерику, чтобы ее забрали домой. Никому про это она не рассказывала: понимала, что не поверят. Да и действительно. Я, когда услышала ее историю, сказала, что это бред и что она просто перегрелась на солнце. Поржала еще, что они, наверное, там курили что-то, раз она такие глюки ловила.
Уже два года прошло, давно забыться должно, но я недавно слышала, как тетя Аня жаловалась маме, что Светка до сих пор спит со светом и категорически отказывается оставаться одна дома на ночь.